«Никто не увидит, как я плачу», – пообещала себе Леда, сглатывая слезы. – Конечно, – выдавила она ровным голосом. В реабилитационном центре Леда обрела некоторое утешение: не благодаря своему бесполезному психиатру, а с помощью медитации. Почти каждое утро она сидела со скрещенными ногами и повторяла мантры, которые произносил нараспев гуру Вашми. «Пусть смысл наполнит мои действия. Я сама – наилучший союзник себе. Я помогу себе сама». Время от времени Леда открывала глаза и искоса смотрела на других девушек в шатре, окутанных лавандовой дымкой. Терзаемые своими мыслями, словно загнанные сюда, они слишком боялись покинуть центр. «Я не такая», – повторяла себе Леда, распрямляя плечи и закрывая глаза. Она не нуждалась в лекарствах, по крайней мере не так, как эти девушки. До Башни оставались считаные минуты лета. От внезапного прилива волнения у Леды скрутило живот. Готова ли она вернуться и встретиться лицом к лицу со всем, что вывело ее из равновесия? Правда, Атлас так и не приехал. Леда закрыла глаза и пробормотала несколько слов, отдавая команду на линзы перейти к входящим сообщениям: она беспрерывно проверяла их с тех пор, как утром покинула реабилитационный центр и снова получила доступ к сервису. В ушах зазвенело от трех тысяч полученных сообщений: приглашения и видеооповещения лились каскадом, словно ноты симфонии. Такое внимание странным образом утешало Леду. Поверх всех сообщений появилось новое, от Эйвери. «Когда ты вернешься?» Каждое лето родители брали Леду в ежегодную поездку «домой», в самую глушь Иллинойса. – Наш дом в Нью-Йорке, – возражала Леда, но родители ее не слушали. Леда искренне не понимала, зачем они ездили туда из года в год. Сумей она добиться того же, что они, – сразу после свадьбы переехать из Данвилла в Нью-Йорк и с момента открытия Башни пробиваться наверх, до престижных верхних этажей, – то никогда бы не стала оглядываться на прошлое. Однако каждый год родители упрямо возвращались в родной городок и останавливались у бабушки и дедушки Леды и Джейми, в далеком от технического прогресса доме, где имелось лишь соевое масло и замороженные полуфабрикаты. Ребенком Леда даже любила эти поездки, казавшиеся новым приключением. Повзрослев, стала уговаривать родителей ехать без нее. Леду больше не прельщала перспектива проводить время с двоюродными братьями и сестрами, с их дешевой одеждой из магазинов и с жутковатыми глазами без линз. Но сколько бы она ни протестовала, избежать поездки никогда не удавалось. До этого года. «Я уже вернулась!» Леда проговорила сообщение вслух и кивнула, чтобы отправить. В глубине души она знала, что должна рассказать Эйвери о Сильвер-Бей: в реабилитационном центре много говорили об ответственности и о том, чтобы обратиться за помощью к друзьям. Но от одной мысли поделиться случившимся с Эйвери Леда вцепилась в сиденье так, что побелели костяшки. Нет, она не раскроет свою слабость перед идеальной лучшей подружкой. Конечно, Эйвери будет вежлива, но в мыслях все равно осудит ее и станет смотреть другими глазами. А Леда не сможет этого вынести. Эйвери уже кое-что знала: что Леда время от времени принимала ксенпергейдрен перед экзаменами, чтобы обострить ум… и что несколько раз она прибегала к более сильным препаратам вместе с Кордом, Риком и прочей компанией. Но Эйвери понятия не имела, как далеко это зашло к концу года, после поездки в Анды, и определенно не была в курсе того, как подруга провела лето. Вот и Башня. Коптер пьяно качнулся перед входом на посадочную площадку семисотого этажа. Даже при наличии стабилизаторов его пошатывало из стороны в сторону на штормовых ветрах, бушующих вокруг Башни. Совершив последний рывок, аппарат замер внутри ангара. Леда высвободилась из кресла и следом за родителями протопала вниз по лестнице. Мама уже кому-то звонила – возможно, сплетничала о неудачной сделке. – Леда! Ее окружил вихрь светлых волос – это подруга заключила ее в объятия. – Эйвери. Леда улыбнулась, уткнувшись в белокурые локоны, и попыталась вежливо отстраниться. Отступила на шаг, подняла взгляд и на мгновение замялась: вернулись прежние комплексы. Встреча с Эйвери всегда повергала ее в шок. Леда старалась не думать об этом, но порой все же отмечала, как это несправедливо. У Эйвери уже была идеальная жизнь, в пентхаусе на тысячном этаже. Зачем еще и самой быть столь идеальной? А видя Эйвери рядом с Фуллерами, Леда не могла поверить, что она создана из их ДНК. Иногда Леде надоедала роль лучшей подруги этой безупречной девушки, появившейся на свет не вполне естественным путем. Сама же Леда, вероятно, была зачата после пьяной вечеринки в честь годовщины родительской свадьбы. – Хочешь, уйдем отсюда? – предложила Эйвери. – Да. – Леду не надо было уговаривать. Для Эйвери Леда сделала бы что угодно. Подруга повернулась, чтобы обнять родителей Леды: – Мистер Коул! Миссис Коул! Добро пожаловать домой. Леда наблюдала, как они смеются и тоже обнимают Эйвери, распускаясь, словно цветы на солнечном свете. Перед очарованием Эйвери не мог устоять никто. – Могу я похитить вашу дочь? Родители закивали. – Спасибо. Я верну ее домой к ужину! – выкрикнула Эйвери, схватив Леду за руку, и настойчиво потянула к главной улице семисотого этажа. – Подожди секунду. – На фоне сочно-красной юбки и короткого топа Эйвери наряд Леды, вернувшейся из реабилитационного центра, – простая серая футболка и джинсы – выглядел уныло. – Если мы куда-то пойдем, мне надо переодеться. – А может, просто заскочим в парк? – Эйвери заморгала, взгляд замельтешил по сторонам – она явно вызывала ховер. – Там собрались девчонки, все хотят тебя увидеть. Ты не против? – Конечно нет, – машинально ответила Леда, подавляя вспышку раздражения: ведь они проведут время не вдвоем. Пройдя за двойные двери посадочной площадки, подруги оказались на главной улице – крупной магистрали, которая охватывала несколько кварталов города. Над головой светился ярко-лазурный потолок. Леде он казался не менее красивым, чем небо, которое она наблюдала в Сильвер-Бей во время прогулок. Леда не была ценительницей природы. Слово «красота» она предназначала для дорогих украшений, платьев и лица Эйвери. – Рассказывай, – в своей прямолинейной манере велела Эйвери. Они ступили на тротуар из углепластика, что тянулся вдоль серебристых дорожек для ховеров. По улицам с гудением проезжали на гигантских колесах цилиндрические снэк-боты, продавая сухофрукты и кофе в таблетках. – О чем? Леда пыталась сосредоточиться. Слева от нее несся поток ховеров, стремительных и точных в движениях, будто косяк рыб. Свободные – зеленого цвета, занятые – красного. Леда инстинктивно придвинулась к Эйвери. – Об Иллинойсе. Как всегда, ужас? – Взгляд Эйвери стал отрешенным. – Вызвать ховер, – еле слышно сказала она, и из потока вынырнул аппарат. – Полетим весь путь до парка? – ровным голосом спросила Леда, уклоняясь от ответа. Она и забыла, как же шумно в такой толпе: родители тянули за собой детей, громко говорили по линзам бизнесмены, прогуливались держащиеся за руки парочки. После спокойной обстановки центра все это сбивало с толку. – Ты вернулась, нужно отметить! – воскликнула Эйвери. Ховер поднялся в воздух; Леда сделала глубокий вдох и улыбнулась. Тесный двухместный аппарат с плюшевой обивкой парил в нескольких сантиметрах от земли благодаря стержням магнитно-пропульсивной системы. Эйвери села напротив Леды и ввела пункт назначения, задавая направление. – Может, в следующем году тебе разрешат не ездить со всеми, – проговорила Эйвери. – Тогда мы сможем вместе попутешествовать. Ховер провалился в один из вертикальных коридоров Башни. Желтые разметочные огни на стенах туннеля отбрасывали на лицо подруги странные узоры. – Может быть, – пожала плечами Леда. Ей хотелось сменить тему. – Кстати, ты невероятно загорела. Флоренция? – Монако. Лучшие пляжи в мире. – Но не лучше, чем дом твоей бабушки в Мэне. Они провели там неделю после первого курса, лежа на солнце и тайком попивая портвейн бабушки Лэссер. – Верно, – усмехнулась Эйвери. – В Монако не нашлось ни одного симпатичного спасателя. Ховер замедлил ход, затем вернулся в горизонтальное положение, сворачивая на триста седьмой этаж. Обычно погружение на столь низкий уровень считалось падением во всех смыслах, но визиты в Центральный парк составляли исключение. Когда подруги остановились возле входа на северо-северо-востоке, Эйвери повернулась к Леде, а взгляд ее синих глаз вдруг посерьезнел. – Леда, я рада, что ты вернулась. Я все лето скучала по тебе. – И я тоже, – тихо проговорила Леда. Вслед за Эйвери она прошла через парковые ворота, миновала знаменитое вишневое дерево, которое перенесли сюда из изначального Центрального парка. Несколько туристов прислонились к окружающей его ограде, делая фотографии и читая об истории дерева на интерактивных сенсорных экранах рядом. От того парка, что лежал под основанием Башни, глубоко-глубоко под их ногами, больше ничего не осталось. Они повернули к холму, где обыкновенно собирались их друзья. Это местечко Эйвери и Леда обнаружили в седьмом классе: после всяческих экспериментов подруги выяснили, что здесь можно валяться под лучами солнечных ламп и загорать без ультрафиолета. Пока они шли, трава-спектр по бокам дорожки изменила цвет с мятно-зеленого до бледно-лавандового. Слева пробежал голографический мультяшный гном, преследуемый визжащими детьми. – Эйвери! – Риша заметила их первой. Другие девчонки, распластавшиеся на ярких цветных полотенцах, подняли головы и помахали им. – И Леда! Когда ты вернулась? Эйвери плюхнулась на траву в центре компании, заводя за ухо прядь пшеничных волос. Леда устроилась рядом. – Только что. – Она достала из сумочки мамины солнечные очки – винтажные. – Прямиком из коптера. Конечно, Леда могла переключить линзы на солнцезащитный режим, но ей нравился этот редкий аксессуар; к тому же они скрывали выражение глаз. – А где Эрис? – спросила Леда. Не то чтобы она скучала по Эрис, но обычно та не пропускала случая позагорать. – Наверняка отправилась по магазинам, – с неприкрытой язвительностью ответила Минь Цзяоцзу. – Или развлекаться с Кордом. Слегка оторопев, Леда ничего не ответила. Проверяя утром ленту новостей, она ничего не видела про Эрис и Корда. Хотя можно ли угнаться за Эрис, которая успела покрутить романы – или, по крайней мере, пофлиртовать – почти с половиной парней и девушек их класса, иногда не по одному разу. Однако Эрис была давнишней подругой Эйвери, да к тому же происходила из богатого старинного рода, так что ей практически все сходило с рук. – Леда, как прошло твое лето? – спросила Минь. – Ты ведь была с семьей в Иллинойсе? – Ага. – Просто кошмар оказаться в такой глухомани. – Голос Минь был отвратительно приторным. – Что ж, я выжила, – небрежно ответила Леда, не поддаваясь на провокацию. Минь знала, как Леда ненавидит говорить о происхождении своих родителей. Ведь это напоминало, что она не принадлежит к «верхнему» миру, подобно другим девчонкам, а поднялась сюда со среднего этажа, из провинциальных районов Башни. – А как у тебя? – спросила Леда. – Как Испания? Ты подружилась с кем-нибудь из местных? – Не особо. – Забавно. Судя по новостям, ты завела довольно близких друзей.