«Я и говорю. В этой ситуации Ирода может спасти лишь один способ. Вернее, предмет. Правда, нам надо будет попасть в одно место. Тайное место». Грек после таких слов опять скис. В отличие от Ирода он относился к знахарю с подозрением, считая того хитрым шарлатаном. Уж больно сомнительные методы он применял. А тут еще тащиться куда-то. Уж не к Монолиту ли? Не иначе как Кащей воду мутит, понимая, что атаман при смерти. «Ну сходим мы, предположим, в твое тайное место, – сказал Грек. – Тебя, кстати, придется на носилках переть. А дальше чего? Какие гарантии, что будет польза?» «Гарантий никаких. Их даже господь бог не дает. Которого, к слову, вовсе нет. А тут речь об артефакте. Кто же за него поручится?» «О каком артефакте речь, трепло?! – Грек психанул. – Говори яснее!» «По поводу трепла ты явно погорячился, как бы извиняться не пришлось. – Мутант обиженно поджал отвисшие, как у жабы, губы. – Просто я должен был предостеречь, чтобы ты раньше времени слюнями от радости не захлебнулся. А что касается артефакта… Ты о «синей панацее» слышал?» «Слышал. Только никогда не видел». «Теперь увидишь. А переть меня, к слову, никуда не надо. Я расскажу, где «панацея» хранится. Это место приметное». Тут-то и выяснилось, что поразительная способность псионика к диагностике заболеваний была мистическим образом связана с еще одним даром – что называется, нюхом чувствовать лечебные артефакты. Благодаря этому особенному чутью Кащей в свое время собрал целую коллекцию подобного хабара. Относительно распространенные артефакты – вроде «браслетов», «тещиного колье», «живой воды», «зрачка» и прочего – он давно перетаскал в Логово еще в начале своей карьеры знахаря. Но, как выяснилось, кое-что до сих пор хранил в загашнике в укромном месте. Именно там оказалась «синяя панацея». Кащей приберегал ее на черный день и применил, когда решил, что тот настал. Почему так решил? Да кто его, псионика, знает. Возможно, насобачился обитать в Логове при Ироде и перепугался, что смерть атамана нарушит привычное течение его жизни. Жизни, надо заметить, сытой и безопасной. В общем, нашел Грек с братками «панацею» в указанном месте, доставил в Логово, а уж Кащей использовал ее по назначению. Артефакт вытащил Ирода практически с того света, сделав псионика любимцем атамана. Тот доверял теперь знахарю полностью. По крайней мере – в вопросах лечения. – Ну как? – спросил псионик, когда Ирод, приблизившись к Греку, внимательно осмотрел бойца. – Да вроде дышит, – сказал атаман. – Только желтоватый какой-то. – Ха! А ты какого ожидал увидеть? Голубоватого, что ли? Ты еще не видел, в каком виде его ко мне притащили. Натуральный китаец был, желтый, как подсолнечное масло. Нерафинированное, к слову. Теперь-то он уже побелел. Посветлел, точнее. – Значит, выживет? – Говорю же тебе – точняк. – Ну и слава аллаху, – с облегчением произнес атаман. – А то я уже подумал… – Чего? – Подумал, может, «панацею» применить. – Ну это только если на крайняк. Да и не факт, что она поможет. – Почему? Я думал, что она на все случаи жизни. Разве нет? – Да как сказать… – Псионик с задумчивым видом потыкал Грека в бедро длинным и тонким, словно веточка кустарника, пальцем. – Хм, теперь уже лучше. – Что – лучше? – Ткани приобретают упругость. А то как скисшее тесто были. – А что все-таки по поводу «панацеи»? Разве она не всегда помогает? – Да как сказать… Может, и помогает. Но по поводу тяжелых отравлений токсическими веществами я не уверен. В общем, не потребуется здесь «панацея», обойдемся без нее. Можешь спать спокойно. Он поднялся со стула и, сильно прихрамывая, подошел к письменному столу в углу комнаты. Правая нога Кащея была ампутирована в районе лодыжки, поэтому он пользовался протезом. Ступню псионик потерял, когда ненароком угодил в «ведьмин студень». А в подобной ситуации спасение одно – отпилить или отрезать пораженную аномалией конечность, пока весь не превратился в подобие резиновой куклы. Подходящего инструмента у Кащея при себе не имелось. Поэтому его ждала медленная и чудовищная смерть в развалинах, где все и приключилось. Но на него наткнулась группа бойцов из банды Ирода. Поняв, что перед ними ценный кадр, один из братков не мудрствуя лукаво отрубил псионику тесаком голеностопный сустав. Так мутант попал в Логово, где получил кличку Кащей и по воле Ирода со временем превратился в лекаря и знахаря широкого профиля. Возможно, что еще и по этой причине мутант испытывал к атаману некоторое чувство благодарности. Некоторое, потому что в башку псионику, понятно, не залезешь. Скорее он твою прошмонает до дна. – Я вряд ли усну, – пожаловался Ирод. – Маруська в Форте до утра останется с Фомой. Если, конечно, вообще добралась. – Я в курсе, Митяй рассказал. Надеюсь, что добралась. Она у тебя девка шустрая. Кащей сел за стол и раскрыл толстую тетрадь. – Даже слишком шустрая, – сказал атаман. – Сплошной геморрой от нее. Чужака вот какого-то подобрала. Кстати, ты его видел? – Нет, не видел. Но слышал. К слову, он мне очень важную информацию передал по поводу яда. Без нее я бы Грека, возможно, не вытащил. У него уже паралич начинался. – Вот как? Помог, значит, чужак, получается. Ирод произнес это совсем негромко. Не столько произнес, сколько пробормотал под нос. Но псионик расслышал. Или подслушал. – Помог, значит, – подтвердил он. – Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я его прощупал, Тимура этого? – Правильно понимаешь. – Попробую. Если голова сильно болеть не будет. А то… – Он потер ладонью лоб. – Порой совсем раскалывается. К слову, а какие у тебя планы на него? – Не знаю пока, – сказал Ирод. Он хотя и доверял Кащею во многих вопросах, но не собирался с ним делиться всеми планами. Тем более он помнил слова Митяя о том, что чужак может оказаться мутантом. И Грек якобы об этом же говорил. «Мол, подозрительный он, этот Тимур, – объяснял Митяй. – Здоров и силен прямо не по-человечески. И восстанавливается уж очень быстро. То, считай, почти мертвым валялся, и вдруг начал мечом махать, будто в нем динамо-машина завелась. И боли словно не чувствует. «Жаровня» всех зацепила, Петра вообще в пепел превратила, а этот даже не почесался. Странный тип, необычный…» «Ну, разберемся, – подумал Ирод, глядя на неподвижное тело Грека. – Если Тимур – мутант, то можно и в лабораторию сбагрить за хорошие деньги. А бабло мне сейчас кровь из носу требуется. И даже за Периметр можно чувака продать – на органы. Здоровья у него немерено, на роже написано. У такого экземпляра все в дело пойдет – и сердце, и почки, и печень, и легкие, и роговицы глаз… Да хоть те же половые железы – видно, что жеребец. Сейчас уровень медицины такой, что человека могут полностью на запчасти разобрать, как автомобиль. Вот и разберем чужачка до последней гайки. В особенности если он и взаправду мутант. Чего этих мутов жалеть? Пусть возвращает свой Долг Жизни, коли считает, что задолжал. Хе-хе…» Атаман еле заметно, краешком рта, усмехнулся. Новость о скором выздоровлении соратника и подельника улучшила ему настроение. Теперь бы еще дождаться хороших новостей о Марусе. Вернее, о благополучном завершении операции по реализации хабара. Судьба хабара беспокоила Ирода едва ли не больше судьбы дочери. Потому что хабар – это бабло. Нет бабла – нечем расплачиваться за оружие, боеприпасы, продовольствие… Без всего этого банде наступит крендец. И ее атаману тоже. Кащей в это время что-то записывал в своей амбарной тетради. И, казалось, совсем не обращал внимания на Ирода. * * * Девушка почти висела на вбитом в стену железном крюке, еле доставая ступнями до пола: руки, связанные в запястьях, заведены за крюк, стройное тело вытянуто и напряжено, длинные светлые локоны частично закрывают лицо. «А ничего дочурка у Ирода, настоящая кобылка, – подумал Вальтер. – Такой товар не грех и по прямому назначению использовать. Даже странно, что он ее в Зоне держит». Капитан Вальтер впервые смог толком разглядеть Мару. В операции по захвату девушки он не участвовал, чтобы лишний раз не светиться перед разношерстной публикой в Форте. А в БМП, пока добирались от базы Осипяна до Цитадели, девушку везли с мешком на голове. Теперь настало время познакомиться с пленницей поближе. Увиденное Вальтеру не понравилось. «Нет, девка-то вполне себе ничего, зачетная. С такой фигуристой девчонкой хоть сразу на сеновал и до третьих петухов. Но вот это-то что за бардак?» – подумал Вальтер и вслух спросил: – Рустем, ты зачем ее на крюк подвесил? Ты ее чего – пытать собрался? – Зачем пытать, Капитан? – с акцентом отозвался чернобородый мужик с рыскающим волчьим взглядом. – Только успокоить ее хотел. Дикая совсем. Кричать начала, дергаться, укусить меня хотела. Ну я и подвесил – чтобы утихомирить. – А что у нее за ссадина – вон там, на щеке? – Не знаю, Капитан. Сама, наверное, стукнулась. Может, в бэхе еще. – Врет он все, ишак гребаный! – со злобой выкрикнула Мара. – Он меня за грудь лапал, извращенец! И по лицу ударил. – Заткнись, стерва! – окрысился Рустем. – Какая грудь? Зачем ты мне нужна, коза психованная? – А ну заткнулись. Оба. Судя по смыслу и внутренней экспрессии, вложенной в эти слова, Вальтер должен был рявкнуть. Но сипловатый голос по-прежнему звучал ровно, почти без модуляции, разве что чуть громче обычного. Ну и лицо побагровело, выдавая эмоции Капитана. Он и на самом деле хотел рявкнуть. Да не мог – последствия ножевого ранения в гортань, полученного в пьяной разборке в одном из ресторанов на Крещатике. Давно это было, уже быльем поросло. Остались лишь малозаметный шрам на шее и проблемы с голосом. А так иногда хотелось заорать на кого-нибудь! От всего сердца. Впрочем, подобное желание возникало у бывшего капитана спецназа все-таки не часто. Он был сдержанным человеком, сказывалось родство по линии отца, где смешались прусская и эстонская кровь. Но вот сейчас Вальтер вдруг психанул, можно сказать, на ровном месте. Потому что сильно нервничал последние дни. На кону стоял очень большой куш, сорвешь – и до конца жизни в шоколаде. Обломаешься – тут уж не до шоколада станет, лишь бы жизнь сохранить. Но Вальтер знал, на что шел. Он не в первый раз рисковал, играя по-крупному. Однако всегда просчитывал риск. – Да врет она, Капитан. – Рустем сбавил обороты, но не смог удержаться от реплики. – Клянусь мамой, какая грудь? Она же в бронике. И не бил я совсем, разве что тряхнул слегка. Я ж не ожидал, что она так быстро очухается. Вальтер машинально кивнул. Он тоже предполагал, что девчонка очухается позже. В Форте ей вкололи дозу снотворного, чтобы не рыпалась и не шумела. Но дозировка, видимо, оказалась недостаточной. С другой стороны, перебарщивать тоже нельзя было. Все эти сильнодействующие транквилизаторы – палка о двух концах, иногда человек может заснуть и не проснуться. А Мара была нужна Вальтеру живой и даже бодрой – до поры до времени, естественно. Девушка извивалась всем телом. Она пыталась сдернуть связанные руки с крюка, но не хватало роста. – Слышь, ты, Капитан. Освободи меня.