— Нет. Нежеланные внебрачные дети не получают возможности участия в семейном бизнесе, — несмотря на сарказм, проскальзывающий в его словах, я могла практически почувствовать его ярость. Я точно напряжение, проходящее через его тело. — Черт, драманы не должны получать семейные знания в любом виде или форме, но что-то пошло не так с моим поколением. Моя рука скользнула на его талию, и хотя я была уверена, что этот человек не нуждался в какой-либо поддержке или симпатии, я сказала: — Или все пошло верно. Он щелкнул меня по кончику носа свободной рукой. — Верно для нас. Неправильно для них. — Почему? Если твой отец гуляет направо и налево, он должен ожидать, что кто-то из так называемых нежелательных детей может получить все семейные гены и все навыки, которые идут в комплекте с ними. — В том-то и дело. Такое обычно не происходит. Ни разу за столетия истории. Я снова приподняла брови. — Так откуда им знать, если они все время убивали драманов при рождении? — Они убивали не каждого драмана. Они оставили в живых достаточно для работы на ферме и полях. — Так, может, они убивали тех, у кого проявлялись признаки дракона, именно поэтому они не поняли до сих пор, что драманы могут наследовать умения драконов. — Возможно, — он обнял меня крепче, так что моё тело прижалось к его теплому телу, и я почувствовала напряжение его мышц при каждом шаге, каждом вздохе. Моя кожа покрылась мурашками, и я не была полностью уверена, было ли это от желания, или снова от страха. Или, возможно, от того и от другого. Потому что пока мой разум призывал к осторожности, моё тело все ещё хотело плюнуть на это и просто отдаться моменту с этим мужчиной и с тем, что росло между нами. Но если бы я так сделала, то чувствовала, что все покатилось бы к чертям. Я имею в виду, когда мне что-либо удавалось за прошедшие годы, начиная с детства? Конечно, это было в основном благодаря тому факту, что я, как правило, бросалась в омут с головой, хотя меня предупреждали. Когда мне только стукнуло восемнадцать, и я приняла решение найти свою мать, несмотря на предупреждения отца. Я нахмурилась от воспоминаний. Он был так зол на меня в тот день. По-настоящему зол. Однако, возвращаясь назад, я смогла понять, что злоба была из-за страха. Он не мог потерять меня, как потерял мою мать. И как бы он не хотел пойти со мной, он не мог, так как к тому времени у него не стало руки. Он не мог летать, и я была до сих пор уверена, что он полетел бы на самолете, если бы это было разумно, но он не мог рисковать быть пойманным без кого-либо близкого, знающего о его состоянии и об уходе за ним. Я и Трей закончили прокладывать свой путь через заросшие сады, сладкий аромат вечерней примулы, который струился по земле, почти перебивался соленым ветерком и пьянящим запахом мужчины. Дом маячил в темноте. Окна, словно глаза, хмуро глядели на нас сверху. Без особой причины я медлила. И не одна я. Трей внезапно остановился, вынуждая меня сделать то же самое. — Что?— спросила я мягко. — У фонарика начала подыхать батарея, и я включил свет на кухне, когда уходил. Мы должны увидеть свечение прямо отсюда. Изучив потемневшие кухонные окна, я сказала: — Может быть лампочка перегорела? — Может. Но он снял руку с моего плеча, и ночь стала вдруг холоднее. Несмотря на то, что он сжимал мои пальцы, холод, казалось, завладел мной. Или это был просто страх, от которого засосало под ложечкой. — Мы не можем стоять здесь всю ночь, —- хотя часть меня хотела этого. Ночь и холод были компаньонами лучше, чем то, что могло оказаться в доме. Он сверкнул своей сексуальной и опасной улыбкой. — А я и не собираюсь просто стоять здесь, — он потянул меня вперед. — И если мы нужны им, то они все равно постараются поймать нас. Пойдем. Он повел меня вперед быстро и тихо. Мои голые ступни, когда я наступала на камешки, издавали небольшой шум, но хотя на нем были ботинки, он шел тихо, словно приведение. Я гадала, как это у него получается, но не решилась спросить потому, что мы были слишком близко к зданию. Ветер донес бы любые звуки тем, кто находился в доме. Если там кто-то был. Трей переместился в более глубокую тень, сохраняя молчание, затем прокрался мимо окон, заставляя сделать тоже самое меня. В ночи не было ни звука, лишь ветер и мягкий звук нашего дыхания. Моё было быстрее, чем его. Когда мы подошли к кухне, он остановился, затем прижал мою спину к доскам. — Жди здесь. — Но… Он мягко коснулся моих губ, остановив мой протест. — Красться — это моя профессия, и им не нужен я. Оставайся здесь. Я кивнула. Он отнял свою руку, исчезая в ночи, за несколько секунд превратившись в тень. Я присела на корточки, используя кусты в качестве прикрытия, и старалась услышать, что происходит. Но ночь напомнила о себе, ветер утих, остались лишь звуки, принадлежащие темноте. После того, как, казалось, прошли годы, от тревоги закололо кожу, я подняла глаза и увидела Трея, шагающего навстречу мне, почти извиняющаяся улыбка тронула его губы. — Что? — прошептала я, поднимаясь. — Оказывается, это всего лишь перегоревшая лампочка, — он пожал плечами и протянул свою руку. — Давай отведем тебя внутрь и согреем. Я взяла его за руку и снова позволила вести себя. В доме было не теплее, чем снаружи, но хотя бы не дул ветер. Он оставил фонарик включенным, хотя батарея была на последнем издыхании, и испускаемый свет был не очень ярким. Он также оставил включенным и открытым свой ноутбук, и яркий свет экрана пробивался сквозь тени, обеспечивая достаточно света, чтобы видеть, куда мы идем. — Тебе удалось придумать план, как ограбить дом старой леди? — я остановилась около скамьи и начала изучать планы этажа на экране. — Это место огромно - чертов сейф может быть где угодно. — Наиболее вероятно, что он будет в библиотеке или кабинете, — он потянулся через скамью и поднял пластиковые пакеты с одеждой, которую купил мне. — Не хочешь пойти одеться? Я взглянула на одежду, затем на него. — Ты уверен, что хочешь этого? Он послал мне кривую улыбку, наполненную нахальством мальчишки, однако не было ничего невинного в желании и потребности в его глазах. — Честно - нет. Но ты потеряла слишком много крови сегодня, и не имеет значения, как ты себя чувствуешь, или как хорошо эта рана заживает, ты все ещё слегка бледная. Тебе нужно отдохнуть, не напрягайся ещё больше. Я вскинула бровь, улыбка раздвинула мои губы. — Может быть, это мое единственное и последнее предложение? — Я сомневаюсь. — Видишь, самонадеянность снова выходит на первый план. — Иди, переоденься, затем я расскажу тебе о наших планах на завтра. Я театрально вздохнула, а он усмехнулся и подтолкнул меня в направлении к двери. — Поверь мне, милая, это ограничение продлится до тех пор, пока ты не восстановишься. Наслаждайся, пока можешь. Он бросил мне футболку. — Воспользуйся этим, чтобы высушиться. Я вышла. Сбросив его куртку, вытерлась полотенцем и потянулась за нижним бельём, джинсами и толстовкой, которые он купил. Парень хорошо разбирался в женских размерах, поскольку все сидело как влитое. Я надела куртку обратно, и не только потому, что ночь становилась всё холоднее, но и потому, что она пахла так хорошо и соединяла меня с ним. Его взгляд прошелся по мне, и одобрительная улыбка коснулась губ. — Вот это я и называю обтягивающими джинсами. — Нужно задаться вопросом, сколько же девушек у тебя было за эти годы, чтобы иметь возможность так хорошо разбираться в женских размерах, — я кинула пустой пластиковый мешок и сырую футболку на скамью, затем начала пальцами расчесывать волосы. — Не отрицаю, было несколько, — он пожал плечами. — Я мужчина. Это то, что делают мужчины. Я удивленно приподняла бровь. — Значит, ты признаешь, что был озабоченным? — Нет. Просто гиперсексуальным. — И это говорит человек, только что сказавший «нет». — Эй, это был голос разума. Редкое явление, которое тебе стоит ценить, а не глумиться над ним. Я презрительно фыркнула. — Я помню, ты обещал поделиться завтрашними планами, когда я буду одета.