* * * Всю дорогу по пути в город я раздумывала над различными версиями гибели Олеси Милехиной и над тем, что уже удалось узнать. Мыслей было столько, что даже пришлось на какое-то время свернуть к обочине дороги и остановить машину, чтобы не попасть в аварию. Меня мучило огромное желание побывать в квартире, где погибла Олеся. Не может быть, чтобы я там ничего не нашла или ничего не почувствовала – иногда бывает достаточно взглянуть на место преступления, чтобы открылась истина. Приняв решение, я завела двигатель и направила машину к дому, где еще не так давно жила Олеся Милехина. День был рабочим, поэтому в подъезде царила тишина, нарушаемая только звуками улицы. Я вошла в лифт и нажала кнопку девятого этажа. Мне повезло: обе двери – и в общем коридоре, и ведущая в квартиру – оказались обыкновенными, и я легко их открыла, а затем так же легко закрыла. Заходить в чужую квартиру, особенно тайком, всегда неприятно. Я, хотя и свободна от всяческих суеверий и фобий, все же чувствовала себя слегка дискомфортно. Первым делом совершила поверхностный осмотр. Квартира двухкомнатная, с совмещенными комнатами. Видно, что ее давно уже никто не посещал, так как все покрылось слоем пыли. Ну, может быть, только рядом с компьютером почище. Комната побольше, видимо, гостиная. Я быстро пробежала по ней глазами: диван, стенка, телевизор, два кресла. В центре – журнальный столик. На стене – часы. Они не ходили: некому завести. Мои глаза остановились на диване – именно здесь Елисей обнаружил тело Олеси. Сразу возник вопрос: почему? Если бы Олеся решила покончить с собой, то, наверное, предпочла бы умереть в своей постели. В углу на столе стоял компьютер – по всей видимости, подарок отца. Он выглядел новеньким – черный блестящий корпус, жидкокристаллический монитор, оптическая мышь, клавиатура, накрытая плексигласом. Я перешла во вторую комнату, которая, без сомнения, принадлежала Олесе. Здесь находились ее вещи. Оглядела комнату: кровать, письменный стол, два шкафа – книжный и платьевой. Над кроватью – небольшой коврик. Я открыла платьевой шкаф. Одежды было немного, но вся имевшаяся являлась модной, дорогой и хорошего качества. Не зря мать Олеси, «Клепа» Севастьянова, пожелала присвоить наряды дочери – видимо, хорошо знала, что именно ей перепадет. Я на всякий случай проверила все карманы, где они были – в брюках, блузках, пиджаке, – но ничего не обнаружила. Подавляющее большинство книг, стоявших в книжном шкафу, принадлежало перу классиков мировой литературы. Я подумала о том, что нет смысла искать в них прощальную записку Олеси: наверняка Милехин, да и милиция, перелистали их все в поисках хоть какого-нибудь послания. На всякий случай просмотрела те, которые стояли в первом ряду, затем – медицинские учебники на полочке над письменным столом. Нигде ничего. Даже в письменном столе. В основном там лежали чистые тетради, ручки и альбом с фотографиями. Фотографий немного, в большинстве своем они относились к последнему году: почти на всех Олеся рядом с Елисеем. Первым моим желанием было забрать альбом с собой, чтобы отдать его Елисею, но потом я передумала: через год-другой сердце летчика успокоится, он встретит другую, и та из ревности может выбросить или сжечь фото. Так что пусть полежат пока здесь. Позже их судьбу решат родственники Олеси. Неожиданно мне в голову пришла мысль: если девушка отдавала все деньги матери, на что она жила? Может быть, помогала распространять наркотики, а когда решила выйти из игры – ее убрали? Я решила на всякий случай осмотреть все места, где обычно наркоманы скрывают свое зелье: двери, подоконники, розетки и так далее. Я прошлась по квартире, но нигде ничего не обнаружила. Вспомнив, что Елисей рассказал о соседе-алкоголике, решила на всякий случай проверить, мог ли он что-то видеть или слышать. А может быть, он и есть убийца? Но что-то увидеть или услышать он мог только в том случае, если дверь на балкон была открыта. Я осторожно открыла балконную дверь и выглянула наружу. И увидела то, что искала. В углу балкона, ближе к двери, лежало опрокинутое ведерко, из которого высыпалась земля. Здесь же стоял ящик с пустыми стеклянными банками, которые, видимо, когда-то были накрыты бумагой. Потом бумагу или сдуло ветром, или она была кем-то сбита, но лежала она тем не менее здесь же, на балконе, прижатая ящиком и рассыпавшейся землей. Разогнув бумагу, я увидела на ней отпечатавшийся след мужского ботинка примерно сорок первого размера. След вел по направлению к балконной двери Милехиных. Оба балкона находились так близко, что вполне возможно перелезть с одного на другой. И здесь же, в ящике с банками, я нашла окурок сигареты «Прима». В моей голове сразу возник образ соседа, нарисованный Елисеем. Может быть, это его следы? Насколько я помнила, Елисей не закурил при мне ни разу. К тому же его имидж совсем не вязался с пролетарской «Примой». Вряд ли такие сигареты курил Милехин или, тем паче, сама Олеся. Если сделать такое предположение, то выходит следующее: сосед Милехиных вполне мог находиться на балконе в момент убийства и что-то видеть или слышать. И если он не убийца, то очень ценный свидетель. Странно, что этими следами не заинтересовалась милиция. Впрочем, ничего странного: если они приняли версию несчастного случая, зачем им лишние хлопоты? Но это, пожалуй, все, что я узнала из посещения квартиры Милехиной. Я огляделась еще раз, и взгляд мой остановился на компьютере. «Там может оказаться кое-что интересное, – подумала я. – Очень часто люди заводят персональные файлы, в которых хранят нужную информацию. Может быть, Олеся именно так и поступила?» Я подошла к компьютеру и включила его. Это был «Пентиум-5», довольно приличный. Я довольно быстро разобралась с оболочкой Виндоуз – в компьютере не был установлен пароль – и вскоре уже гуляла курсором по директориям и просматривала текстовые файлы. Ничего особенного – тексты эстрадных исполнителей, письма по электронной почте на всякие не относящиеся к делу темы, тексты современных писателей-фантастов. Тексты по медицине. Но… Я все-таки обнаружила кое-что интересное и интригующее. По крайней мере, на первый взгляд. В директории, обозначенной как PERSONAL, нашла файл с названием diary.doc. Это могло означать только «дневник». Но вся беда заключалась в том, что файл был запаролирован, то есть я, не зная пароля, не могла открыть текст и ознакомиться с ним. Для того чтобы открыть файл, необходим хакер, то бишь специалист по взлому компьютерных программ. Я тут же активизировала свой сотовый и набрала номер своего знакомого Кирилла Дараева, слывшего в городе лидером компьютерного сообщества и пользовавшегося славой отличного программиста и по совместительству хакера. Однако автоответчик сообщил, что Дараев убыл в столицу и ожидается в городе только завтра или даже послезавтра. Я чертыхнулась, но делать нечего. В смысле, без Дараева все равно нельзя ничего сделать. Я осторожно закрыла дверь и вышла на лестничную площадку. И тут же столкнулась с маленькой пухленькой женщиной лет шестидесяти, которая приехала на лифте и направлялась в соседнюю от Милехиных квартиру. – Простите, пожалуйста, – обратилась я к женщине. – Можно с вами поговорить? Она оглянулась. Я на всякий случай показала ей свое удостоверение и, представившись, повторила: – Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов. Женщина пожала плечами: – Если только смогу вам помочь. Проходите. Я прошла в комнату и спросила: – Вас как зовут? – Галина Дмитриевна. – Очень хорошо. Галина Дмитриевна, как давно вы знаете Олесю Милехину? – Да с рождения, можно сказать, – с певучей интонацией, так присущей пожилым русским женщинам, ответила соседка. – Здесь раньше жил старший Милехин с женой и дочерью. Сын их, Владимир, примерно год тоже с ними жил, но потом ушел. Затем родилась Олеся и лет до двух жила здесь, с дедушкой и бабушкой, пока отец ее не забрал к себе. А как только старики умерли, Владимир сюда квартирантов поселил. Ну а потом и Олеся подросла и с прошлой осени здесь поселилась. – Галина Дмитриевна, к Олесе часто ходили друзья? – спросила я. – Нет. Ходили, но не часто. Олеся скромно жила, – ответила соседка. – Вы не можете припомнить, кто именно к ней ходил? Женщина слегка задумалась, вспоминая: – Студент один, Василий. Олеся говорила, что они вместе учатся. Потом одно время ее донимал какой-то рыжий тип. Вот он мне не нравился: глаза вечно слезятся, нос хлюпает. Где учится или работает – не знаю. Я тут же узнала по описанию Вовика – «возлюбленного» матери Олеси. – А еще кого-нибудь заприметили? – Красавец один приходил. Олеся говорила, что адвокат ее отца. Как уж его-то звали? – задумалась Галина Дмитриевна. – Кажется, Алексей. Но он приходил всего раза два или три, пока у Олеси Елисей не появился. Вот этот был всем хорош! Всегда такой вежливый, внимательный. Он нам телевизор починил и газовую плиту. И я не замечала, чтоб он был когда выпимши, даже когда что нам починит, рюмку не брал. И не курил совсем, – Галина Дмитриевна умиленно заулыбалась. – Руки у него золотые. Не то что у моих мужиков! Э-эх, совсем ничего не умеют делать, знают только – деньги зарабатывать. А ведь этого мало! Я уж сколько раз им объясняла… – Галина Дмитриевна, а что произошло в день гибели Олеси? Вы помните? – перебила я собеседницу, не давая ей углубиться в личные переживания. Женщина с сожалением покачала головой: – Нет, ничего не знаю. У нас обычно слышно, когда к соседям кто-то приходит. Но в тот день я, как назло, стирала белье и ничего не слышала. Потом уборку устроила и пылесосила все, что могла. А когда убираться закончила, пришел Елисей. Вот его я слышала, потому что как раз в магазин собралась. А тут с Олесей беда. Я и про магазин забыла. Какое там! – А что вы можете сказать о вашем соседе из однокомнатной квартиры? – спросила я, имея в виду третью квартиру их секции, где наверняка и проживал тот самый сосед, о котором говорил Елисей Державин. – Пьет, – кратко, с видимым сожалением прокомментировала женщина. – А ведь какие золотые руки у мужика! Цены ему нет. Но увы! Лет восемь как стал пить, с тех пор, как жена с дочкой погибли в автомобильной катастрофе. – Как его зовут? – Саша Замараев. – Сколько ему лет? – Да где-то около сорока. А может, и больше. Выглядит-то он сейчас на все пятьдесят. – Вы не знаете, где он? – Не знаю, – ответила соседка. – Его уже с месяц не видно и не слышно. Может, к родным куда уехал. У него мать живет в Зональном, ее Марьей Николаевной зовут. – А адрес? – уточнила я. – Нет, не знаю, – ответила соседка Олеси. – Да и зачем? Зональный – это тебе не город. Там у любого спроси – кто-нибудь да знает, где Мария Замараева живет. Она родилась там и всю жизнь прожила. – Галина Дмитриевна, еще один вопрос: у вас в семье ведь есть мужчины, как я поняла? – А как же! – с гордостью ответила женщина. – Трое: муж и два сына. – Какой размер обуви они носят? – У всех сорок пятый. – Ну что ж, спасибо. Больше не стану вас задерживать. Я уже встала, чтобы уйти, когда соседка меня остановила: – Подождите… Не знаю, надо вам это или нет… Я в тот день, когда Олеся померла, утром выносила мусор. Иду обратно и вижу – Сашка из своего балкона лезет на соседний, то есть на милехинский… Ах, думаю, стервец этакий!.. Не иначе украсть чего хочет! Ладно бы с балкона, а то у Милехиных дверь балконная была открыта, мог и в квартиру войти. – Вы точно можете сказать, что балконная дверь у Милехиных была открыта? – ухватилась я за информацию. – Ну, девушка… Я, может, и старая, но еще не слепая, – слегка обиженно ответила соседка. – А что было дальше?