– Говорила, кажется… – Аня отвела глаза. – Только мне это было без надобности. А вас и здесь так зовут? – Здесь! Нет, здесь я гражданин Франции Серж Терно. А это моя жена, мадам Мадина Терно. Аня перевела взгляд на женщину. Она по-прежнему молчала, черный огонь в глазах полыхал, но она даже не шелохнулась. – У нас большая беда, Аня. – Сергей сел, широко расставив ноги. – У нас есть сын, Арсений. Год назад он заболел лейкемией. Сначала лечили химиопрепаратами. Потом сказали, что нужна пересадка костного мозга. Но наш с женой мозг ему не подходит. И донорского пока не нашли. И я вспомнил о тебе… – Что? – Ане показалось, что она ослышалась. – Вы вспомнили обо мне только потому, что понадобился костный мозг для вашего сыночка? – Н-ну… да. Прости, но врать я не буду. – Сергей опустил голову. – Я понимал, что твоя мама никогда не разрешит… Она давно еще все мне сказала… Она не хотела, чтобы я был в вашей жизни, как-то присутствовал… – Вы врете! – Аня вскочила, отбежала от дивана. – Вы все врете! Вы ни разу, ни одного разу даже не попробовали присутствовать! Вы даже не хотели узнать, какая у вас есть… дочка, – тихо закончила она. – А теперь вспомнили, когда приспичило. И тогда решили меня украсть, да? Подлость, и больше ничего! – Аня, Анечка! – Мадина вскочила с места, подбежала к Ане. – Простите его, простите нас! Мальчик умирает, и только вы… только вы… – Какой-то странный звук вырвался из ее горла, она пыталась еще что-то сказать, открывала рот, но не смогла больше произнести ни слова. – Аня, да, я виноват, я действительно не пытался встретиться с тобой и твоей матерью, как-то все наладить. – Голос Сергея изменился, теперь в нем не было привычной властности, одна только усталость и мука. – Понимаешь, если бы она… Я был уверен, что она мне откажет, не позволит тебе приехать. Он помолчал, исподлобья глядя на пустынную лужайку за окном. – Последняя наша надежда на тебя… – Сергей повернулся к Ане. – Я сделаю все, чтобы загладить свою вину перед тобой, поверь. Ты ни в чем не будешь нуждаться, я сделаю все для вас с мамой… Только помоги, спаси нашего мальчика. Он у нас один, и больше детей не будет никогда. – Он у вас один? – Анины глаза защипало от едких слез. – Один, да? Я у своей мамы тоже одна! А вы… вы… – Аня, девочка, ну прости меня, я кругом виноват. – Ане послышалось или он на самом деле готов заплакать? – Понимаешь, твой костный мозг подходит Арсению идеально, мы это уже знаем. Но той порции, что у тебя взяли, оказалось недостаточно. Нужна повторная пересадка. Спаси его, ради бога, Аня… – Я на коленях, Анечка, на коленях… – Мадина и впрямь бухнулась на колени перед ней, схватила за руки. – Да вы что? – Аня вырвала ладони, отскочила. – Вы с ума сошли? Она отошла к окну, сердито вытерла глаза рукавом. Постояла минуту. – Он где сейчас, этот ваш Арсений? – Он в клинике, после пересадки ему еще долго надо в стерильном боксе находиться, – устало сказал Сергей. – Я хочу его увидеть, – твердо сказала Аня. – Он же, получается, мне… брат? – Аня… Мы… Сейчас я позвоню лечащему врачу, узнаю, можно ли… – Сергей вскочил, судорожно потянул из кармана сотовый. 25 августа 2008 года, понедельник, утро Неделя начиналась с нескольких трудоемких встреч подряд. Вчера Илья даже подумал отменить парочку, перенести на завтра. Но сейчас он был даже рад, что день катился по своей железной колее, не оставляя свободной минуты. И все равно даже в ходе самого напряженного разговора мысль уплывала, и он вновь и вновь прокручивал в голове вечерний разговор с Машей, подругой Ларисы. Как она сказала? «Ларочка просила вас не приезжать и еще передать, что она в порядке». – «Почему не приезжать?» – переспросил он вполне по-дурацки. «Н-ну, она так просила». – Бодрый голос слегка дрогнул, самую малость, но Илья заметил, запаниковал. «Ей очень плохо, скажите правду?» Если бы она увернулась, он бы просил, умолял, кричал бы в трубку. Но она оказалась девушкой с понятием. «Да, – сказала, – ей так плохо, что она в таком виде не хочет вам показаться, понимаете?» Он понял. Он уже давно все понял. И все равно с упорством маньяка не верил своей годами отточенной интуиции. – …не правда ли, Илья Эдуардович? – донесся до него слегка удивленный голос клиента. – Вы меня слышите? – Слышу, конечно, Павел Трофимович, и это абсолютно верно: никаких прав ООО «Зевсинком» на это здание не имеет, гарантийное письмо пятилетней давности ничего не значит. Тем более что своих обязательств ООО по отношению к той организации не выполнило. Так что ваше дело правое. – Я так и думал, – расплылся в довольной улыбке клиент, толстенький упырь в дорогом пиджаке. – Мне, я полагаю, на процессе делать нечего? – Разумеется, раз вы доверили защиту своих интересов нам. – Илья встал, почтительно склонил голову. Они, эти упыри, не любят лишний раз маячить в судах, очевидно инстинктивно опасаясь мест, с которыми им лучше не связываться, – неправедное прошлое не отпускает ни во сне, ни наяву. – После заседания я немедленно вас проинформирую. – Да уж, будьте так любезны! – Упырь сверкнул дорогой фарфоровой улыбкой и важно вынес пузо из кабинета. – Ирина Алексеевна, принесите, пожалуйста, дело Порфирьева и чашку кофе, – проговорил он в интерком. У него было пятнадцать минут до следующего клиента, и, видит Бог, он бы предпочел, чтобы этих минут не было. Целых пятнадцать минут биться лбом о невидимую стену, снова прокручивать в голове вчерашний разговор – зачем, к чему? Он знал Ларису, уж что-что, а слово ее было твердым и окончательным. Он походил по кабинету, на ходу выпил кофе – такой, с кардамоном и сахаром, умела варить только его суперсекретарша. Илья подошел к столу, взял сотовый, несколько секунд взвешивал его на ладони. – Алло, Маша, здравствуйте, это Илья Вагнер. – Он помолчал еще секунду. – Как вы думаете, может быть, мне вылететь в Париж, попытаться поискать Аню там? Маша с размаху села на диван. Уж чего-чего, но такого звонка она ожидала меньше всего. – Что вы молчите? – Голос Ильи, суховатый, четкий, и сейчас не изменился. – Вам кажется, что это глупая мысль? – Н-нет, отчего же? – Маша немного пришла в себя. – А у вас есть какой-то план? – Ну, во-первых, я слетал бы в Лион, попытался найти этого пилота. Потом у меня есть кое-какие контакты среди французских юристов, может быть, они что-нибудь подсказали бы… – А что, может, и надо… – Маша нахмурилась, быстро в уме считая дни до приезда Андреаса. – А может, и мне с вами? Вдвоем оно как-то надежнее. – Н-ну, надо встретиться, обговорить варианты. – Илья кашлянул, пошелестел какими-то бумагами. – Сегодня вечером в девятнадцать ноль-ноль годится? Там же, у «Клары»? – Хорошо! – Маша отключила телефон и еще долго сидела, обдумывая этот неожиданный разговор. И чем больше думала, тем все более здравым ей казался план Ильи. 25 августа 2008 года, понедельник, день Ехали долго, по каким-то скоростным шоссе, в подземных тоннелях, Ане показалось, через весь Париж. Больница оказалась старинным зданием с колоннадой посреди старинного регулярного парка, с искусно подстриженными в виде ваз и пирамид кустами. Но внутри здание было совершенно современным, с просторными холлами, полами, застеленными каким-то диковинным материалом, – они гасили звук шагов. Сквозь стеклянные перегородки видны были кабинеты врачей, напичканные белыми аппаратами с мигающими лампочками. Их встретила в холле второго этажа суровая дама в кокетливой белой шапочке с крылышками, строго что-то сказала девушкам за полукруглой стойкой и повела гостей по длинным коридорам и переходам – шли они минут десять. Вошли в очередной коридор, в котором остро пахло лекарствами. По обе стороны были все те же стеклянные перегородки, часть них была закрыта изнутри занавесками нежно-голубого цвета. За другими перегородками занавески были отдернуты, и Аня успела заметить там тоже какие-то белые приборы, провода, в маленькой кроватке лежал ребенок – бледный, какой-то восковой. Похоже, спал. Они подошли к такой же палате, суровая женщина надела на лицо маску и вошла в стеклянную дверь, жестом приказав им оставаться на месте. Она отдернула изнутри голубую занавеску. Там была точно такая же палата, только в белой койке лежал ребенок постарше – лет пяти. Лысая голова, одутловатое лицо, закрытые глаза. Сестра наклонилась над ним, ребенок открыл глаза, медленно сел. Сестра потыкала в какие-то кнопки на высокой белой стойке, от которой шли провода к шее мальчика. И вдруг из динамика над дверью стал слышен мальчишеский голос: – Мам, пап, пгивет! По этому слабому картавому голосу Аня мгновенно узнала мальчугана, который приходил к ней в палату в клинике доктора Дюпре. Только тогда на нем была красная бейсболка, а в руках футбольный мяч. – Арсений, сынок, ты как? – Сергей приник к стеклу. – Спал сегодня? – Сенечка, ты кушал? Вопросы Мадины и Сергея прозвучали почти одновременно, мальчик слабо улыбнулся. – Я спал, мне сестга Элоди дала таблетку такую, а кушал я гогалик и чай пил. А кто это? – Он подбородком указал на Аню. – Сень, ты чего, не узнал меня? – Аня подошла поближе. – Ты же обещал меня на яхту юнгой взять. Забыл, да? – А-а! Нет, не забыл! Ты Аня? – Голос мальчика стал веселее. – Я даже папе говогил пго тебя, ну, что ты согласна юнгой со мной! А мне опегацию сделали, видела? – Он указал пальцем на проводок, идущий к ключице. – Это сюда тепегь лекагства капают. Но ского меня уже выпустят отсюда. Да, пап? – Да, сына, скоро! – Сергей покивал в подтверждение слов. – А это та самая Аня, которая тебе дала свой костный мозг, ты понял? – А-а-а! Не понял, но здогово! Тебе спасибо, Аня! Ты еще ко мне пгидешь? – Приду, конечно! – Ане только сейчас стало страшно: сколько всего уже успел перетерпеть этот малыш. – Ты в футбол со мной поиграешь? – Конечно! – Сеня от удовольствия тихонько засмеялся. – Только я плохо и’гаю, я на воготах лучше буду стоять, я мячик хогошо ловить умею, да, пап? – Да, сынок, ты классный вратарь! Мадина все это время неотрывно смотрела на сына, и Аня искоса видела выражение ее лица – смесь ужаса и любви. – Сенечка, тебе чего-нибудь хочется покушать? – тихо спросила она. Сеня скорчил недовольную рожицу: – Ну, мам, чего мне хочется, ты не газгешаешь – жевачку с пузыгями и чипсы. – Чипсы доктор не велел, тебе вредно, а про жвачку ты мне не говорил, я спрошу… – Да я уже спгашивал, доктог сказал – гадость! – Сеня скривился, видимо, передразнивая кого-то. – А мне не гадость! Я бы пузыги попускал. Вы мне плэй стейшен-тги пгинесите, ладно! А могоженое можно? – Я спрошу, Сенечка! – Мадина умоляюще посмотрела на сестру, которая строго постучала по циферблату наручных часов.