18 августа 2008 года, понедельник, утро Лощевский всегда приезжал на работу рано, за два часа до официального начала рабочего дня. Он любил эти два свободных от совещаний и посетителей часа – именно утром в его голову приходили самые ценные мысли, рождались новые проекты, можно было спокойно просмотреть прессу, полазить по Интернету. Звонок телефона в это время был непривычен, секретаря еще нет на месте, деловые люди так рано не звонят. Это наверняка кто-то из родственников. Их звонков Лощевский не любил, потому что в конечном счете все они сводились к одному: дай денег. Отказывать он тоже не любил, а родственникам и вовсе не мог. Но всякий раз при этом чувствовал себя дойной коровой, у которой, не спросясь, пытаются отобрать молоко, предназначенное ее теленку. Чертыхнувшись, он взял трубку. – Вадим Викторович? Доброе утро, это Лариса Северцева, помните меня? Ваш редактор… – Да-да, конечно, помню, Лариса… – Лощевский не забыл, он и не знал отчества Ларисы, но теперь было как-то неудобно называть ее по имени. – Слушаю вас! – У меня беда, Вадим Викторович. – Лариса перевела дух. – Я в Турции. Прилетела вчера. В аэропорту у меня пропала дочь, Аня Северцева, восемнадцати лет. Прошу вас, помогите, если можете. Лощевский ясно слышал в ее голосе подавленное рыдание. Вот сейчас разревется, этого только не хватало. – Погодите, что значит – пропала? – Он пытался выиграть время и отвлечь ее от попытки рыдать. – Толком объясните, как пропала, где? – В аэропорту. – Лариса отчетливо лязгнула зубами, видимо, ее била дрожь. – Мы стояли за получением визы, она пошла в туалет и не вернулась. Я сделала заявление в полицию и нашему консулу в Анталии. Но они не очень серьезно отнеслись к моим словам. Прошу вас, подключите ФСБ или МВД – кто у нас занимается поисками людей за границей? У вас же есть связи там? – умоляющим тоном добавила она. – Так, Лариса, успокойтесь! – Лощевский встал и подошел к стеклянной стене кабинета. Внизу расстилалась роскошная панорама делового центра Москвы, высотные здания сверкали зеркальными стенами, внизу ходко бежала электричка, но стояли стада авто на шоссе. – Я попытаюсь выяснить, что можно сделать. Не отключайте телефон. Я свяжусь с вами через какое-то время. – Спасибо, Вадим Викторович, спасибо огромное! – Теперь Лариса уже явно плакала, слова выходили какими-то кусками. – Только сотового у меня нет, украли… Я сама вам позвоню, хорошо? Скажите, когда? – Ну, не знаю… – Лощевский прикинул свое расписание. – Давайте завтра, в это же время. – Спасибо, спасибо вам, огромное спасибо, если… – Да-да, договорились! Всего доброго! – Вадим прервал излияния благодарности, положил трубку. Выносить это дольше было невозможно. Он походил из угла в угол кабинета. Утреннее настроение было испорчено напрочь. Снова подошел к окну, заметил какое-то пятнышко на сияющей поверхности, достал из кармана белоснежный платок и оттер его, платок швырнул в корзину для бумаг. Потом сел за стол, побарабанил пальцами по матовой поверхности. «Интересно, во что это я вляпался? Все началось со звонка Страхова…» Он вспомнил тот разговор до мельчайших подробностей. – Вадим, дружище! Как дела? Как домашние? – Красивый баритон Страхова невозможно было спутать ни с каким другим голосом. – Как насчет субботы, махнем партийку на интерес? Они часто встречались в загородном гольф-клубе, куда Вадим стал ездить недавно. А Страхов был знатоком и мастером гольфа со времен работы в Лондоне. – Еще не знаю, Кирилл, как сложится, Эмма хочет лететь в Париж на уик-энд. – Лощевский досадливо поморщился – он ненавидел эти шоп-туры по выходным, поскольку теперь все можно было купить и в Москве. Но Эмма считала, что летать в Париж без мужа так же неприлично, как и заказывать вещи персональному шоперу, и предпочитала все примерять и покупать сама, тратя массу его времени. – Ну, смотри, а то я рад буду постучать клюшками с тобой. – Страхов смачно рассмеялся. – Да, чуть не забыл… Лощевский понял, что сейчас и будет сказано то, ради чего он взялся за телефон, – Страхов никогда не звонил просто так, поболтать о гольфе. – Ты, говорят, хорошего редактора ищешь для своей книжки? – делано равнодушным тоном спросил он. – Так возьми Северцеву из «Тетра-пресс», толковая тетка, просто равной ей нет. Я, правда, телефончик не помню, попроси секретаршу найти через Нателлу Григорян, знаешь, эту штучку из «Деловой газеты»? Северцева мне книжку редактировала года два назад, такая конфетка получилась, а сейчас, говорят, бедствует. Вот заодно и поможешь бедной девушке. Лощевский покривился – откуда только узнал, что рукопись вернули из издательства? Все-таки утечку информации никакими деньгами не предотвратишь, сколько ни заплати. – Спасибо, Кирилл, за хороший совет, а то и правда толкового редактора днем с огнем не найти! Непременно обращусь к этой, как ты говоришь… Северцевой? Сейчас запишу. – И еще одна просьбочка, Вадим! – Страхов подпустил в голос интимности. – Ты после того, как закончит работу, отправь ее куда-нибудь за границу отдохнуть, а? У нее дочка школу заканчивает в этом году, мечтает за границу, а денег у родительницы нет. Ты уж не взыщи, что обременяю, баба классная, так просто денег не возьмет из гордости, а помочь некому… Лощевский просчитывал все мгновенно: так, ясно, видимо, эта Северцева его любовница или была любовницей. Отношения разорваны, но обида у нее осталась. А Страхову мстительные тетки за спиной не нужны, вот решил таким образом загладить ситуацию – его, Лощевского, руками. И деньгами. Ну ничего, такая услуга дорого стоит и всегда пригодится на будущее. – Конечно, Кирилл, если захочет, отправлю хоть на Лазурный Берег, не вопрос! – Да нет, таких жертв не надо, – снова зарокотал в трубке роскошный страховский смех. – С нее будет и Турции или Египта, на большее она у тебя не наработает! Просто приличное турагентство подскажи, да чтобы не очень дорого – и все! Лощевский покачался в кресле, порефлексировал: как же тогда не сработала «тревожная кнопка» в голове, которая всегда оберегала его от рискованных решений и неправильных знакомств? Что случилось там с этой девочкой, дочкой Ларисы? Случайно попала в лапы поставщиков «свежего мяска» или Кирилл Страхов действительно в этом как-то замешан? Но каким боком – не тот бизнес, чтобы мог польститься на него Страхов, с его положением, рафинированностью, тремя университетами и пятью языками. Со Страховым они давно не виделись, наверное, целый месяц. Он посмотрел на часы, набрал знакомый номер. – Аллоу! – раздался тягучий баритон. – Кирилл, привет! – Лощевский еще не решил, как выстроит разговор, важно было поймать первую реакцию собеседника. – Как дела, как биз движется? – Все бы отлично, если бы не эти придурки сам знаешь где! – захохотал Страхов. – Теперь вот жди дефолта. Сам-то как? Говорят, укрупняешься? Вот уже и информация о покупке «Крис-банка» ему известна, с досадой отметил Лощевский. Но сейчас он не хотел отвлекаться. – Да пока только думаю, за тобой все равно не угнаться. А у меня для тебя информация. – Н-ну давай! – Слышно было, как Страхов щелкнул зажигалкой, со вкусом затянулся. Он курил сигариллы с мягким ванильным вкусом, и Лощевскому показалось, что в его кабинете сразу запахло пирожными и табаком. – Помнишь, ты мне рекомендовал редакторшу для книжки, Северцеву Ларису? Весной еще дело было, в мае? – Не помню, но не важно, давай дальше! – В голосе Страхова не было слышно ни волнения, ни интереса. – Книжку же ты выпустил, отличная книжка получилась, а? – Спасибо, Кирилл. – Лощевский помедлил, надеясь, что Страхов сам прервет паузу. Но не на того напал – искусство диалога было известно Страхову не хуже, чем самому Лощевскому. Не выдавай всю информацию сразу, подожди, пока собеседник проявит свой интерес первым: у кого крепче нервы, тот всегда с прибылью. Страхов легко молчал, затягиваясь своей сигариллой. – Слушай, у нее в Турции дочь украли прямо в аэропорту, представляешь? – Лощевский помедлил. – Ты мне тогда еще говорил, что ей очень хочется за границу, отдохнуть вдвоем с дочкой… – Ну ты даешь, Вадик, разве все упомнишь, о чем народы просят доброго дядю Кирюшу? – Страхов говорил как-то рассеянно, слышно было, что листал какие-то бумаги или, может, журнал с картинками. – Пропала, говоришь? Так, может, просто сбежала от мамаши? С каким-нибудь Каримом или Абдуллой? С девицами такого возраста это случается… Лощевский не говорил, какого возраста девочка, а Страхов только что отрицал, что помнил просьбу о Ларисе, а значит, не мог помнить и о ее дочери. Но Лощевский ничего этого не сказал: ему стало ясно, что упорствовать бесполезно. Страхов никогда не признается, что просил о чем-либо связанном с этой женщиной. – Д-да, возможно, – так же равнодушно ответил Вадим. – Просто загадочная история. А ты как, в отпуске уже побывал или все горишь на работе? – Горю, старичок, не до отдыха. Зимой поеду на лыжах покататься! Давай вместе махнем в Альпы? – Ну почему бы и нет? На три-четыре дня смогу вырваться. Только до зимы еще… – Ну ничего, может, в субботу в клубе? Ты давненько не катал мячик. – Постараюсь, Кирилл! До встречи! Он положил трубку. Посидел несколько минут, собираясь с мыслями и анализируя закончившийся разговор. Похоже, ситуация дерьмовая, и, возможно, он сам в дерьме по самые уши. Хоть поездка в Турцию и была затеей самой Ларисы, но кто-то этим явно воспользовался. Кто-то, у кого была информация либо от турагентства, которое он лично рекомендовал Ларисе, либо от Страхова, который сейчас сделал вид, что никаким боком в этому не причастен. Но зачем и кому могла понадобиться эта девочка, ее дочь? 18 августа 2008 года, понедельник, день Скворцов разлил водку, призывно поднял свою рюмку: – Давай, Петро, за вас, оперов! Семейный покачал головой: – Какой я теперь опер? Я теперь начальник гребаный. Сижу в кабинете, бумаги отписываю. – А-а, настоящий опер всегда останется опером, хоть генеральские звезды ему навесь. – Скворцов опрокинул рюмку, закусил маринованным грибком. Вот за это – за нормальную выпивку и закуску – он и уважал модный ресторан на Таганке, где тщательно воссоздали атмосферу, интерьеры и меню эпохи любимого фильма всех времен и народов «Место встречи изменить нельзя». – Где твой Тищенко-то? – Да вот, опаздывает, паршивец! – Семейный покрутил круглой, коротко стриженной головой. – Позволяет себе! – Теперь ты ему не командир, – засмеялся Скворцов. – Это раньше ты их сутенерскую шоблу мог одним пальцем пришибить, если бы захотел. А теперь бросил это поле, пошел в гору. Бросил бедных девочек на произвол мамок и папок. – Да я и сейчас их по одному пришибить могу, – обиделся Семейный. – Команды нету. Была бы команда, думаешь, мы бы их не упаковали всех до одного? Команду не дают, а без команды, сам знаешь… – Ну да. – Скворцов чувствовал, что косеет, но дело надо было довести до конца, раз обещал. – Без команды и прыщ не вскочит на заднице, точно! Плотный невысокий парень в косухе и черных джинсах подскочил к их столику с разгону. – Извиняйте, Петр Иваныч, припоздал чуток! – Он суетливо поклонился Семейному, кивнул Скворцову. – Пробки, блин! Куда ни сунься, все равно угодишь… Мягкий хохлацкий говорок выдавал в парне «неместного». – Какие проблемы? – Проблемы? У меня никаких! – Семейный сразу приосанился, подпустил в голос начальственных нот. – Проблемы если только у тебя, нет? – Да какие у нас проблемы, – захихикал Тищенко. – У нас все путем, как положено, без осложнений. Чего пить будете? – Да мы уж приняли немного, хватит. – Семейный явно не хотел пить с сутенером. – Ты вот товарищу моему ответь на ряд вопросов – и свободен.