Я открыла окно и всмотрелась в темноту. – Кто здесь? – хриплым шепотом окликнула я. – Это Карл, Флавия. Карл Пендрака. Помнишь меня? Разумеется, я его помнила! Хотя особых шансов на то, что он станет моим зятем, не было, я всегда питала слабость к Карлу Пендраке, очередному бывшему ухажеру Фели. В конце концов, именно Карл однажды рассказал мне, как во время плавания по Миссури он нырнул под заброшенный пирс и оказался лицом к лицу с раздувшимся утопленником. Как я могла его забыть? «Забавно, я знал этого типа, – рассказывал мне Карл. – Его звали Бобби Райбек, и мы с ним ходили в одну школу. Он учился на год старше – в восьмом классе. Я его узнал, хотя он раздулся и посинел». Именно во время обмена крохами такой бесценной информации и рождается настоящая дружба. Тем временем Карл утомился ждать ответа. Через секунду он взобрался по стене наверх, цепляясь за сухие виноградные побеги. – Ой, что это, док? – спросил он, сморщив нос и фыркая. Перебросил ноги через подоконник и оказался в комнате. Карл был американцем, что было заметно по его манере общаться. Я ответила ему улыбкой. В армейской шинели и огромных сапогах он напоминал мохнатую гусеницу из мультфильма. – Как поживает твоя сестра… как бишь ее зовут? – Офелия, – ответила я. – Фели. Как тебе известно, поживает она прекрасно. Помолвлена, благодарю за поздравления. – Я слышал об этом, – заметил Карл. – И еще слышал, что она сказала своему немецкому пилоту «капут». В сочетании с болтливыми сплетницами Бишоп-Лейси сарафанное радио военно-воздушной базы в Литкоте работало на ура – быстрее и точнее, чем высококвалифицированная разведка. По крайней мере, так говорил Альф, муж миссис Мюллет. – Мне неизвестно. Я была в отъезде. – Хо-хо, – сказал Карл. – Я в курсе. В Канаде. Стране гагар и сучковатых сосен. Для предполагаемого потомка короля Артура Карл был на удивление туповат. – Зачем ты бродишь здесь в неурочный час? Я же могла позвонить в полицию. – В надежде хотя бы мельком узреть возлюбленную, – ответил Карл, и от его честности у меня сжалось сердце. – Я заметил, что у тебя горит свет, понял, что ты дома, и знал, что ты меня впустишь. Как думаешь, она согласится увидеться со мной? – Сейчас глухая ночь, Карл, – сказала я. – Тебе нельзя здесь оставаться. Кроме того, твоя возлюбленная крепко спит в своей постели и храпит вовсю. Она намазала лицо черепаховым жиром, губы – вазелином и спрятала волосы под колпак. Сейчас она не первая красавица на деревне. – Мне наплевать, – объявил Карл. – Если у меня есть хотя бы крошечный шанс, так только сейчас, пока они с «гансом»… – Его зовут Дитер, – перебила я. – Дитер Шранц. Ты знаешь, он до неприличия хорош собою. – Не смогла удержаться, чтобы не подразнить его. – Я знаю, – вздохнул Карл. – Как скандинавский бог. – Вот что я тебе скажу, – продолжила я. – Давай заключим сделку. Ты узнаешь все, что сможешь, о человеке по фамилии Сэмбридж, а я устрою тебе рандеву. – Что? – Рандеву. Свидание. Знаешь, как у Джорджетт Хейер. Тайную встречу любовников. Я сразу же поняла, что правильно выбрала слова. Глаза Карла зажглись неистовым огнем. Он схватил меня за руку и несколько раз сильно сжал. – Идет! – воскликнул он. – Идет! Ну, теперь говори, кто он, этот Стэнфилд, о котором я должен узнать? – Сэмбридж, – поправила я. – Он живет в Торнфильд-Чейзе рядом с Ист-Финчингом. Он резчик по дереву. – Лишняя информация, – сказал Карл. – Я попрошу моего друга Мордекая. Он работает в Интеллидженс. Например, ты хочешь узнать, что сегодня утром король ел на обед? Спроси Мордекая. Хочешь знать, сколько канцлер казначейства должен своему банкиру? Спроси Мордекая. На кого поставить на скачках? – Спроси Мордекая, – ухмыльнулась я. – И раз уж ты все равно к нему обратишься, спроси, пожалуйста, кто выиграл в ирландскую лотерею в прошлом году? – Лошадь или владелец билета? – То и другое, – ответила я. – Если он сможет. Карл фыркнул. – Предоставь это мне. Посмотрим, что я смогу сделать. Он поднес указательный палец к губам, сделал такой жест, словно поправлял воображаемую кобуру, и протяжно сказал: – Окей, пожалуй, пришло время мне сматывать удочки. Секунду спустя за окном хрустнули ветки под его весом. Убедившись, что Карл ушел, я закрыла окно. Найдя карандаш и клочок бумаги, я нацарапала записку. Дорогой Доггер, Я уехала в Лондон к старому другу. Не беспокойся. И подписалась: С наилучшими пожеланиями, Флавия де Люс Я на цыпочках прошла по спящему дому и приколола записку к двери его спальни. Он прочтет ее, когда я буду уже далеко. Спустившись в библиотеку, я заглянула в «Справочник железных дорог от А до Я». Первый поезд отправляется из Доддингсли в 7:03. Если я поставлю рекорд скорости, то успею на него и вернусь домой к вечернему визиту в больницу. Разумеется, я не приняла во внимание снег. К счастью, он был сухим и пушистым, поэтому переднее колесо «Глэдис» входило в него, словно нож в масло. Преимущество ранних путешествий заключается в том, что перед тобой открыты все пути. Я глубоко вдыхала холодный воздух, мечтая, чтобы дорога скорее закончилась, и молясь, чтобы мы с «Глэдис» не разбились в конце какого-нибудь длинного спуска. Хотя рассветет не раньше, чем через час, я задумалась о том, как я выгляжу в глазах потенциального наблюдателя. Гипотетические фермеры и их гипотетические жены встают очень рано, поэтому я представляла себе, как они выглядывают из окон своих гипотетических кухонь и видят призрачный силуэт девочки в черном пальто на черном велосипеде, несущийся по белому зимнему пейзажу. Картина, достойная холста Уистлера[11]. Этот холст назовут «Флавия-велосипедистка». Или «Скачки снежной королевы». Интересно, они бы задумались о том, кто я и куда несусь? Было бы им любопытно? На полпути к Доддингсли мы наткнулись на колею, проложенную каким-то ранним транспортом, и дальше поехали по ней. Следуя за ребристыми следами шин, мы вздрагивали и подпрыгивали всю дорогу до вокзала. С верхушки последнего холма я увидела на перроне пыхтящий поезд. Клубы дыма закрывали первые вагоны. Начальник станции уже отходил в сторону переезда. Послышался резкий свисток. Поезд отходит! Я в ужасе наблюдала, как состав тронулся с места. – Нет! Стойте! Подождите! – завопила я, но для слов было уже слишком поздно. Я резко повернула руль «Глэдис» и направила ее в крутой узкий овраг, спускавшийся прямо к железнодорожным путям. С треском мы неслись по снегу и грязи, жутко скользя и раскачиваясь из стороны в сторону. Мы спустились к обрыву, перескочили через канаву и резко остановились, оказавшись в конце платформы. Поезд, пыхтя, как дракон, набирал скорость. И двигался прямо на нас. Я закрыла глаза и ждала конца. Удивительно, как замедляется время в ожидании неминуемой гибели и какие мысли приходят на ум в столь прискорбных обстоятельствах. Не далее чем прошлым летом в Доддингсли я стала свидетельницей гибели незнакомца под колесами поезда. И именно здесь много лет назад нашла свой трагический конец маленькая дочь Ричардсонов. А сейчас, кажется, у Синтии появится новый повод для траура. Послышались леденящий душу скрип стали о стали и оглушающий выхлоп пара. Мое лицо внезапно стало горячим и влажным. Я не осмеливалась пошевелить ни единым мускулом. А потом звуки голосов: громких сердитых человеческих голосов. До моих невинных ушей донеслись кое-какие неподобающие слова.