Они сели рядышком на невысокую каменную ограду. У девушки в волосах были ромашки. Ник улыбался, глядя на нее. И вдруг появилась Амалия. Ник едва успел заметить, как низко над землей промелькнула серая тень. Миг – и она приблизилась. У девушки времени было еще меньше. Она так и не успела заметить, откуда нагрянула смерть. Смех оборвался и перешел в пронзительный крик. Потом умолк и он – Амалия перегрызла девушке горло. Ник хотел бы ее спасти, но оцепенел от ужаса. И лишь безмолвно смотрел, как его фамильяр рвет человека на куски. «Чего ты хотел? – прорычала Амалия. – Жалкой человеческой любви? Чтобы назвать своей? Люди – это пустое место и больше ничего. Вот чем заканчивается любовь к ним. Смотри». Кровь на стене, крик, оборвавшийся в тишину. Ника стошнило. Позже Ник стоял у входа в пещеру, служившую им убежищем, и шептал заклинания из маминой книги, чтобы не забыть. К нему подошла Амалия в преображенном облике – на задних лапах, в человеческом теле, одетая в длинную ночную рубашку, украденную где-то, но все еще с густым мехом и волчьими зубами. Ник считал, что она нарочно принимает такой гротескный вид. И от этого делалось еще тоскливее. «Посмотри на меня, – сказала Амалия. – Я ведь как человек. Даже лучше. Ты был бы счастлив со мной, когда я вот такая?» – Да, – заверил ее Ник. Волки не отличают правду от лжи. Да и люди редко отличают. Больше Ник не пытался заводить отношений с людьми. Ведь они так легко могут уйти, забрав с собой весь свет и тепло, оставить тебя одного на холоде. В этом Амалия права. А теперь Ник сидел в преисподней и слушал, как с верхушки башни льется песня. «Хоть я утомился, только позови…» Где-то под ребрами застряла гулкая пустота, холодная, как пещера. Тоска по любви. Тоска по дому. Он страдал от них всю жизнь. Он мог бы пойти вверх по лестнице навстречу лучистой людской нежности. Но дверь в башню была дверью клетки. – Брось, – сказал Ник Сатане и трепещущим теням. – Я это проходил много лет назад. Люди – это не для него. Сквозь ледяные поля преисподней, сквозь деревья, растущие из-под земли, как грибы, Ник заметил здание, которого здесь раньше не было. Солидно-серое, темнее, чем снег в тенях, массивное и уверенное. Напоминавшее человеческий склеп с длинной лестницей, по которой вверх-вниз сновали ведьмы, и широкими перилами, на которых Ник часто сидел под солнышком и читал. Невидимая академия – так звал ее тот человек, потому что он болван. Ник навсегда запомнил, как впервые увидел эту школу. Он ходил по горам с волками, и до темного крещения оставалось еще много дней. Амалия убежала далеко вперед, и Ник понял: вот он, удобный случай. Он не составлял никаких планов. Только понял с ужасом, как давно ее нет рядом. Вскинул голову, и мелькнула мысль: «Я не могу больше так жить ни одного мгновения». И бросился бежать. Амалия догнала его. Потащила обратно, но он отбивался. Понимал, что это последний шанс. Она рычала, кусалась, ее когти и зубы окрасились красным. В один отчаянный миг, теряя сознание, Ник подумал, что фамильяр загрызет его насмерть. И в памяти всплыло заклинание, которое он прочитал много лет назад, сидя рядом с матерью. С полным ртом крови, с дрожащими руками Ник телепортировался прочь. Телепортация – магия сложная, рассказали ему впоследствии ведьмы и чародеи Церкви ночи. Слишком продвинутая для мальчугана, который еще даже не поставил подпись в Книге Зверя. Она могла бы погубить Ника. Все поражались, как ему удалось остаться в живых. Ник телепортировался к подножию горы в дремучих лесах Гриндейла. Вдалеке среди деревьев виднелась Академия невиданных наук с темными дверями нараспашку. Ведьмы встретили его приветливо. Раньше Ник был страшно одинок, но теперь его окружали такие же, как он. Они показали Нику академию, погасили за каменными стенами мучительный багровый свет, отвели в огромный зал, полный чудес. После долгих лет на холодном ветру Ник снова – наконец-то – нашел мамины книги. Ник был совсем не такой, как Сабрина. Она не желала продавать душу Сатане, а он, наоборот, охотно поставил свою подпись в Книге Зверя. Ника вполне устраивало, что в обмен на это он найдет прибежище в книгах. Ник провел в библиотеке несколько дней и нашел там труды Эдварда Спеллмана. Потом отправился исследовать свой новый дом. Первые же встреченные студенты попытались напасть на него, и это кончилось для них плохо. Потом появился светловолосый парень, который хотел чего-то другого. – Привет, – сказал он. – Я Люк Чалфант. А ты, я вижу, красавчик. – Да, я в курсе, – ухмыльнулся Ник. – Я иду в клуб к отцу Блэквуду. Девчонок туда не пускают. Кое-что на свете ведьмам знать не положено. Как ты считаешь, я прав? «Ну и дрянь же ты», – подумал Ник, стараясь не смотреть на Люка. По случайности он бросил взгляд в длинный каменный коридор – там на красном бархатном диване сидели две девчонки. Одна спала, положив голову на колени подружке. Та гладила рукой угольно-черные волосы спящей, не догадываясь, что на них кто-то смотрит. В то время Ник еще не знал, что ему несказанно повезло – мало кому удавалось застать Пруденс в редкие минуты нежности. – Хочешь вступить в наше общество? – спросил Люк. – Тебе там самое место. Это прозвучало обидно, но Ник всегда старался заручиться одобрением других – даже тех, кто ему не нравился. – Может, позже, – ответил Ник с обаятельной улыбкой, в которой читалось «Пропади ты пропадом». И направился к девчонкам. Его появление не осталось незамеченным. Девушка с чудесными точеными скулами и еще более чудесной нежностью на лице – позже Ник узнал, что ее зовут Пруденс, – выгнула бровь и окликнула: – Сестра! Из уголка выпорхнула Доркас и села рядом с Пруденс, положив ей на плечо рыжую головку. Значит, их трое, с одобрением отметил Ник. Как в стае. Нет, как в семье. Вместе всегда безопаснее. И они умеют колдовать. Смогут защитить друг друга. Он прислонился к каменному косяку, чтобы оказаться в дверном проеме, словно картина в раме, и окинул девушек долгим взглядом. – Здравствуйте, дамы, – промурлыкал он. – Меня зовут Ник Скрэтч. Через некоторое время Ник доказал свою осведомленность во многих областях и стал их официальным бойфрендом. Однако встречаться с Вещими сестрами оказалось далеко не так приятно, как представлялось Нику. Пруденс никогда не смотрела на него с той же нежностью. И до него постепенно доходило, что тот взгляд предназначался не ему. Время от времени Вещие сестры заявляли, что им сейчас не до мальчишек, и захлопывали дверь у него перед носом. А еще они умели создавать иллюзии. Наводить морок – это вообще любимое занятие ведьм. И оно до боли напоминало Амалию, принимавшую человеческий облик с волчьими зубами. Ник этого не хотел – но все равно напоминало. После Амалии весь мир для Ника составляли школа и заклинания, ведьмы и книги. И все говорили: этот парень далеко пойдет. И лишь в самые поздние, самые одинокие часы он признавался самому себе, что все вокруг кажется каким-то ненастоящим. По соседству жила девушка-полукровка. Вещие сестры частенько перехватывали ее, когда та была одна, и издевались. Ник ни разу не видел ее, но, когда Вещие сестры заговаривали о Сабрине Спеллман, дочери его любимого писателя, внимательно слушал. Ника очень интересовал Эдвард Спеллман – чародей, написавший столько чудесных книг и взявший в жены простую смертную женщину. Однажды Вещие сестры завели разговор о том, какой будет ужас, если Сабрина поступит в академию. Отец Блэквуд и весь ковен никогда не разрешали полукровке даже посещать грешные службы в Церкви ночи. Она воспитывалась вдали от других ведьм. – Наверное, ей очень одиноко, – задумчиво произнес Ник. – Ей? Одиноко? – захохотала Пруденс. – Да ее родственники пылинки с нее сдувают! Она ходит в школу для людей! И коллекционирует этих людей. Одного из них держит при себе. Гуляют по лесу, держась за руки, словно она боится его потерять. – А он что, пытается убежать? – растерянно спросил Ник. – Она с ним носится как с писаной торбой, – фыркнула Пруденс. – Слишком она мягкая, по-моему. Как Эдвард Спеллман. – А-а, – протянул Ник. При первом же удобном случае он пошел посмотреть на Сабрину и этого ее человека. Улучил момент и даже поговорил с ним. Естественно, после разговора Ник стер ему память, но все равно успел выяснить все, что хотел. Человек был счастлив рядом с Сабриной. Он был в нее влюблен. Ник рассмотрел Сабрину издалека, и увиденное ему понравилось. Он вернулся домой и расстался с Вещими сестрами. Замерзая в преисподней, Ник вспоминал, как жарким летом видел Сабрину. Он отвернулся от иллюзорной Академии невиданных наук. Знал, что она ненастоящая. Двери его школы никогда не были темными, как пещера. Ник стал ждать кануна Дня всех святых, потому что в этот день в школу должна была прийти Сабрина. Но все равно ему было тревожно. А если хорошенькая Сабрина окажется слишком похожей на человека? Издеваться в академии умели виртуозно. Девочка из мира людей может испугаться. Может даже погибнуть. И вот наконец Сабрина вошла на репетицию Инфернального хора. Запела под свирепыми взглядами Вещих сестер, и всем стало ясно: она не боится ничего на свете. Она в самом деле была столь же дерзкой, каким хотел казаться Ник. Все вокруг пели, а он стоял и потрясенно молчал. Ему казалось, что он знает ее давным-давно. Увидев ее лицо, услышав звонкий голос, Ник вспыхнул от радости. «А вот и ты, – подумал Ник. – Я тебя повсюду искал». В тот день за обедом он сел рядом с Сабриной. А вечером явился Темный повелитель и потребовал от Ника обещанной покорности. Люцифер велел Нику втереться в доверие к Сабрине. Обман дался Нику легко. Ему нравилось бывать с Сабриной, вместе заниматься чем-нибудь. И он видел, что она к нему тоже неравнодушна. Ник не терял надежды. Но потом вернулась Амалия. В глубине души Ник всегда знал, что это произойдет. Амалия почувствовала, что Ник может наконец обрести счастье. Надо было, наверное, ради Сабрины убить Амалию. Но он этого не сделал, потому что был слаб. Он подманил к себе другого волка из своей стаи и вручил его сердце Сабрине, сказав, что это сердце Амалии. Фальшивое сердце, как и у самого Ника. А фамильяра он посадил на цепь в пещере. Он никому не желал смерти. – Пойми, пожалуйста, – умолял Ник, приковывая цепь. Амалия отвернулась. «Понятно. Ты вырос и стал одним из тех, кто сажает зверей в клетки». Потом волчица сумела вырваться на свободу, и Сабрине из-за этого пришлось очень плохо. Когда Амалия испустила дух на лесной подстилке, Ник, к стыду и ужасу своему, горько плакал, и Сабрина простила его за это. Она обняла его, поцеловала в лоб, погладила по голове, заговорила с ним нежным голосом – так люди обычно касаются друг друга и разговаривают. Сказала Нику, что он любит Амалию и что никакая это не слабость. В тот миг Ник не сомневался, что любит Сабрину. Любит по-настоящему, как умеют только люди, любит так, как никогда никого не любил и не думал, что способен. И как же он эту любовь высказал? Соврал.