«Внимательно проследите, мой дорогой Лингеруэлл, за следующим письмом, которое я вам пришлю. Оно будет в длинном конверте — маленьких нынче, кажется, отыскать невозможно — это попытка отблагодарить вас за помощь». — И все? — Все. Дальше идет речь о том, что у него все прекрасно, он очень доволен внуком и прочее. — А что в следующем письме? — В том-то и дело. Оно исчезло. — Возможно, там было что-то ценное. Сэм Лингеруэлл получил его и положил куда-то в другое место. — Сомневаюсь. Многие письма ценные — в денежном смысле. Но он всех их складывал вместе, намереваясь, наверно, когда-нибудь просмотреть. Кейт, я прочел о Джойсе все, что сумел найти, и… знаете, чтобы отблагодарить женщину, которая поддерживала его в Швейцарии, он предложил ей оригинал рукописи «Улисса». А она отказалась. Как вы думаете… — Вряд ли эта рукопись поместилась бы в «длинном», по выражению Джойса, конверте. Вдобавок я, кажется, припоминаю, что ее за круглую сумму приобрел некий прославленный коллекционер. Нет, не может быть. Эммет, вы полагаете, что тот конверт украден? — Я не знаю. — Если кто-то украл его, почему заодно не забрать это письмо, где о нем ясно сказано? — Вот именно. Кто-то копался здесь и наткнулся на ценный конверт, но не успел просмотреть другие письма. — По-моему, вы фантазируете. Возможно, подарок, каким бы он ни был, оказался слишком дорогостоящим, и Лингеруэлл отослал его обратно. — И я так подумал. Но, похоже, в письме, датированном несколькими годами позже, есть свидетельство против этого. Лингеруэлл, видимо, посылал Джойсу какие-то деньги — либо свои собственные, либо накопившиеся, непонятно, поскольку писем Лингеруэлла у нас нет. Но вот в этом последнем письме Джойса, разумеется продиктованном, содержится скрытый намек на тот самый подарок. Здесь сказано: «Если вы сделаете то, о чем я просил, — а я вам доверяю больше всех прочих, — то поймете, что были вознаграждены тридцать лет назад». Звучит так, словно кто-то другой сформулировал это вместо него. Но ведь Джойс под конец Жизни был совсем болен, и, кроме того, шла война. — Каким вообще идиотством был этот приезд в Араби. Мне следовало уговорить Веронику подарить все библиотеке конгресса и на том успокоиться. Что это мог быть за подарок? — Вы читали Гарри Левина? Пожалуй, пойду еще раз прогуляюсь. Кейт, знайте, что я обыскивал дом. — Эммет! — Да. Каждую комнату, прячась от людей, пробираясь в комнаты для гостей, — кошки так ночью не шмыгают из спальни в спальню. Должно быть, я гораздо больше смахивал на Кэри Гранта, чем на маленького лорда Фаунтлероя[47]. Кстати, нашел ваши водительские права. — Благодарю, милый мальчик, я их уже обнаружила. Вы провели весьма тщательную работу. Эммет, что вы предполагаете? — Гулять в полях не так уж страшно, — заявил Эммет, — если обходить коровьи лепешки и решительно отбрасывать мысли о змеях. Брэд опять косит сено — поразительное количество съедают эти коровы. Когда Лео вернулся домой, Кейт отправила его за кексом. — Постарайся не уронить, — предупредила она, — и иди осторожно. Смотри за машинами. «Интересно, почему, — подумала она, — мы никак не способны удержаться от наставлений детям, хотя всем должно быть отлично известно, что они не в состоянии уделить им какое-нибудь внимание. Может быть, это современный способ отгонять злых духов?» — Лео, — сказала Кейт, вдруг припомнив, — как я поняла, тебе нравится ездить в фургоне сноповязалки, когда туда летят снопы. — Да брось, тетя Кейт. Это не опасно. Я показывал Уильяму. Даже ничтожный червяк может от них увернуться. — А где был Уильям, когда ты катался в фургоне? — Там же, почти все время. Знаешь, иногда миссис Брэдфорд просила его кое-чем ей помочь. Она была настоящая… мне не хочется этого говорить теперь, когда она умерла. — И еще, Лео. Как ты думаешь, сможешь ли отнести юной леди, которая испекла кекс, бутылку вина, не разлив и не выпив его? Лео по достоинству оценил последнее замечание: — Я наверняка его вылакаю до последней капли. И он помчался вниз по дороге, изображая, что подносит бутылку к губам, приканчивая ее. «Полагаю, — подумала про себя Кейт, — лорд Питер Уимси не позволил бы никому посадить на бутылку вина даже пылинку. Нет ни малейших сомнений — мы живем в ужасающие времена». Глава 14 ОБЛАЧКО — Насколько я вижу, — заметила Грейс, подходя к Кейт, — ничего страшного с этим мальчиком не происходит. Я, конечно, бездетная старая дева и не могу знать. — Разве старые девы не всегда бездетны? — спросила Кейт. — Вы нет. У вас есть Лео. — Слава Богу, только на лето. Что поделывает Лина? — Ждет, когда Уильям вернется из Уильямса, — какая неблагозвучная фраза. — Я ей посоветовала попытаться поменьше думать об Уильяме. — Вы не замечали, что советы, похоже, всегда производят обратный эффект? — Теперь, когда вы об этом сказали, согласна. Грейс, ситуация в целом становится все тревожней. Теперь Эммет думает, будто похищено ценное письмо Джойса, может быть, даже больше, чем просто письмо. — Неужели? — Кажется, вы не слишком удивлены. — Не слишком. Нельзя рассыпать столь искушающую приманку под носом у трех человек, академическая карьера которых зависит от возможности произвести публикацией громовой удар, и не ожидать неприятностей. В молитве сказано: «Не введи нас во искушение». — Вы меня пугаете. Каких трех человек? — Уильяма, мистера Маллигана и самого Эммета. — Мистера Маллигана? Он уже полный профессор. — Знаю. И все равно ему хочется произвести громовой удар, я уверена. Что касается Эммета, кто знает, когда письмо было украдено или когда он, так сказать, решил обнаружить пропажу? — Грейс, вы меня шокируете. — Второй раз за два дня — неплохо для старой, выброшенной на свалку леди. — Не правда ли, вы чертовски жалеете об уходе на пенсию? — Чертовски. Я пыталась признать важность пенсионных законов — мы обязаны автоматически избавляться от помешанных стариков, всемерно ограждая их от разрыва сердца. Но гадаю порой, не оказывается ли лечение хуже болезни, — вам известно, что это очень часто подтверждается в научной жизни. Может быть, я свихнувшаяся старуха и этого не понимаю, но действительно думаю, что все мои накопления до сих пор при мне, а я к этому времени накопила немало. Порой даже кажется, будто слишком много. А вы, Кейт? — Я? Не ждите от меня ответов ни на какие вопросы. Может быть, я просто жду, когда это убийство затянется дымкой времени, а может быть, просто лежу, невспаханная, как одно из полей мистера Брэдфорда. Я старею, Грейс. Не смейтесь. Старость по-разному проявляется. — Я и не думала смеяться. — Рид просил меня выйти за него замуж. И сразу стало выясняться, что все мы расходимся в стороны в зрелом возрасте. Насчет нас с Ридом одно можно точно сказать — мы никогда бы не стали по-настоящему важными друг для друга. Грейс, если мужчина до сорока не женился, он, по-моему, и не должен жениться. Я хочу сказать, женитьбу нельзя считать чем-то вроде приобретения скрипки, на которой можно поиграть в свободные минуты. — У Юнга есть теория о человеческой жизни, которую я, пожалуй, разделяю. Я знаю, все фрейдисты на него косились, но для литературно мыслящих или, лучше сказать, зрело мыслящих людей он говорит об иных возможностях, кроме предлагаемых нашими внутренними органами. Это я и имела в виду, упомянув о бездетной старой деве. В любом случае он считал, что приблизительно в сорокалетнем возрасте — парой лет больше, парой лет меньше — человеческое существо должно переделать свою жизнь, поскольку в определенном смысле становится другим человеком. Именно бессознательное ощущение этой необходимости вызывает столь многочисленные расстройства и неполадки в среднем возрасте. Юнг не верил, что причина кроется в детских сексуальных переживаниях. Он верил, что следует выяснить, кем вы пытались стать. — Грейс… — Не спорьте. Подумайте обо всем этом, и мы поспорим в другое время. Я гадала, не ввязались ли вы в это странное лето из-за какого-то ощущения необходимости подобной стадии, предохранения лона перед рождением. — И какого лона! — Целенаправленного лона, по остроумному замечанию. Вы не можете стоять на месте, Кейт. Вы должны двигаться дальше и переродиться либо умереть. Помните, Эммет что-то сказал о мертвых, которые ходят среди нас, и о других, которые так и не родились. Не для того, чтоб сменить тему, добавлю, что лично я всегда с трудом воспринимала Симону де Бовуар, главным образом, думаю, потому, что она и после сорока продолжала вести себя как Жорж Санд. — Значит, Лина пересказала вам наш разговор. — Все мы слишком много разговариваем. Вон идет Лео, едва не уронив кекс. Рид скоро вернется? Кажется, он здесь единственный, кто хоть что-то делает. Вернувшийся чуть позже пяти Рид явно намеревался опровергнуть комплимент Грейс. На подъездной дороге его встретил Эммета, и они вдвоем побрели через поле, видимо глубоко погрузившись в беседу. Через какое-то время направились назад, и Рид, поймав Кейт, увлек ее в длительную прогулку по другому полю. Он рассказал ей про мистера Маллигана, но, кажется, не склонялся к признанию сего таинственного джентльмена виновным в каком-либо более тяжком преступлении, чем кража прав Кейт и регистрационных документов, а также повреждение проводов генератора. Кейт поведала, как провела день: об утреннем знакомстве с Молли и об открытии Эммета. — Эммет уже сообщил мне об этом, — сказал Рид. — Изложи-ка свою беседу с этой самой Молли — все, что сумеешь припомнить.