— Так всегда утверждал Шоу. И в то же время есть мистер Маллиган. — Какая ужасная, гнусная правда. А не может ли быть, что мужчина просто возражает против сложности любовных отношений, а не собственно секса? — Насколько припоминаю, подобную теорию выдвигал Дилан Томас. Однако он определенно не лучший образец моногамного мужчины, каким бы хорошим поэтом ни был. — Уильям моногамен. У него лишь одна любовь: к самому себе. — В чем именно заключается проблема Уильяма? В боязни греха? — По-моему, да. И в том факте, что он считает вступление в брак для себя невозможным по финансовым соображениям. Я не думаю, будто ему действительно неприятно, что у меня есть докторская степень, а у него еще нет, но его мучит собственная неспособность взяться за диссертацию, а берясь за нее, он считает свой труд крайне скучным и едва ли интересуется его завершением. — В викторианский период — естественно, когда в моду вошло «мускулистое христианство», — люди типа Карлейля посоветовали бы работу и холодные ванны. — Очевидно, именно такова и теория Уильяма. Он продолжает усердно трудиться над «скачущим ритмом» Хопкинса, а дома пускается в дальние заплывы в холодном океане. Я, слава Богу, не викторианка. По-моему, если уж у мужчины так много энергии, что он готов проплыть полпути до Европы, почему не найти ей хорошее применение, лежа с кем-то в постели? Каким образом он ее здесь сублимирует, в такой дали от океана, кроме притворной стрельбы из ружья? — Он играет с Лео, лазает по горам, плавает в пруду. Пару раз даже играл со мной в теннис. Лина, существует ли определенная причина вашего интереса к Уильяму? Не способны ли вы последовать старому, успокоительному, как бром, рецепту — быть друзьями и обрести любовь с кем-то другим? — Способна, конечно. К моему стыду, вам известно, что мне даже хотелось, чтобы меня соблазнили, а возможно, и по-настоящему атаковали. Но в конце концов все всегда возвращается к Уильяму, будь он проклят. Я хочу сказать, кажется, мы во многом друг другу подходим. И за все годы нашего с ним знакомства он никогда себе не подыскивал кого-либо другого. И еще одно насчет Уильяма — он твердо верен своим принципам. Я имею в виду, он не из тех, кто под одной рукой держит чистую девушку, а под другой — женщин свободного поведения, как, боюсь, слишком часто, к несчастью, случается с религиозными молодыми людьми. Я хочу сказать, он реально верит в целомудрие. — Если так, почему не покончить с мрачными переживаниями и не занять свои мысли чем-то другим, например, написанием книги или, может быть, путешествием вокруг света? Вы же знаете, что обладаете великолепной свободой. Боитесь взглянуть на дела под таким углом? — Я не так независима, как вы, Кейт. Я люблю иметь дело со знакомыми мне людьми. — Тогда прекратите грезить о спанье с незнакомыми вам людьми — с каким-нибудь ушлым итальянцем вроде Мастроянни, подвернувшимся под руку темной ночью в Неаполе или на Ривьере. — Это удар ниже пояса. — Послушайте, Лина. В жизни не так много возможностей. Если женщина естественным образом не перебирается в дом в пригороде с мужем, детьми и соответствующим кругом общения, для нее возможны лишь три образа жизни. Можно выйти замуж и продолжать профессиональную деятельность, даже имея детей. Женщин подобного сорта все больше и больше. А можно не выходить замуж, сделав свободный выбор в пользу работы. Обычно этот вариант выбирали представительницы старшего поколения типа Грейс Нол. Их все меньше и меньше. Или можно войти в третью категорию, публикуясь гораздо реже, с удовольствием наслаждаясь мужской любовью, как правило, не с одним в жизни мужчиной, и презирая роль домохозяйки. Таковы многие французские женщины, которые начинали томиться при вынужденной необходимости проводить время в своих поместьях. — Вы имеете в виду Жорж Санд или мадам де Сталь? — Если вам обязательно нужен крайний пример, возьмем мадам дю Шатле — вы знакомы с книгой Нэнси Митфорд о ней? Или наш век — Дорис Лессинг, Симона де Бовуар, Колетт. Дорис Лессинг в своем интервью назвала себя не слишком подходящей для брака. — Вы относитесь к третьей группе? — Похоже на то. Руководство домашним хозяйством нынешним летом безусловно не оказало положительного влияния на мой характер. Но суть в том, что вы относитесь к одной из двух первых категорий, возможно, к той, где выходят замуж и продолжают профессионально работать. Честно сказать, иначе вы к тридцати годам не оставались бы девственницей — хотя, кто знает. Нет, не открывайте свой маленький ротик и не расспрашивайте обо мне, ибо я не намерена отвечать на такие вопросы. Почему бы вам не позабыть, с одной стороны, мечты об Уильяме, а с другой — о безумных ночах с неизвестными любовниками, обладающими безграничным опытом, и не сосредоточиться на работе? Встреча с мужчиной, с которым можно провести всю жизнь, — такая же неожиданная случайность, как увлекательные открытия трех князей Серендипа[37]; это, как правило, происходит, когда думаешь о чем-то другом. Что касается вашего утреннего отъезда, не делайте этого. А теперь, пока вы не совсем окосели от бренди, не расскажете ли со всеми подробностями, какие сумеете вспомнить, что происходило сегодня в суде? Взобравшись несколько часов спустя по лестнице с Линой на буксире и проследив, как она направляется к своей постели и забытью, Кейт вошла к себе в комнату с чувством бесконечного облегчения и страстным стремлением к одиночеству. Но судьба, видно, шлет одиночество лишь тому, кто уже сыт им по горло. Раздался стук в дверь, и вошла Грейс Нол. — У вас утомленный вид, — заметила Грейс. — Я сунула нос для того только, чтобы пожелать доброй ночи и сообщить, что мистер Маллиган обладает всеми литературными способностями начинающего студента. Но об этом мы можем поговорить завтра. — Ни в коем случае. Заходите и расскажите мне, что это за дело, на которое вы так интригующе намекали за завтраком. — Боюсь, это довольно долгий разговор, Кейт. Его вполне можно перенести на завтра. — Ох, ради Бога, войдите и сядьте. Я же вам говорила, что мы ничего больше не делаем, лишь разговариваем, — или вы это мне говорили? — когда мы шли смотреть на коров. Говорим, говорим, и опять говорим, причем порой занимаемся пустой болтовней. Я, конечно, перемежаю ее теннисом и прогулками, а иногда плаванием, но давайте признаем — если хотите узнать, что представляет собой человек, посмотрите, чем он занимается. Я разговариваю. — Время от времени отвлекаясь и на небольшие любовные игры? — Грейс, этим летом, а возможно, и следующим я не обсуждаю с другими персонами вопросы секса. Во имя Господа Бога, что вас обуяло? Я могу извинить Лину, она совсем сбита с толку, оказалась на перепутье и просто разрывается от нерешительности. Но какие причины могли толкнуть вас… — Не кипятитесь. Я не собираюсь вываливать к вашим стопам свои личные тяготы, если они у меня найдутся. Просто хочу указать между прочим, что президент Джей-колледжа, вероятно, не сможет иметь любовника. Мужа — да. Вам не кажется, что вы слишком много курите? — Конечно, я слишком много курю. Утешаюсь мыслью о том, что не надо гадать, от какой формы рака тебе предстоит умереть. Закуриваешь сигарету, и знаешь наверняка. Грейс, вы полностью, на девяносто девять и пятьдесят четыре сотых процента свихнулись? — Вполне возможно. Верьте не верьте, нам недостает по-настоящему компетентных женщин, не говоря уж о женщинах, не состоящих в браке с мужчинами, карьера или самолюбие которых не оставляют им никакой возможности иметь в женах президента колледжа. Давайте признаем следующее: хотя Бантинг, пожалуй, считается самой выдающейся женщиной-президентом и даже входит в Комиссию по атомной энергии, если б ее муж не умер, к огромному сожалению, она наверняка до сих пор преподавала бы где-нибудь химию. Что касается незамужних, способных сказать свое слово в сфере управления колледжами и университетами, вы, как я уже говорила, наверняка слишком устали. — Я безусловно слишком устала, чтобы стать президентом женского Джей-колледжа. Это первый отмеченный мною признак ослабления ваших умственных способностей. Или у вас просто развилось странноватое чувство юмора? Пускай даже Джей-колледж — один из старейших в стране женских колледжей с колоссальной репутацией, я как-нибудь обойдусь и без двухсот лет славной истории. — Прекратите бушевать. Просто подумайте на этот счет. Я случайно узнала, что совет попечителей готовится сделать вам предложение. Они пристально вас изучили, сидели на ваших лекциях, читали ваши книги… — Вы положительно вгоняете меня в краску. Я не заливалась таким румянцем с тех пор… — …как в последний раз слышали искренний комплимент. Откровенно скажу, у вас множество недостатков, и один из них определенно заключается в неумении принимать комплименты. Вдобавок вы слегка не дотягиваете до идеала тактичности, нетерпимы к безмозглости, заносчивы и, хотя питаете величайшее уважение к галантности и хорошим манерам, сами абсолютно не обладаете этими качествами как таковыми. — Я удивляюсь, что вы вообще обо мне размышляли. — Ну, вам известно, что написал Генри Джеймс своему юному приятелю, который только что познакомился с Эдит Уортон[38]. «Ах, мой милый юноша, — писал он, — вы подружились с Эдит Уортон. Поздравляю вас; вам, возможно, откроется, что с ней трудно общаться, но вы никогда не сочтете ее глупой и никогда не увидите ее смущенной». — Как мило, Грейс. Но едва ли это удовлетворяет квалификационным требованиям к президенту колледжа, которым я, кстати, решительно быть не желаю. Вы меня рекомендовали? — Возможно, вы удивитесь, узнав, какая масса людей вас рекомендовала. Я уже намекала вам на нехватку способных женщин. На самом деле я провожу уик-энд здесь, чтобы вас прозондировать, а вдобавок к зондированию привести все доводы, которые могу высказать лично и, как вам известно, глубоко разделяю. — Благодарю. Постараюсь принять этот комплимент должным образом. Но знаете, когда меня попросили рекомендовать кого-либо на пост президента, я назвала вас. Вы были бы идеальным вариантом, Грейс. — Фактически я с вами согласна. И, в отличие от вас, принимаю комплименты с величайшим самодовольством, без тени румянца. Но люди нынче хотят видеть молодых президентов колледжей. Честно признаюсь, я этого не понимаю. По-моему, президенты колледжей, как папы, к моменту избрания должны быть стариками — тогда они смогут пойти на риск и не проживут слишком долго, чтобы закоснеть в своих привычках и взглядах. Однако в Америке это не принято. Меня попросили поработать временно, но я отказалась. Сплошная головная боль и никакой власти. Не пытайтесь ответить сейчас. Возможно, я не должна была говорить об этом, когда на вашу голову обрушились все остальные проблемы, но решила бросить вам на съедение другую косточку. — Большое спасибо. И предлагаете мне выйти замуж, чтобы обрести подобающую для работы квалификацию? — Я ничего вам не предлагаю. Только пробую намекнуть на проблему. Но прежде чем отвергать предложение, Кейт, вспомните — это высокое положение, которое наделяет властью, а власть — одно из великолепнейших ощущений. — Я никогда не стремилась к власти. — Знаю. И именно поэтому принять ее следует вам, а не тому, кто всегда ее жаждал. Доброй ночи, профессор Фэнслер. Глава 11 СЕСТРЫ В день убийства Кейт написала дочери Лингерэлла, информируя о катастрофе и задавая множество пришедших на ум вопросов. Она, собственно, не совсем понимала, то ли извиняется, то ли взывает о помощи, но, переписав письмо несколько раз, — поскольку весьма немногие справочники по написанию писем предлагают образец, уведомляющий адресата об убийстве, — в конце концов отослала пятый вариант, даже не потрудившись перечитать. Вот что ответила сестра Вероника. «Дорогая Кейт! Меня огорчило твое письмо с ужасающими новостями, где ты по доброте своей преуменьшила тяжесть своего непомерного бремени. Я осмелилась сообщить об этом матери-настоятельнице, и она разрешила всем сестрам поминать тебя в особой молитве. Верую, что мы не оскорбим тебя своими молитвами; знаю, что мой отец был к ним равнодушен. Бедный мистер Ленехан, наверняка страшно отягощенный своим выстрелом из ружья, постоянно присутствует в наших молитвах, равно как и в наших сердцах. Я чувствую за собой неизмеримую вину. Мне не следовало просить тебя брать на себя столь большую ответственность. Если я сейчас чем-то практически могу помочь, дай мне знать. Я уверена, ты поймешь, что у меня не было никакой возможности заниматься отцовскими бумагами, тем более что они, судя по сыплющимся на меня со всех сторон предложениям, должны стать предметом серьезной научной работы. Но, возможно, сейчас основная работа закончена или ты попросту усмехнешься над моей сильно заниженной оценкой ее масштабов? (Кейт действительно усмехнулась.) Отвечая на твой вопрос, не могу точно сказать, почему мой отец приобрел дом именно в этом месте. При нашей последней встрече я его спрашивала об этом. Кажется, какой-то партнер отца по издательской фирме, от работы в которой он, как ты знаешь, более или менее отошел, нередко навещал в тех местах некоего мистера Маллигана. Мистер Маллиган известил его, а он, соответственно, моего отца о продаже поблизости дома. Отцу дом понравился, и он его купил. Впрочем, я не уверена, знал ли мистер Маллиган моего отца, и скорей сомневаюсь в этом. (Дальше следовали определенные замечания насчет того, что Кейт в самом Деле „снимает“ дом.) Другие наши сестры присоединяются к моим за тебя молитвам. Отблагодарить тебя не в моих силах. Но если тебе удастся выстоять перед сим испытанием, благодарность, которую я, как прежде мой отец, всегда к тебе испытывала, лишь усилится. Dominus vobiscum»[39]. — Значит, Маллиган знал, что Лингеруэлл приезжает сюда, — констатировал Рид, когда Кейт показала ему письмо. — Она этого точно не утверждает. Сэм Лингеруэлл попал сюда с помощью мистера Маллигана, но только косвенно. — Все равно интересно, что здесь есть связь. — Интересно, причем не с одной, а с нескольких точек зрения. Рид, тебе никогда не приходило в голову полюбопытствовать, каким образом мистер Маллиган может позволить себе такой дом, услуги миссис Паскуале и прочее, даже учитывая доход от книг и жалованье профессора — допустим, полного, но все же профессора? — Во-первых, он холостяк, а во-вторых, большинство преподавателей литературы, как ты часто мне говорила, имеют дополнительный к жалованью заработок. — Правда. Но мистер Маллиган обмолвился Лине, которая пересказала мне, что начинал очень бедным юношей и до сих пор помогает своим родителям. Слишком обременительно для свободного холостяка с благоприобретенным доходом. Он катается в «ягуаре», имеет плавательный бассейн с всевозможными фильтрами и развлекает гостей, что не так уж и дешево, как я выяснила по своим расходам, а мистер Маллиган принимает их постоянно. — Кейт, если ты пробуешь примерить мистеру Маллигану роль основного убийцы, я положительно запрещаю. По крайней мере, примеряй, но ничего не предпринимай. Даже если его отличает мораль похотливого козла и литературные дарования генерала Эйзенхауэра, это еще не причина… — Рид, ты читал «Роман: интрига и метод», прежде чем преподносить мне его с таким видом, будто раздобыл в январе манго? — Разумеется, не читал. Я же не спрашиваю, читала ли ты «Гарвард лоу ревью»[40]. Думай, что говоришь. — Хорошо. Тогда разреши сообщить, что мистер Маллиган удовольствовался подборкой массы наскучивших всем банальностей, если о банальностях вообще можно вести речь без скуки, и просто переписал их гуртом самым небрежным образом. — Ты хочешь сказать, будто он не умеет писать?