Стоя возле крайнего окна, моранда вяло вильнул хвостом. Опустил морду на подоконник и уткнулся носом в стекло. — Обиделся? Извини, но ты сам напросился. Парень шумно вздохнул. Скрипнула дверь. Адэр от неожиданности вздрогнул. — Маркиз Бархат, — прозвучал голос секретаря. Вилар перешагнул порог, снял ватник, сунул Гюсту в руки. Тот скривился. Держа ватник двумя пальцами, скрылся в коридоре. — Далеко не уноси, — крикнул ему вслед Вилар. Взъерошил влажные волосы. — Шхуны не пришли. — На море шторм. — Адэр посмотрел на грязный свитер друга, обледеневшие штаны и покрытые коркой глины сапоги. — Приведите себя в порядок, маркиз. Потом поговорим. Вилар подошёл к камину, протянул к огню красные ладони: — Я привёз сорок человек. Подожду, пока Урбис подгонит технику, и поеду за остальными. — Где Эш? — На тракторе. Прокладывает дорогу. Снега по пояс намело. Идти невозможно. Ещё этот треклятый мороз. Люди шагают в резине. У половины обморожены ноги, руки. — Отдыхай, Вилар. Ветоны сами разберутся. — Адэр посмотрел на лужицы вокруг сапог друга. — Твоя комната дальше по коридору. Гюст покажет… Вилар! Он направил на Адэра безжизненный взгляд: — Что? — Ты слышал, что я сказал? Вилар вновь уставился на огонь. Адэр выглянул в коридор: — Гюст! Покажи маркизу его комнату. — Люди идут через лес, по просеке, — произнёс Вилар. — Мои следы замело, ветоны их не найдут. Мы ломали ветки, чтобы хоть как-то пометить дорогу. Я должен ехать! — Мебо! Принеси вина и что-нибудь поесть! — крикнул Адэр в коридор и стянул с софы меховой плед. — Садись в кресло. Вилар опустился перед камином на корточки, закрыл лицо ладонями. — Вилар! — Адэр, помолчи. Адэр накинул плед ему на плечи. Мебо принёс жареное мясо и бутылку вина, поставил на кофейный столик. — Раздобудь тёплую одежду, шубу и сапоги, — приказал Адэр стражу и присел перед камином. — Ты что-то не договариваешь. Вилар… Тебе плохо? — Плохо, — прошептал он в ладони. — Что случилось? Вилар потёр руками лицо и поднялся: — Извини, я тебе тут напачкал. — Налил вина в бокал. Залпом выпил. Вновь наполнил бокал. — Малика на шхуне. Я знаю, тебе всё равно. А мне плохо. Я не знаю, куда засунуть голову, чтобы не думать. Ощутив дрожь в мышцах, Адэр перебрался в кресло: — Шторм не может продолжаться вечно. — А если шхун уже нет? — Не смей так говорить! Вилар выпил вино. Посмотрел на грязные руки: — Плевать. — Оторвал от мяса кусок. — У них провизии на два дня и воды в обрез. Сегодня пятый день. А там дети… и Малика! — Малика и дети не одни. Вилар бросил мясо на тарелку: — Она всё делает по-своему. Всё! Я знаю, почему ты выгнал её из замка. Правильно. Сидела бы у себя в гостинице. — Я думал, она возьмёт машину, а она уселась к тебе в грузовик. — Всем назло! Даже в этом! — Вилар прошёлся по комнате, открыл окно, подставил лицо морозному воздуху. — Боже, как же мне плохо… — Почему ты разрешил ей сесть на шхуну? — Её можно переспорить? Если она втемяшила себе что-то в голову — не выбьешь. Сказала, что Иштару нельзя доверять. Ориенты обозлятся и прикончат его. А она, видите ли, знает, как говорить с ним. Бред! — Вилар закрыл раму, повернулся к Адэру. — Мы с ней поженимся. Да, я решил… весной. — Потёр лоб. — Вот скажи: как с ней до весны дожить? Хоть бери и приковывай к трубе в ванной. В дверь постучали. В комнату вошёл Мебо: — Прошу прощения. — Положил на софу одежду, поставил на пол сапоги. — Маркиз Бархат! Урбис просил передать, что машины готовы. — Забери её в замок. Адэр! Пожалуйста! Забери! — попросил Вилар, торопливо переодеваясь. — Приставь к ней стражей. Пусть ездит с ними, куда она хочет. Мне будет так спокойнее. Заберёшь? А весной мы уйдем. — Застегнув шубу, безвольно уронил руки. — Лишь бы Иштар не натворил глупостей. Как ты додумался отпустить его? А если он погнал шхуны в Ракшаду? Там ни черта не видно. Я ехал за трактором и не видел задних огней. А в море? В коридоре затихли шаги. Адэр смотрел на огонь в камине и пытался поймать ускользающую мысль. — Мебо! — Адэр выскочил в коридор. — Кангушар! Через пять минут во дворец Зервана побежала сотня защитников. Через полчаса в каждом окне дворца зажёгся факел. Часть 07 *** В трюме горели три лампы, в остальных закончился керосин. Люди кутали детей в одеяла, жались друг к другу и молчали. Кто-то не выдержал, затянул заунывную песню. Иштара потянуло в сон. Но спать нельзя. Морской народ злопамятен. Шотююн — младший брат прадеда — рассказывал, как ракшадские золотодобытчики взяли в плен несколько ориентов, затолкали их в штольню, а ночью рухнул свод. Когда из Ракшады пришёл корабль, на моряков напали соплеменники погибших. Шотююн стоял на носу фрегата и наблюдал; прозрачная вода позволяла много чего рассмотреть. Потуги пловцов вызывали усмешку. На корабле были капроновые сети, гарпуны, луки. При желании ориентов уничтожили бы в два счёта, но ракшады бьются с врагом на равных. А тут не было врага — горстка морского народа. Мстители использовали эффектом неожиданности, перевернули пару шлюпок и утащили на дно гребцов. Уверовав в свою непобедимость, закружили вокруг корабля. Шло время, с берега кричали: объясняли, из-за чего началась эта морская «баталия», расспрашивали о Ракшаде, интересовались, какие привезли им продукты. Шотююн наблюдал за ориентами и не понимал: что ещё им надо? Погибли пятеро их людей; они забрали жизни десятерых. Всё. В расчёте. Кровная месть должна быть соразмерна ущербу. А они отомстили с лихвой. Ожидание утомило, и Шотююн пообещал, что никогда не тронет тех, чей дом — море. Ориенты высунулись из воды и проорали: «Йола!» Морской народ злопамятен. Спустя столько лет вновь напал на ракшадов. Двух убили криком, а его, великого воина, взяли в плен. — Рядом с тобой свободно? — прозвучал тягучий голос. — Как видишь. Малика села на ступеньку трапа: — Не спится? Иштар прожевал кусок вяленой рыбы, вытер пальцы о куртку: — Не спится. — Где мы сейчас, Иштар? — В море. — Где ветонский кряж? — Где-то здесь. Иштар навалился спиной на трап, скрестил на груди руки. Борясь со сном, разглядывал Малику. На голове платок. В нём она как старуха. Пальто — когда-то чёрное — похоже на половую тряпку. Из мятых штанин выпирают острые колени. У сапог сбиты носки. Губы потрескались. Глаза ввалились. Щёки втянулись. Невзгоды женщину не красят. Малика прислонилась плечом к стенке: — Куда мы плывём? — Мы стоим на месте.