– Да. Передозировка героина, – хмуро ответил Державин. – Но я не верю, что Олеся сама на это пошла: во-первых, она не была наркоманкой. Я готов жизнь положить на то, чтобы доказать это. Во-вторых, даже если предположить, что Олесе захотелось разочек попробовать – она же медик и знала допустимую норму. В-третьих, Олеся очень любила жизнь. Она мечтала о семье, о детях. Вам кто-нибудь говорил о том, что Олеся была беременна? – Нет, – удивилась я. Елисей прерывисто вздохнул: – Мы вместе мечтали о семье. В тот день, когда я вернулся домой и нашел Олесю мертвой, мы должны были подать заявление в загс. – Елисей, а какие взаимоотношения были у Олеси с отцом? – Он был хороший отец. Олеся любила его, – ответил Державин чуть изменившимся, более сухим тоном, и я это заметила. – А какие у вас отношения с Милехиным? – спросила дальше. – Не очень хорошие, – честно признался Елисей. – Но я думаю, что мы бы с ним, в конце концов, смогли найти общий язык. Милехин никак не желал признавать, что его малышка выросла и ей пора устраивать собственную жизнь. К тому же он считал, что раз Олеся его дочь, то он имеет полное право распоряжаться ею как ему захочется. То есть она должна выйти замуж не за того, за кого она пожелает, а за кого он захочет ее отдать. – Она говорила отцу о том, что беременна? – Не знаю, – смутился Елисей. – По-моему, нет… Но точно не скажу. Я посмотрела на Державина в упор и быстро спросила: – Как вы думаете: между Олесей и ее отцом могли существовать интимные отношения? Елисей даже отшатнулся. Несколько секунд висела тяжелая пауза, затем Державин нарушил напряженную тишину: – Да как вы могли предположить?! – возмутился он. – Какая гадость! Об этом даже речи быть не может! Нет! Нет! И еще раз нет! С чего вы взяли? Он смотрел на меня недоверчиво и даже зло. – Извините, в интересах дела я не могу раскрыть вам источник информации, – ответила я. – Но слухи такие ходят. – Я бы на вашем месте больше руководствовался не слухами, а фактами, – сухо откликнулся Державин. Взгляд его утратил первоначальное дружелюбие. – Дыма без огня не бывает, – парировала я. Несмотря на то что я очень сочувствовала Елисею, прояснить столь щепетильный момент, каким бы гадким он ни казался жениху Олеси, считала необходимым. От этого зависел исход дела, а меня и, думаю, самого Державина, он интересовал более всего… Я внимательно смотрела на Елисея и наблюдала за его реакцией. Ничего подозрительного не заметила – Державин вел себя так, как и должен был бы вести себя человек, впервые узнавший подобную новость о своей умершей возлюбленной. – Извините, у меня к вам еще один деликатный вопрос. Олеся была девственницей, когда вы встретились? – спросила я, не давая ему опомниться. Елисей замялся, но потом прямо взглянул на меня: – Нет. У нее была связь до этого. Мимолетная. Можно даже сказать, случайная. – Когда? – уточнила я. – Сразу после того, как она поступила в институт, – со вздохом поведал Елисей. – Кто был он, вы не знаете? – Алексей Привольнов, тот самый адвокат, который вас нанял, – глядя в сторону, ответил Державин. «Вот это да! – подумала я. – Сколько интересного узнаешь, когда глубже погружаешься во взаимоотношения людей!» Елисею же, видимо, не давала покоя информация насчет Олеси и ее отца. Он явно переживал и не мог успокоиться. – Нет-нет, Милехин при всей его властности и деспотичности все же порядочный человек, – продолжал рассуждать Державин. – Вы ведь не просто так задали мне этот вопрос? – Не просто так, – согласилась я. – Раз такие слухи ходят, значит, их кто-то распускает? – продолжал он смотреть на меня в упор. – Не в воздухе же они витают! Я неопределенно кивнула. – Кто вам сказал? – прямо спросил он, видя мое нежелание называть источник сомнительной информации. Я покачала головой, давая понять, что не могу сейчас сообщить об этом. – Ладно, не хотите – не надо! – резко откликнулся Елисей. – Только знайте: кто вам наклеветал на Милехина и Олесю, сам лжец, и рыльце у него в пушку, – в интонации летчика явно слышался металл. – Вполне вероятно, что он и есть виновник ее смерти! Нет, ничему не верьте и Милехина оставьте в покое. Державин решительно мотнул головой, подтверждая окончательность своего мнения. – Елисей, а какие отношения у Олеси с матерью? – чуть помолчав, спросила я, чтобы переменить тему разговора. – Никаких, – ответил летчик. – Олеся свою мать не любила и предпочитала о ней не говорить. Я же ее никогда не видел и своего мнения о ней не имею. Был, правда, один момент, мне непонятный. – Какой же? – Олеся отдавала матери деньги, которые дарил ей Милехин. Я спрашивал, зачем, а она объясняла: ей жалко опустившуюся женщину. – Вот как? – машинально переспросила я. А про себя подумала: «Вот, пожалуй, и разгадка того, куда она девала деньги. Только вот непонятны мотивы – неужели любовь? Но ведь все утверждают в один голос, что никакой любви быть не могло – мать, по сути дела, не воспитывала дочь! Значит, дело в другом. Только в чем?» – И вы ей верили? – тихо спросила я. – Я всегда верил Олесе, – нахмурившись, ответил летчик. – У меня не было оснований этого не делать. – Хорошо. А с женой Милехина вы знакомы? – С Кристиной? – переспросил Елисей. – Да. Честно говоря, Олеся не хотела, чтобы отец жил с ней. Она хотела, чтобы отец женился на другой женщине. Вы знаете, что у Милехина есть внебрачный сын? – Знаю. – Олеся очень любила братишку и хотела, чтобы отец женился на его матери. – Но они с Кристиной были подругами в школе, насколько я знаю… – Это не основание для того, чтобы принять увлечение отца, – отрезал Елисей. – Да и подругами-то были так, чисто номинально. Кристина вульгарная и резкая, а Олеся – домашняя девочка. К тому же существует странная связь между Кристиной и уже упоминавшимся мной Привольновым. Фамилию Привольнова он произнес с явным недружелюбием. – На любовную связь не похоже, но что-то между ними есть. Я в этом уверен. И еще одно… Я думаю, это может помочь вам в расследовании. В однокомнатной квартире, рядом с Олесей, живет один человек. Скажем так, не совсем благополучный. А еще точнее – полуопустившийся, алкоголик. – Ну и что? – пожала я плечами. – С тех пор как погибла Олеся, он не появляется дома. Не исключено, что он что-то видел или слышал и теперь очень боится, – пояснил Елисей. – Информация весьма интересная, – отметила я. – Но откуда вам известно? – Так я звонил ему в дверь! После того как обнаружил Олесю, еще до приезда милиции, хотел спросить – может быть, он видел что-то? Или беседовал с Олесей? Балконы-то рядом! А он мне не открыл. И соседка сказала, что его не видела. Я потом еще пару раз заходил, но он как в воду канул! – А милиции вы не рассказывали об этом? – Нет, не рассказывал! – насупился Елисей, и в голосе его вновь зазвучали категоричные нотки. – Они же сразу вынесли свой вердикт, записали Олесю в наркоманки! Я тут же понял, что с ними каши не сваришь. Откровенно говоря, я надеялся, что Милехин не оставит этого дела просто так. Ждал, когда он раскачается, и все-таки дождался! – Кстати, – задумчиво произнесла я. – Вы не знаете, почему Милехин так долго тянул с тем, чтобы нанять частного детектива? Почему колебался? – Не знаю, – ответил Державин. – Мне и самому это непонятно. Я бы на его месте всех на уши поднял! А он все чего-то медлил. И мне даже запретил заикаться. Еще на похоронах Олеси. Но я и потом приходил к нему, чтобы посоветоваться. Мне не нравилось, что все списали на несчастный случай. Но Милехин, можно сказать, уклонился от разговора. Сразу прервал меня и сказал, чтобы я не лез. Елисей явно был оскорблен таким поворотом дела и столь негативной реакцией несостоявшегося тестя на его предложение. – Вон даже как… – протянула я. – Что ж, спасибо большое за беседу. У меня к вам еще один вопрос: скажите, у вас есть ключи от Олесиной квартиры? – Есть. Я сразу не вернул Милехину – было не до того. А теперь никак не соберусь духом увидеться с ним, после нашего разговора, – признался летчик. – Мне они нужны, – сказала я, думая, что ждать, пока раскачается адвокат Привольнов, можно еще долго. – Вы можете отдать их мне? Елисей выдержал паузу, потом полез в карман куртки и отцепил от связки два ключа. – Возьмите, я думаю, что вам можно доверять, – сказал он. – Да, конечно, – поспешила заверить его я. – Что ж, мне пора. Спасибо вам и за прекрасный завтрак, и за откровенный разговор. Елисей проводил меня до машины и на прощание махнул рукой.