Дамир отмахнулся, переводя вопросительный взгляд на юриста. Рома понял и тут же начал объяснять все юридические нюансы. А Дамир вновь немного отвлекся, зная, что Роман не напортачит, без его участия все сделает, как надо. А он же в который раз прислушался к себе и понял — правильно все делает. Бойцовский клуб ему был нужен. Для себя, для души. Но он туда и так сможет приходить к Яну, просто на тренировки. А вот управлением, всеми вопросами все равно в последнее время и вправду занимался Ян. И Дамир как-то само собой понял, что надо отдать ему «Нокаут». А у него будет больше времени на отца, например. У последнего, конечно, улучшилось самочувствие, но Дамир вдруг как никогда остро и четко понял — отец не просто не вечен, он уже доживает свое. И, несмотря на то, что видеть его таким Дамиру было тяжело — проводить с ним больше времени нужно. Ему самому это необходимо. Да и… были мысли развивать из одного развлекательного клуба сеть, например. Открыть что-то такое же в соседнем городе. Или что-то другое, в своем же. К себе домой он все равно не торопился. Там было слишком неуютно. Из-за мыслей об отце, из-за отсутствия там Мары. Да и просто — сейчас одиночество совсем не радовало. А вот работа хоть как-то отвлекала. — …тогда я в нотариальной конторе договорюсь на завтра, да? Я ведь правильно понял, что свою долю вы дарите, а не продаете? Дамир кивнул в ответ на услышанного окончание речи Романа. И тот вновь забормотал о процессе. Ян слушал юриста, но временами кидал задумчивые взгляды на Дамира. Но даже после ухода Романа в душу не полез. Кое-что понял сам. Ну и, понимал, что если будет нужно — Дамир сам заговорит. Единственное, что Ян на прощание, после того, как ушел Роман, еще раз поблагодарил его, хлопнув по плечу и вдруг произнес: — А ты изменился… Дамир лишь дернул уголком губ, будто бы соглашаясь. Может и изменился. А может, просто сбросил все свои брони, которыми окружил себя. И было ли это следствием любви к Маре, последствием болезни отца или всем этим вместе взятым — он не знал. Но, пожалуй, если эти изменения и были, Дамир о них не жалел. И не стал он слабым из-за любви, как оказалось. В чем-то она его закалила даже. И пусть где-то он стал мягче, но опасался он раньше все равно зря. А любовь — отнюдь не слабость мужчины, как ему когда-то втолковывал отец, которого жена бросила с ребенком, ожесточив тем самым мужчину. Дамир не помнил ее — свою мать. Он вообще не хотел даже ничего о ней узнавать. Зато очень хорошо помнил наставления отца, когда тот ему твердил, что подпускать близко к себе женщину — это слабость, за которую потом надо будет расплачиваться. Вот и Мару он не подпустил, поддался когда-то на «слабо», пойдя на поводу у Виталия. И испугался тогда всего того, что испытывал к Маре. Изменял, будто бы хотел, чтобы больно было ей первой. Дамир не оправдывал себя, отнюдь. И не подумал об этом даже, если бы вчера отец впервые за очень-очень долгие годы не заговорил о своей бывшей жене — Алле. О той, чье имя в их доме было когда-то под запретом. А тут он ее позвал сам, «находясь» где-то далеко в прошлом. И просил ее не уходить. Дамир, впервые слыша, как отец говорит это имя не с презрением, замер. Но тут же запретил себе слушать. То было прошлое. И оно было слишком личным. Поэтому и вышел из комнаты отца, сказав сиделке, чтобы присматривала за ним. А сам в тот же вечер, в который раз задумался над своим недавним прошлым и настоящим. О том, что делал раньше, как относился к Маре… Да и к другим, собственно. Это было трудно — видеть и понимать, что ошибался. Перестраивать себя по крупицам. Но по-другому Дамир уже не мог. Не хотелось теперь просто вызвать в кабинет стриптизершу, найти девочку на ночь. Нет, конечно, физическое влечение никуда не делось. Только вот морально ему теперь было это не нужно. Да что там, он даже попробовал познакомиться с кем-нибудь, в том числе и в попытке забыть Марьяну. И переспал с этой девушкой не сразу, пытаясь завязать отношения. Да только не то все было. И имя Валерия, было не тем, и тело, и голос, и запах… Поэтому и не стал продолжать, расстался с ней. Стук в дверь рассеял воспоминания, а заглянувшая после этого Марьяна тут же все его внимание на себе сосредоточила. — Я все проверила, все отлично. — Хорошо. Кофе не хочешь? Марьяна чуть задумалась и кивнула. — Можно. Он тут же вызвал бармена, прося две чашки горячего напитка. А Марьяна в это время подошла и расположилась напротив, по другую сторону от стола. — Я заметила, ты в кабинете перестановку сделал… И поменял многое. — Угу. Решил, что перемены не помешают, — усмехнулся мужчина, и, не сдержавшись, взглядом прошелся по стройной фигуре, остановившись на ее губах. Мара чуть заметно напряглась, а губы поджались. Дамир с трудом отвел взгляд, переводя его на обстановку. — Нравится? — Эм… Да. Тут стало не так… безлико. Дамир кивнул. — Пожалуй. Разговор на этом затих и напряжение между ними только усилилось. Все-таки, даже после месяца наедине между ними что-то было. И это заставляло лихорадочно придумывать тему для разговора, отводить взгляд, только бы не встречаться глазами. Вошедший бармен отвлек, разрушил эту атмосферу. Ненадолго, правда. Ровно до тех пор, пока дверь за ним не закрылась. А потом опять взгляд, неловкость и одновременное движение за чашками. Марьяна чуть натянуто рассмеялась, когда они чуть не коснулись друг друга, а Дамир с горечью подумал, что ей, наверное, просто противно его коснуться даже. — Ладно, ты пей, а я пойду… Мне там проверить нужно кое-что… — вставая с места, проговорил мужчина и, не оглядываясь, заторопился к выходу. Он уже не видел, как с шумом выдохнула Марьяна, как чертыхнулась. Не знал, что подрагивающие пальцы обхватили кружку, чтобы как-то эти пальцы занять. Ей было слишком тяжело в присутствии Дамира, как оказалось. Особенно. В последнее время. Сначала-то ведь ей все-таки, как ни крути, было радостно, что он оставил ее в покое. Это словно позволило, наконец, отпустить что-то внутри себя. Словно перелистнула страницу своего прошлого. Да, какая-то грусть тоже была, поскольку Мару все еще обуревали смешанные чувства к Дамиру. Остатки обиды… Вспоминания о своей к нему любви… Притяжение, которое всегда было между ними… Но ей, тем не менее будто бы легче дышать стало. Свобода на миг опьянила, а из-за этого притупились вся недоверчивость, все прошлые претензии. Она не простила, не забыла полностью, но ей было проще смотреть на все прошедшее. Не так остро-болезненно что ли. И все было бы, наверное, совсем прекрасно… Если бы Дамир по-прежнему не оставался в ее жизни. Пусть теперь в другом плане, пусть теперь он просто наблюдал издалека. Но почему-то и это тревожило, волновало душу и… тело, что скрывать. Особенно остро оно, ее тело, реагировало на его взгляды. Такие, от которых все внутри переворачивалось. Такие, которые заставляли желать его, как бы Марьяна этому не сопротивлялась. А то, что она все это подавляла — это факт. Отрешалась, отводила взгляд, старалась избегать случайных касаний. Но они все равно были. Ну не могла она ему сказать, чтобы не проходил он мимо. Чтобы не пялился так… так… жарко, с такой лаской, с такой нуждой. Чтобы не проявлял эти знаки внимания, совершенно вообще-то обыденные, в виде предложенного через бармена чая, кофе, булочки, чизкейка… Мелочи, но они со временем стали ее волновать. И опять укрепилось то притяжение между ними. И порой ей не удавалось скрыть влияние всего этого — Мара краснела, дыхание чуточку сбивалось, а ноги, как и в прошлом, становились ватными. Так что этот месяц был странным. Марьяна даже не могла дать название тому, что происходило. Но такое чувство, что они просто играли. Играли в деловые отношения, лишь невольно, бессознательно демонстрируя на деле нечто более глубокое, интимное. И это было странно. Учитывая, что Дамир действительно больше не предпринимал попыток ее завоевать. Она это сейчас знала, хотя по-прежнему не стала ему верить и, уж тем более, речи не было о доверии. Наверное, она совсем запуталась. И вся ее жизнь стала напоминать бег по кругу. А это не могло радовать… — Выпила? — Мара вздрогнула от его голоса за спиной, ибо совсем не слышала, когда Дамир успел войти. Глянула на полупустую кружку, поняла, что за мыслями даже не почувствовала вкуса кофе и отставила чашку. — Не полностью. Но больше не хочу, спасибо, — вставая, проговорила она. Повернувшись, увидела его кивок. — Я пойду, пожалуй. — Конечно. Марьяна медленно подошла к нему, вернее к выходу, потому что мужчина стоял рядом с дверью, стараясь не обходить его слишком уж явно, не показать ему ничего, но, в тоже время, стремясь и не коснуться Дамира. — До встречи. — До встречи. Покинула она его кабинет с часто-часто бьющимся сердцем. И предательской мыслью, что она совсем не понимает себя. И его. Да просто не понимает, как быть! Сама ведь попросила оставить в покое. И была даже рада, какое-то время. Искренне счастлива. А всего минуту назад, вдруг пожелала… пожелала его? Морозный воздух отрезвил. Остудил тело, обдал холодом покрасневшее лицо. Марьяна с усмешкой, призналась себе, что она даже сама чуть было не нарушила их договор. Потому что, проходя мимо, ей вдруг очень захотелось его губ на своих губах. Чтобы поцеловал также жарко, как за полчаса до этого смотрел. — Господи… хоть когда-нибудь, я избавлюсь от болезни под названием «Дамир»?.. — тихо спросила у высших сил. Выходило что, если она хотя бы просто будет его видеть, то… нет. Потому что он и без своей настойчивости, без своих сексуальных приставаний, просто в качестве делового партнера, все равно тревожил что-то в сердце. Собой. Тем, что она видела. Тем, как он заставлял взглянуть на себя по-другому… Пока Марьяна ехала домой, она все думала. Вспоминала еще раз этот месяц. И удивлялась некоторым вещам… Внешне-то Дамир все тем же был. И ничего такого не делал, в общем-то. Но Дам изменился, показал себя другим, как-то сумел нарушить ее твердое убеждение, что он скотина и мудак.