Огромный медный поднос на камине; повсюду развешаны черно-белые фотографии, картины неизвестных художников, нарисованные углем и написанные акварелью совсем недавно. Элегантный диванчик, обитый зеленой тканью; джакузи в каждой ванной комнате; окна с видом на лес или бассейн; фотографии собак с завязанными на шее красными платочками; коллекция статуэток лошадей, выставленная на полочке камина в гостиной, а еще статуэтки кошек, шахматы с резными фигурками, книги, книги повсюду — на полочках, сделанных вручную, книги на итальянском, французском и немецком языках; салфетки на столах, часы и изделия из керамики. А еще бар с огромным выбором напитков и гостевая книга с записями; плющ, укрывающий стены дома, гравий на земле, комната с видом на бассейн для прислуги, лежаки и подушки рядом с бассейном. Двери закрываются и открываются, слышны шаги по лестницам, голоса женщин, снующих по коридорам, запахи еды из кухни, шум струящейся воды. Дом хранит все это и еще многое другое. Хранит и ждет. Наступил обеденный час. Наконец-то! Время будто остановилось. Дэда не могла больше ни оставаться одна, ни находиться в компании подруг. Ей не хватало Пернанды, с которой она охотно поболтала бы, чувствуя себя абсолютно свободной. Она поднялась с постели, где напрасно пыталась расслабиться последние четверть часа. На улице было жарко, липкий пот выступил под мышками. Принять душ — вот что ей было нужно, хороший теплый душ, чтобы смыть грязь и воспоминания, тревоги и усталость, накопившуюся за этот день. Когда она проходила мимо платяного шкафа, под ногами неприятно скрипнул пол. Дэда посмотрела на накренившийся кирпичик в полу. Это было просто недопустимо: вываливающийся кирпич в гостинице с амбициями и претензиями на обслуживание первоклассного уровня. А если сказать откровенно, то и бассейн мог бы быть получше. А уж о кухне и говорить нечего, совсем допотопная. Хотя ванная комната — то, что надо. Душ или ванна? Сколько раз за сегодняшний день я принимала душ? «Я коротаю свое время под душем во время этого бездарного уик-энда», — подумала Дэда. Вода уже начала заполнять ванну, очень теплая, именно такая, как ей нравилась. За пять минут ванна наполнилась; несколько капель расслабляющего эфирного масла и хорошенькая порция ее любимой пены для ванны. Со вздохом наслаждения она погрузилась в пену до подбородка. Волосы приподняла наверх, закрепив заколкой, и теперь пузырьки пены ласкали нежную кожу ее шеи. Дэда закрыла глаза, попробовала расслабиться, и в голове зазвучали ритмы давно забытой музыки. У нее был музыкальный талант, но она его никогда не развивала. Она, может, и не смогла бы правильно воспроизвести мелодию, не обладала исключительным голосом, но была способна запоминать и повторять про себя любой понравившийся ей музыкальный фрагмент. Сейчас в ее голове звучал любимый фрагмент классической музыки, часто сопровождающий один из рекламных роликов. Ее мало заботило, как называется это музыкальное произведение и кто его автор, возможно Моцарт или Шуберт, а может, Брамс, но она помнила каждую ноту, каждый переход — так гурман может ощутить все составляющие блюда. Дэда запрокинула голову, прикрыла глаза и начала напевать мелодию. Ванную быстро окутал пар, зеркало запотело, хотя дверь слегка была приоткрыта. Дэда лежала в теплой воде, и в голове звучала любимая музыка. Легкий ветерок гуляет по комнате, наполняя ее свежим воздухом. Окно почему-то оказалось открытым. В ванной тоже стало чуть прохладнее, зеркало, что совсем недавно было запотевшим, ближе к двери прояснилось, как будто бы кто-то протер часть его поверхности. Дэда не обратила на это внимания, не обратила внимания даже на то, как легкое движение воздуха коснулось ее правой руки, которой она держалась за край ванны, и по руке пробежали мурашки. Светлые волоски на руке встали дыбом, но она и на это не обратила внимания, настолько была захвачена музыкой. Дэда опустила руку в воду. Прядь волос выпала из-под заколки и намокла. Дэда и на это не обратила внимания. Она не услышала и легкий скрип двери в ванную. — У ее отца есть мясная лавка, представь себе. Мать, прежде чем выйти замуж, работала горничной. Я слышала, как моя мать рассказывала это твоей… — Подумать только! А мне она ничего не сказала. — Ну и что? Что в этом плохого? — Конечно же, ничего плохого в этом нет, но… — Но объясняет многие вещи, вот… — Молодец, Дэда, это именно то, что я пыталась сказать. Даже если бы ты не хотела этого слышать, ничего не получилось бы. Ты пристально всматриваешься в белую плитку ближней к тебе стены, белые плиточки все абсолютно одинаковые, та, что чуть дальше, немного покосилась, но какое это имеет значение? У тебя щиплет глаза, может, поэтому ты не очень хорошо видишь, а может, потому, что тебе нужно было бы посмотреть сквозь узенькую щелку между косяком двери. Они в школьном туалете, во время перемены подкрашивают губы. Дэда одета в розовую водолазку, легкую, как облачко, волосы завязаны бантом такого же цвета. Любая другая в таком виде показалась бы жеманной, а она просто обворожительна. Дэда подводит губы помадой телесного цвета. Из-под коротенькой черной юбки видны ее стройные ноги, на ногах сапожки, она подымается на цыпочки. Другие девочки окружили ее. Они улыбаются, кивают, хотят быть похожими на нее. Ты же закрылась в одной из кабинок, забралась с ногами на унитаз, чтобы твоих ног не было видно из-под двери. Ты надеешься, что они не узнают, что ты здесь, стараешься не шуметь, ты почти не дышишь. Потому что сейчас они говорят о тебе. Дэда любила драгоценности, но считала, что они требуют особого внимания и должны быть безупречны. Сережки Тутти слепили ей глаза, вызывали раздражение, лишали аппетита. А уж о колечке Лючии и говорить нечего, невыносимая неряха. И эта Джованна с ее пристрастием к пирсингу… На драгоценности Марии-Луизы можно было рассчитывать, если когда-нибудь понадобится освещать темную комнату. Аманда, как всегда, сдержанна и безыскусна, может, даже чересчур бесцветна. Но у Аманды слишком много золотых вещичек, возможно, они ей просто поднадоели. Дэда надела на себя только массивный золотой браслет с тонко выполненной отделкой. Этот браслет ей стоил безумных денег, но он был потрясающим. У Дэды собралась хорошая коллекция старинных украшений, фамильные драгоценности, иные она купила сама. Приятное ощущение от приема ванны длилось недолго, сейчас ей казалось, что тысячи маленьких муравьев бегают под ее кожей, отчего нестерпимо хотелось почесаться. Но этого никто не замечал. Разве что Мария-Луиза, которая ее хорошо знала. Подруга несколько раз бросила на Дэду тревожный взгляд, потом протянула руку к бутылке вина, к которой еще никто до нее не прикоснулся, в ответ поймала осуждающий молчаливый взгляд Дэды. Мария-Луиза униженно отдернула руку и, ничего не сказав, посмотрела на подругу. Остальные продолжали свою болтовню, посверкивая драгоценными камушками, не замечая Дэды, недовольно сверлившей их неприязненным взглядом. Она уже с трудом выносила и их болтовню, и их общество. «Если один день, проведенный в компании этих женщин, так меня утомил, то что бы было со мной, если бы я ушла в монастырь?» — подумала она. — Зразы великолепны, ты должна оставить мне рецепт их приготовления, — сказала Лючия с наполненным ртом. — Их Аманда приготовила, — ответила Дэда. — Да мне все равно, кто их сделал, я хочу рецепт любой ценой. — Я тебе его потом напишу, это совсем не сложно, к тому же это — диетическое питание. — Это не важно, поскольку после лета я собираюсь наконец-то сделать себе липосакцию. Не у Луки, извини меня, Дэда, услуги твоего мужа стоят слишком дорого. Лючия, как всегда, подбросила тему для разговора. Все раззадорились, стараясь понять, почему она думает так, а не иначе, и Дэде нехотя пришлось участвовать в этом курином переполохе. — Пока еще рано об этом говорить, девочки. Мне нужно есть, мой рост метр с хвостиком и, если я сильно похудею, у меня обвиснут щеки и грудь. Поэтому, если эти подушки на бедрах не исчезнут с помощью массажа и электростимуляторов или молитв мадонне, мне придется убрать их отсосами. Вы довольны? — А мне ты и так нравишься, — сказала Тутти плаксивым голосом. Все засмеялись, и разговор перешел на другие темы. — А вы могли бы этим заниматься с женщиной? — спросила Мария-Луиза, сверкая глазами. В конце концов до бутылки она все же добралась. — А почему ты говоришь полушепотом, мы ведь здесь одни! — заметила Лючия. Дэда старательно избегала смотреть на Джованну. Ее взгляд пересекся со смущенным взглядом Аманды. Тутти многозначительно улыбалась, будто бы скрывая какую-то тайну. — Тогда ответьте. Могли бы вы этим заниматься с женщиной? — А почему бы и нет? Если сочла бы нужным. И мне понравилось бы это делать с парочкой из вас. Я уже вижу вас одетых в кожу, с металлическими декоративными накладками и хлыстом в руках, — мечтательно сказала Лючия, отламывая вилкой зразы. — Видишь ли, мы сейчас говорим просто о сексе между женщинами, а вовсе не об извращениях, — голос Джованны был резким, как и ее колкий взгляд. — А разве это не одно и то же? Ну ладно, я шучу и не хотела никого обидеть. Хорошо, исключим из этих отношений металлические застежки и латексы, но я бы этим занялась с тем, кто мне нравится. Джованна поудобнее расположилась в кресле и улыбнулась. — Я тоже, — просто сказала она, потом засунула кусок хлеба в рот и медленно с довольным выражением лица откусила. Лючия покраснела. — А вы? — спросила она. Мария-Луиза вздрогнула и деланно весело сказала «нет», из чего можно было сделать вывод, что, возможно, если… Аманда не могла представить себе подобное, но ведь в жизни всякое бывает, и из любого опыта можно извлечь пользу. Тутти поведала, что однажды она уже была объектом безумной любви со стороны одной из коллег, но женщина ей не нравилась. Конечно, если бы та была Моникой Беллуччи, возможно, она бы и задумалась, но пока об этом и говорить нечего, заключила она. — А ты, Дэда? Давай, признавайся! Теперь твоя очередь! Бутылка вина, пройдя по кругу, была уже опустошена. На Дэду смотрели сидящие за столом повеселевшие подруги, их лица раскраснелись.