– А теперь медленно отступаем назад. Как только скажу, оборачиваемся и что есть сил бежим в сторону леса. Это наше единственное спасение. – Хорошо, – тихо отозвалась Мария, полностью доверяясь ему. Стражи на стене заметно поубавилось. Даймонд понял, что они выслали людей за стены. Как только парочка стала отдаляться, на стене началось беспорядочное движение. Раздалась громкая брань, сменившаяся криками нескольких человек, явно не по своей воле спрыгнувших со стен в ров. Но если Даймонд и Мария успешно выбрались из болотистого содержимого рва, то трое неудачливых стражей, увешанных железом, тут же пошли ко дну, не сумев удержаться на поверхности, невзирая на быстрые, хаотичные движения руками и ногами. – Ну и глупцы! – не сдержался Даймонд от презрительной усмешки. – Могли бы сначала сбросить оружие и кольчугу. Впрочем, их глупость была беглецам на пользу. Они продолжали пятиться, расстояние между ними и стеной все увеличивалось, а крики стражников стали почти неразличимыми. – Приготовься, – Даймонд убрал кинжал с горла девушки и принялся бесцеремонно орудовать им, укорачивая ее свадебное платье чуть ли не до колен и отрезая длинный шлейф. – Так будет удобнее. А теперь бежим. Скорее! Они обернулись и побежали. Мысли в голове Марии роились сбивчивым, переменчивым потоком. Она не могла до конца довериться этому странному человеку, появившемуся будто из воздуха, чтобы спасти ее. Но и желание обрести свободу было слишком сильным. Да, граф обещал вернуть ей отчий дом, но как бы она почувствовала себя по возвращению туда? Ведь теперь все, кого она любила, мертвы. А без них родовое поместье Орсини уже не станет таким, как прежде. Каждая вещь там будет напоминать ей об отце, матери и младшем брате. А эти воспоминания, того хуже, вызовут в ее голове картины их смерти, и так временами являющиеся в ночных кошмарах. Зато сбежав, она, если ее похититель не лгал, вновь воссоединится с единственным оставшимся в ее жизни человеком – Мартином. В груди девушки что-то приятно сжалось от мысли о нем. Неужели это было правдой, и он все-таки жив? А что, если нет? – Быстрее! – Даймонд грубо ухватил девушку за запястье и потянул за собой. – Я видел всадников за стенами. Они выслали погоню. Мария обернулась. Она не сумела разглядеть никакой погони, но только потому, что ее глаза заливали капельки пота, смешанные с грязью, засохшей на лбу маленькими темными отметинами. Они не покрыли и половины расстояния до леса, в котором можно было найти хоть какое-то укрытие от гнавшихся за ними стражников, а Мария уже выбилась из сил. Ее дыхание больше не было таким ровным, сердце колотилось как бешеное, а по телу пошла столь же вязкая, словно та жижа из рва, слабость. – Я больше не могу... – сбивчиво произнесла Мария. – Не могу. Прости, Мартин... Мартин не слышал ее. Зато услышал Даймонд. Понимая, что девушка готова просто свалиться без чувств, он вновь закинул ее на плечо, и, придерживая Марию за округлый зад, ускорил бег, видя перед глазами лишь стволы деревьев, темнеющие сплошной полосой вдали на горизонте. Даймонд опустил Марию на ноги, как только они достигли леса. Ей было неудобно трястись на плече мужчины, зато все же удалось восстановить силы и немного отдышаться. – Это не конец, – предупредил Даймонд. – Тут мы в укрытии, но они вмиг догонят нас верхом. Нужно зайти поглубже в чащу. Там им придется оставить коней, а потом мы поиграем с ними в кошки-мышки. Пусть попробуют найти нас. Охотник обернулся назад и приставил к глазам ладонь, прикрываясь от клонящегося к горизонту солнца. До сумерек оставалось недолго, но всадники, высланные в погоню, были так близко, что Даймонду удалось разглядеть их перекошенные лица. Должно быть, это был один из патрулей графа, несущий дозор за стенами. Иначе как они так быстро сумели подготовить лошадей и достигнуть ворот? Неприятное чувство засвербело в груди Даймонда. Где же Диас и Мартин? Они уже должны были сесть на лошадей и во весь опор гнать к ферме Джулиана. Стараясь отбросить плохие мысли, Даймонд спешно скинул с плеч пропитавшуюся дерьмом куртку прислуги и остался в легком кожаном доспехе, который гораздо меньше пострадал от грязи и не так сильно смердел. Мария тут же последовала его примеру и с отвращением стянула с себя большую часть одежды, оставив лишь полупрозрачное нижнее платье. Даймонд слегка потупил взор, лишь для приличия, но не удержался от оценивающего взгляда, скользнувшего сверху вниз по ее соблазнительной фигуре. Если не обращать внимания на чумазое лицо, малоприятный запашок и слипшиеся волосы, молодая графиня выглядела очень даже неплохо. – Что?! – вскрикнула Мария возмущенно. – Предлагаешь мне и дальше бегать в этом вонючем платье? У меня не было выбора... – Я совершенно не против, леди Орсини. А теперь пойдем. Мария улыбнулась краем рта. Ей нравилось, что он называл ее Орсини, а не фон Шеленберг. Это даже как-то успокаивало, как будто она и вовсе не выходила замуж за графа. Мария тщетно пыталась поспеть за мужчиной по узкой тропинке, с которой они вскоре сошли и побежали вглубь леса, минуя зеленую листву деревьев и стараясь не натыкаться на многочисленные кустарники, уже через короткий промежуток времени оставившие на ее ногах неглубокие царапины с выступившими капельками крови. Пару раз она цеплялась платьем за кусты и вскрикивала от неожиданности, с трудом умудряясь не упасть. Когда это повторилось в очередной раз, Даймонд обернулся и неодобрительно посмотрел на лоскут грязно-белой материи, оставшийся на обломанной ветке. – Будь аккуратнее, – посоветовал он, снимая с ветки лоскут. – Если среди них есть следопыт, это будет хорошим следом для него, и нас найдут. – Ты ведь умеешь путать следы. Мои люди потратили весь день, когда шли по твоему следу, чтобы найти хоть что-то, что помогло бы нам разузнать о судьбе отца. Мы потеряли след возле ручья. Даже собаки оказались бесполезны. Даймонд не очень хотел об этом говорить, но все же утвердительно кивнул. – Я и сейчас попытаюсь запутать их, но у нас мало времени, чтобы вилять из стороны в сторону. Будем надеяться, что по пути нам попадется ручей или хотя бы озеро. – Это верно! – согласилась Мария. – Я бы не прочь смыть с себя эту грязь. От нее у меня воротит в брюхе. Где-то не очень далеко хрустнула ветка, потом еще одна. Послышался шелест листвы. – За мной! – шикнул Даймонд, больно сжимая ее запястье. Они быстро зашагали по траве, пригибая головы и стараясь сильно не шуметь. И тут случилось то, что заставило обоих покрыться неприятным холодком. Этот звук раздался лишь на короткий миг, но оба безошибочно узнали в нем радостный рык охотничьей псины, взявшей след. – Бежим! И вновь бег. Они уже не беспокоились ни о ветках, ни о шелестящей листве, ни о тяжелых шагах, глухо отдающихся в землю. Мария напрягалась изо всех сил. Ей показалось, что теперь она стала куда выносливее, чем когда они бежали из замка по открытой поляне, стараясь оторваться от нагоняющих всадников. Но вскоре она поняла, что это лишь иллюзия. Силы вновь покинули ее, и единственным, что заставляло бежать вперед и не останавливаться, был страх. Она не хотела попасться, не хотела опять возвращаться в замок, в эту проклятую, запертую комнату на вершине башни. Поэтому даже когда ноги отказывались нести ее вперед, Мария продолжала переставлять их с места на место. Ей хотелось сорвать с себя платье, которое вдруг стало тяжелым, словно рыцарские доспехи. Хотелось скинуть обувь и побежать босой, чтобы ее шаг стал легче и быстрее. Ее спутник что-то громко и возбужденно произнес, но она не расслышала его слов. Она вообще ничего не слышала, кроме своего дыхания и сумасшедшего стука в груди, отзывающегося в ушах. Из глаз текли слезы. Еще несколько шагов и все, она сдастся, упадет. И если этот добрый незнакомец, похитивший ее отца, возьмет ее на руки и каким-то чудом сможет спасти, то она будет благодарна ему до конца жизни и, быть может, даже простит его когда-нибудь. Он так и не выпускал ее запястья из своих крепких, немного грубоватых пальцев. Мария успокоилась и просто отдалась на его полную заботу, расслабившись и закрыв глаза. Через несколько шагов она упала, споткнувшись о корень старого мощного дерева. Ногу пронзила тупая боль, но тут же затихла, скорее всего, потому что Мария и вовсе не чувствовала, что у нее еще есть ноги. Незнакомец, как она и рассчитывала, поднял ее на руки и продолжил бежать. Мария хотела проговорить слова благодарности, но так и не смогла сделать этого. Грудь девушки вздымалась вверх и вниз, ей не хватало воздуха, она задыхалась. – Ручей... – она наконец пришла в чувство и сумела расслышать его голос. – Мы нашли ручей. Теперь, когда ее сердце стало биться чуть медленнее, а дыхание понемногу выравнивалось, Мария услышала слабый шум бьющего ключа, спускающегося с каменистого склона. Незнакомец, крепко сжимая ее руками, бежал вверх по склону, идя против течения прямо по воде. Он бежал все медленнее, а его руки дрожали. Он постоянно подергивал спиной, стараясь забросить девушку к себе повыше на грудь, но удерживать ее долго в таком положении не удавалось, и вскоре она опять сползала на уровень его пояса и уже задевала ногами воду. Даймонд зарычал, как раненый зверь. Из-за сжатых зубов брызнула слюна, но он не оставил своей ноши. Охотник продолжал бежать, понимая, что бег уже давно обратился в шаг, да и тот становился все уже и реже. Он кое-как выбрался на берег и упал, стараясь не ударить Марию головой о камни, сверкнувшие острыми гранями на лучах закатного солнца, пробивающихся сквозь редкие ветви деревьев. – Нет, не сдавайся, – заверещала Мария. – Вставай! Она резво вскочила на ноги. Теперь боль в ноге от удара о корень усилилась, но от страха девушка почти не обратила на нее внимания. – Вставай, – повторила она, положив холодные ладони на его разгоряченные щеки. – Мы должны двигаться. Теперь я пойду сама, я обещаю! Только встань. Даймонд попытался подняться. Из этого ничего не вышло. Он лишь сумел перевернуться со спины на живот и залился кашлем, уткнувшись лицом в землю. Даже самые жесткие из тренировок, через которые ему пришлось пройти в юности, не выводили его из строя так, как сейчас. Дядя Арнольд и Патрик днями и ночами колотили его палками на дворе перед донжоном, били его тренировочными мечами. Порой он плакал по ночам оттого, что тело его ломило от медленно растекающейся, тупой боли, но на следующее утро он вновь был готов к очередной тренировке и потом, когда стал наемником, понял, что дядя Арнольд вовсе не был так жесток, как казался, а просто хотел научить своего единственного племянника выживанию. Став старше, Даймонд все же одолел Патрика. А потом он одолел и многих противников, вставших на его пути к заветной цели. Но сейчас он вдруг вновь почувствовал себя слабым и беззащитным ребенком, которому лишь по случайности удавалось побеждать, как в тот вечер, давным-давно, когда он проткнул горло непутевого рыцаря кинжалом. Мария, отчаявшись, схватилась за голову и стала озираться по сторонам. И тут на ее изможденном, грязном, залитом слезами лице, появилась слабая улыбка. Мутный взор девушки прояснился, и в нем появился проблеск надежды. – Водопад! – она указала пальцем куда-то вперед, в то место, откуда начинался ручей. Мария просунула руки незнакомцу подмышки и, кряхтя, потащила его в сторону небольшого водопада. Она уже видела такой однажды, когда ездила с отцом на охоту. С вершины утеса с оглушительным шумом обрушивался мощный поток воды, а потом разбивался о камни и продолжал течение в устье ручья. Если Мария правильно помнила, в тот раз за этим потоком обнаружилось небольшое углубление, пещера, в которую они с отцом влезли, не боясь намокнуть с головы до ног. Этот водопад не был столь мощным и шумным, но если и за ним найдется хотя бы маленькая пещерка, то это будет идеальным укрытием от людей фон Шеленберга. А если и не идеальным, то, по крайней мере, единственным. Лучшего выбора у них не было. Мария опустила Даймонда и перевела дух. А он был тяжелее, чем казался на вид. Или, может, у Марии совсем не осталось сил. Еще недавно она стояла перед алтарем и представить себе не могла, что этот день закончится вот так, в лесу, у ручья, далеко за пределами ненавистного ей замка. Мария вновь ухватила мужчину и опять, тяжело дыша, потащила его. Он вдруг оживленно замотал головой и воспротивился ей. – Нет... не по земле... по воде... Конечно! Как она сама не додумалась?! Собаки в миг определят, где они находятся, если она не оборвет след в ручье. И даже тогда была велика вероятность, что стражники сами догадаются, куда могли схорониться беглецы. Но пока этот водопад был единственной надеждой на спасение. Поэтому Мария упрямо сжала зубы и потянула Даймонда к краю берега. Она вошла в воду по щиколотки, а потом погрузилась и по самые колени, не боясь намочить платье. Даймонд клевал носом прямо в поток, но это, наоборот, лишь оживило его. Он нахлебался воды, и это как будто бы придало ему сил. Теперь он сам помогал Марии, передвигая ногами и руками. Они скрылись за защитной стеной падающей воды как раз когда группа из пяти вооруженных мужчин вышла к ручью. С ними была всего одна собака, но она довольно уверенно вела их вверх по склону, против течения, в том направлении, куда ушли беглецы. Но тут она вдруг растеряла свою уверенность и закружила по берегу в тщетных поисках продолжения. Она обнюхивала камни и трясла головой, но так и не смогла вновь взять след. – Они, должно быть, перешли ручей и побежали вниз по течению, – предположил один из воинов. – Почему вниз? – спросил другой. – Я бы побежал вниз. Они наверняка выбиты из сил, а бежать со склона куда легче, чем бежать в гору. – Если ты окажешься не прав, я так и доложу. Это будет твоя ошибка. Если и эта графиня уйдет от лорда фон Шеленберга, да еще и с каким-то оборванцем, то он точно отправит нас к своему дружку Шульцу. А там нам мало не покажется. – Не уйдет. Разделимся, чтобы не тратить время. Двое берите псину и идите вниз, другие двое вверх по ручью, а я обшарю тот водопад, они могут прятаться там. Кто обнаружит след – трубит в рог. Графиню брать только живой, а оборванца можете прикончить на месте. Когда стражи пересекли ручей и побежали выполнять его поручение, старший из них, не торопясь, скинул с себя пояс с мечом, затем снял накидку и кольчугу. Под доспехами у него обнаружилась льняная рубаха, которую он также аккуратно снял и положил на сухие камни. Меньше всего ему хотелось обмочить одежду под этим проклятым ледяным водопадом. Одному Богу известно сколько еще придется бегать за графиней и ее похитителем по этому лесу. Если они не успеют найти беглецов затемно, то вся ночь пройдет в поисках, а ночка и так обещала быть не самой теплой. Оставшись в одних штанах, страж поднял с земли свое длинное, но легкое копье с острым наконечником и, опираясь на древко, осторожно заступал по берегу, стараясь не споткнуться о камни. Прежде чем лезть за водяную стену, он несколько раз ткнул копьем в пустоту, но, ничего не обнаружив, шагнул вперед, морщась и ежась от холода под потоком ледяной воды. Он даже не успел пройти за преграду, как почувствовал, что в его грудь вонзается холодная, но обжигающая сталь кинжала. Страж выронил копье и со стоном повалился вперед, где пара чьих-то крепких рук приняла его как родного. ___ – Прочесать весь лес! Мне плевать, куда делись эти сукины дети с дьявольскими пушками, но если моя жена не вернется домой до заката, вам всем не поздоровится! Голос графа фон Шеленберга сотрясал главную залу замка, подобно грому. Его нечасто видели в таком состоянии: разъяренный словно кабан, брызжущий слюной, с красным, разгоряченным яростью лицом. Кровь на рубахе в области плеча, где чиркнула шальная пуля, придавала внешности старого графа свирепый вид. Вассалы уже давно успели привыкнуть к его мягкости и добродушию, но каждый из них знал, что за этой добренькой, расплывшейся физиономией прячется сущность жестокого и беспощадного человека, каким он сейчас предстал перед ними. Из толпы вооруженных мужчин, собравшихся в зале, не остался под впечатлением лишь один человек – Франк Гессен. Он даже смотрел на разглагольствующего графа с некоторой иронией. У фон Шеленберга были деньги, армия и власть, но сам по себе он был совершенно безобиден. – Я возглавлю поиски, – вперед вышел Кристоф фон Шеленберг. Его искалеченное, опухшее после поражения на турнире лицо было наполовину скрыто перевязкой из белой ткани. Глаза заплыли, превратившись в маленькие, иссиня-черные щелочки, а голос звучал глухо, будто он говорил со дна пустой бочки. – Но, если ты хочешь, чтобы мы нашли ее, отец, позволь нам отправиться прямо сейчас. Мои псы и лучшие следопыты уже готовы, нам нельзя ждать, пока следы остынут. Мы разделимся на две большие группы. Одна пойдет по следу графини, а вторая по следу разбойников. Стефан медленно кивнул, успокаиваясь. Он знал, что сын найдет ему Марию. Хотя бы потому, что он пообещал Кристофу, что тот сможет разделить брачное ложе с молодой графиней, чтобы продолжить род, ведь сам граф сделать этого не мог и готов был довольствоваться ролью наблюдателя. – Хорошо, сын. Я доверяю это дело тебе, несмотря на то что мне больно видеть твое израненное лицо. Кристоф лишь махнул рукой. – Ерунда, отец! Это большая честь для меня, проиграть такому знаменитому рыцарю, как сэр Гессен. В следующий раз я справлюсь лучше. Гессен, стоявший неподалеку, хмыкнул в ответ на эти слова, но не стал возражать, в глубине души надеясь, что ему когда-нибудь удастся еще разок насолить графу, сделав из его отпрыска кусок отбивного мяса на радость зрителям. – Пожалуй, я помогу вам, сэр Кристоф, – сказал Гессен. – Ублюдки ранили двоих моих бойцов и распугали коней, я не могу оставить этот позор несмытым. Дайте мне собак и позвольте возглавить вторую группу. К рассвету мы принесем вам этих разбойников по частям. Теперь у них не будет того преимущества, что они имели на ристалище. – Нам необходима любая помощь, – рассудил граф. – Отправляйтесь немедля. Загремев железом и стуча по полу десятками пар ног, воины удалились из зала. Граф фон Шеленберг уселся в кресло с тяжелым вздохом и несчастным выражением на уставшем лице. Свадьба обернулась совсем не так, как он планировал, превратившись из праздника в кровавое побоище. Хуже всего было то, что его молодую жену, его Марию, на которую он положил глаз еще с тех пор, когда она была маленькой девочкой, нагло и подло увели прямо у него из-под носа. Это была уже вторая женщина в его жизни, которой он подарил частичку своего сердца, и вторая, с этой частичкой сбежавшая. Неужели он был проклят? Неужели его околдовали какие-то злобные ведьмы, оставив на долю старика жалкое одинокое существование до конца дней? Чувствуя, что больше не способен сдерживать эмоции, граф огляделся по сторонам и, убедившись, что в зале никого нет, тихо заплакал, закрыв лицо пухлыми руками. ___