Часть 7. Калеб У Элая было не так много обязанностей, но визиты в корпус тета-пять обычно проходили приятно. Ему нравилась обстановка полного порядка и контроля, нравился официальный бордовый китель на плечах. Здесь, среди солдат в тёмно-алых гимнастёрках, он ощущал себя на своём месте гораздо больше, чем на пафосных приёмах: никаких политических игр, всё просто и по уставу. И пусть ночь не задалась, зато утро вполне исправило настроение, особенно когда Анни согласилась взять мазь и обработать ожог на бедре. Бережное отношение к телу, которое шесть лет терпело только голод и побои — первый шаг к тому, чтобы она научилась любить себя и принимать решения. Но сейчас не место мыслям о том, как она стояла на мраморном постаменте, удивительно похожая на самого духа воздуха у себя за спиной. Как доверчиво скользнула в его руки и очаровательно смущалась. Элай не очень хотел оставлять её одну, особенно после показательной истерики отца, но и брать её с собой в окружение из солдат не собирался. В корпусе тета-пять его ждал для проведения планового рейда командующий Винд. Крепкий и опытный, он был знаком Элаю ещё по битвам на берегах реки Горчанки, и именно ему после окончания войны была вверена охрана столицы. С привычной чёткостью Винд отчитывался на каждый шаг Элая по казармам: — Из пятидесяти новобранцев курс обучения прошли тридцать восемь. Готовы нести службу и вступать в караул. — Хороший показатель, командующий, — одобрительно кивнул Элай, скользя цепким взглядом по одинаковым солдатским кроватям и тумбам. Пока что из чёткого устава не выбивалось ничего. — В прошлом году мы потеряли почти половину. Хочу посмотреть их в деле. — Увеличение жалованья неплохо влияет на желание остаться в рядах солдат, — усмехнулся Винд в пышные рыжие усы. — Под высшую меру попали только те, кому и так тут было не место. За подготовку остальных я могу поручиться лично, в пять часов назначены учения, где… Договорить ему не дали. Снаружи казармы раздался громкий треск, а затем полыхнуло пламенем, едва не выбив ближайшее окно. Элай вопросительно задрал бровь: — Ручаетесь лично, говорите? Или учения начались на три часа раньше? — Это… это недоразумение! — побагровел Винд, метнувшись к выходу во внутренний двор с необычайной для такого здоровяка проворностью. Элай последовал за ним, думая о том, что всё-таки в таких рейдах ещё есть толк. Своими глазами увидеть положение солдат всегда полезно. Но сейчас всё же было до жути любопытно, кто догадался устроить потасовку прямо во время проверки. Внутренний двор корпуса тета-пять был большой, покрытой песком площадкой, со всех сторон окружённой двухэтажными зданиями казарм, столовой и отделением для командующих. Солдаты должны были ждать рейда в ровном строю, но вместо этого Элай увидел сущий бедлам. Посреди двора, будто на арене, на расстоянии двадцати шагов стояли в боевых стойках со вскинутыми руками два новобранца. Один был худощав, но проворен: на тот самый огненный залп, что чуть не вышиб стёкла, он ответил градом из маленьких раскалённых стрел, пытаясь пробить оборону противника. Но тот лишь отмахнулся, выставив перед собой руки, одна из которых странно блеснула в лучах солнца. Перед ним стеной встал пламенеющий щит, легко поглотивший стрелы, и солдаты по периметру арены с восторгом захлопали грамотно отбитой атаке. — Прек… Элай спешно положил ладонь на плечо Винду, и тот заткнулся на полукрике, вопросительно взглянув на него. Да, бой между солдатами, явно не тренировочный, ещё и в полную силу — нарушение устава, причём требующее высшей меры незамедлительно. Но раз оба идиота уже нарвались на неприятности, то стоило хотя бы оценить, чему они успели научиться под командованием Винда. — Тшш, — приложил Элай палец к губам, никак не выдавая их присутствия и смотря на продолжающийся бой с профессиональным интересом. Блестящая рука второго парня была железной — рассмотрев через клубы дыма получше, Элай мог сказать наверняка. Невысокий и коренастый, он явно был сильней своего противника, потому как на стрелы ответил чем-то потяжелей: с хищной ухмылкой скрутил из воздуха классический огненный шар и отправил его прямиком в голову спешно выставляющего перед собой защиту солдата. Толпа оглушительно засвистела, когда худощавый парнишка нагнулся и перекатился по песку, и шар угодил в стену административного корпуса, с грохотом выбив из неё кирпичи. — Мазила! — обрадованно воскликнул парнишка, резво вскочил и пошёл в лобовую атаку — уже без всяких уловок и приёмов, попросту направил на железнорукого шквал огня, отчего-то не встретивший сопротивления. Тот закрыл руками голову, защищаясь от пламени: своя стихия может обжечь только если ты слабее, а Элай нутром чуял, что это не так. Странный бой, странная реакция на нападение. Худощавый с победным выражением лица шёл вперёд, краснея от усилия, продвигая огненный вихрь. Коротыш с железной рукой взвыл и опустился на колени, признавая поражение. Огонь тут же погас, клубами дыма рассыпаясь по песку. — Мне остановить их? — прошептал слева от Элая Винд, но получил отрицательный кивок: — Сейчас самое интересное. Худощавый парнишка победно вскинул руки вверх, получая свою долю аплодисментов. — Да! Ну что, урод, оставить тебе твою жалкую жизнь? — он демонстративно харкнул себе под ноги: — Тупой ублюдок. И сестрица твоя — шлюха, я просто факт говорил, Калеб. Всем давно известный. Развернувшись от стоящего на коленях с абсолютно спокойным лицом коротыша, он направился к улюлюкающим солдатам, поддерживающим его хлопками. И когда его с Калебом разделяло около пяти шагов, вновь началось движение. Молниеносно вскинулась железная рука, направив ладонь в спину удаляющегося соперника. Из сложного механизма с тихим лязгом вылетела маленькая арбалетная стрела, настолько стремительно рассёкшая воздух, что мало кто заметил, как она раскалилась по пути до багровой смертоносной черты. Чётко в светловолосый затылок худого парнишки, вылетев изо лба и прошив его мозги насквозь, оставляя на губах победную улыбку уже навсегда. Аплодисменты затихли. Солдаты в ужасе смотрели на то, как Калеб поднимался с колен и невозмутимо стряхивал песок с алой формы. Тело его врага рухнуло на землю, а Элай тихо прошептал шокированно открывшему рот Винду: — Тридцать семь, — и затем, уже не таясь, вышел вперёд, в тишине двора хлопая парню с железной рукой: — Хорошая тактика, боец. Трусов, которые не могут даже добить побеждённого, надо отсеивать. И дураков, которые поворачиваются к противнику спиной. Завидев его, Калеб встал в почтительную стойку, склонив голову и сомкнув руки на спине. То же самое, хоть и с лёгким опозданием, делали солдаты по периметру двора. Выдвинулся и командующий Винд, грозно взирая на своих подчинённых: — Какой позор, бойцы. Устроить беспорядок при визите самого куратора армии! Вы знаете, чем вам это грозит?! Особенно тебе, Делавер! — он побагровел, ткнув пальцем в молчащего Калеба. — Нарушение устава, пункт пятый, высшая мера незамедлительно… — Высшую меру уже получило это тупое тело, — прервал тираду Элай, кивнув на проигравшего и разливающуюся под ним лужу крови. — А с бойцом, который способен думать головой, а не жопой, я бы побеседовал лично. — Но… высшая мера, — робко попытался возразить Винд, поправляя свой китель. — Я решу, какую меру он получит. Разрешите воспользоваться вашим кабинетом, командующий? — дождавшись сомнительного кивка, Элай на всякий случай предупреждающе рявкнул тихо шепчущимся солдатам: — Разошлись! У вас полчаса, чтобы прибрать тут! *** Кабинет командующего был небольшой по сути клетушкой с рабочим столом для отчётов, парой пошарканных стульев и скромным окном во двор. Элай со вздохом присел на место Винда и достал портсигар, наблюдая, как за ним заходил Калеб и прикрывал дверь. — Куришь? — со странным для себя любопытством спросил он парня, и тот заметно расслабился спокойному тону: — Свои есть, мне с барского плеча нахер ничего не надо, — Калеб достал из кармашка гимнастёрки слегка мятую самокрутку и сел напротив Элая, затягиваясь крепким дымом. Удивление росло. Новобранец казался абсолютно невозмутимым, словно не он только что убил на глазах полусотни солдат человека, и не ему грозит быть сожжённым посреди двора в назидание другим. Хорошо смазанная железная рука не скрипела, и сигарету он держал именно ей, будто демонстрируя, как наловчился управлять протезом, не спрятанным рукавом. Светлое лицо с небрежной щетиной было недоверчиво прищуренным, и его молодость совсем не сочеталась с болотно-зелёными, жалящими глазами. Военная короткая стрижка каштановых волос под ёжик дополнялась выбритыми висками. Калеб точно не был напуган, хоть его жизнь висела на волоске. — Ты мне тупым не показался, и слабым тоже. И что, не боишься попасть под горячую руку? — Элай усмехнулся и щёлкнул пальцами, зажигая на их кончике слабо затрепетавший огонёк. Поджёг свою сигарету. Он и не сомневался, что как старший по званию должен будет сжечь наглеца сам. — А ты — под железную? — усмехнулся Калеб. — Я умею побеждать даже тех, кто сильней меня. С тобой было бы интересно сразиться, наследник. — А с тем мудлом — явно скучно, верно? Ты же мог его сжечь. Легко. Но решил схитрить и использовать не стихию, а надёжную стрелу, — Элай не мог скрыть своё почтение такому выбору. За пять лет сражений с магами воды он сотни раз видел, как жизни спасала именно сталь: когда соперник сосредоточен на создании магической атаки, нет ничего проще, чем метнуть в него нож. — Ещё бы я не тратил силы на всякую шваль, — Калеб выдохнул длинную струйку дыма и закатил глаза: — Слушай, я всё равно покойник. Мне терять нечего, как видишь. Так что давай уже докурим, пойдём обратно во двор, ты сделаешь из меня стейк… Только если думаешь, что я сдамся без боя, то хуй там плавал. Удивление таким стойким поведением сменило уважение: он не пресмыкался и не молил о пощаде, чего можно было ожидать. Калеб невозмутимо выдержал долгий и оценивающий взгляд Элая, и тому быстро стало очевидно, что парень бывал в передрягах похуже этой. Откинувшись на стуле, с любопытством кивнул на его руку: — Как это случилось? — А я могу не отвечать и послать тебя в жопу дракона? — Можешь. Но знаешь, если бы от моей откровенности зависело, буду ли я жить, то я бы предпочёл говорить правду. Как минимум — у тебя есть сестра, которой не понравится увидеть твой труп. Калеб поджал губы и стряхнул пепел прямо на пол. В болотных глазах мелькнули злые искры, но аргумент, кажется, вышел весомым. Однако объяснять он ничего не спешил, только тихо произнёс: — Делавер. Моя фамилия Делавер, и думаю, ты должен был её слышать. Тогда и тупых вопросов задавать будет не надо. Элай усиленно пытался припомнить: звучало и впрямь знакомо. Но не по военным годам, а гораздо более ранним. Нечто громкое, из газет и сплетен. Пришлось сделать две коротких затяжки шафранового дыма, прежде чем в мозгу щёлкнуло: — Тироль, лет тридцать назад. Супруги Делавер, чокнутые экспериментаторы, собрали в собственном поместье магов всех домов и попытались выполнить ритуал соединения стихий. Взрывом снесло половину города, сотни трупов, включая всех участников эксперимента… Так ты — их выживший сын? — Собственной персоной, алле-оп, блять, — кивнул Калеб и покрутил железным запястьем. — А знаешь, с железной рукой на самом деле очень недурно живётся. Только дрочить приходится левой. — Сестра тоже выжила, значит, — задумчиво кивнул Элай, сдерживая улыбку. Ему настолько нравилось, что собеседник не стремится оправдываться или давить на жалость непростым прошлым, что впервые за долгие годы полной социофобии разговор заканчивать не хотелось. — Тогда — да, — чуть тише признался Калеб и с раздражением раздавил окурок в пепельнице на столе Винда. — А сейчас я не уверен, что она ещё жива. — Что это значит? И почему тот солдат назвал её шлюхой? — Слушай, какое это имеет отношение к… — Самое прямое, Калеб, — перебил его попытку замкнуться Элай как можно более суровым тоном: — Если я и впрямь собрался создать прецедент и оставить тебя в живых, мне нужно знать все причины драки и твоего поступка. Тот задумчиво покряхтел, поёрзал на стуле. Было видно, как ему не хочется лишний раз открывать рот, и это желание Элай понимал как никто: разговорчивостью и он особо не страдал. Наконец, Калеб с оценивающим прищуром посмотрел на кончик одной из кожаных нитей, выглядывающих у Элая из-под рукава кителя, и усмехнулся: — Я знаю, что это. Руны связки, чтобы можно было послать сообщение тому, кто носит вторую. У тебя явно был друг, которому ты доверял до такой степени, но сейчас это пустышки без всякой энергии. У меня была Рами, — он поднял левую руку и задрал рукав гимнастёрки, демонстрируя схожие ремешки на запястье. — Только Рами у меня и была. Но уже два месяца это не более, чем пустые нитки, потому что или её браслеты разорваны, или она мертва. Элай нервно дёрнулся: он помнил, как больно было коснуться этих рун и впервые не ощутить на том конце живого собеседника. Свои ремешки он продолжал носить лишь потому, что не имел сил расстаться с ними. — Что случилось? — Она не очень-то одарённая, с детства. Когда мы приехали в столицу, я пошёл пробоваться вступить в армию, тут платят хорошие деньги. А она нанялась в дом какой-то большой шишки служанкой. Но два месяца назад она пропала, и я больше её не чувствую. Я приходил к тому дому, пытался выловить этого сраного министра сам, но он и разговаривать со мной не стал, прогнал. Сукин сын явно что-то знает… — Что за министр? — оживился Элай. — Хайден Торн. У него ещё жена такая… Калеб очертил в воздухе форму шара, и Элай улыбнулся, давя смешок: — Знаю, да. Ты заявлял о пропаже Рами? — Ещё бы. Только вот с министром правопорядка он здорово чаёвничает каждые выходные, так что где я — и где эти высокопоставленные мрази. Они и слух пустили, якобы Рами часто ошивалась в квартале для переселенцев, подторговывая собой, вот и хлопнули её там какие-нибудь бомжи. Только это ложь, — Калеб положил на стол железную руку и сжал кулак, тихо скрипнув зубами. Сталь покраснела, оставив на дереве чёрный обожжённый след, в кабинете пахнуло гарью.