— Воропаев, ты придурок! — чуть не застонал Илья, заглянув в клетчатый бездонный баул. — На пару с тёткой! — и извлёк из него бело-синюю жестянку сгущёнки. — И где твоя тушёнка? Костя уныло взял в руки банку и зло плюнул, отбросив банку в сторону. Он полез в сумку, как будто там могло появиться нечто иное. — Тётка, блин-Клинтон, тушёнку всю себе забрала, зараза! — Так и я о чём. Куда теперь эту сгущёнку? Тебе на помидор намазать? Красный шар солнца медленно, но неуклонно катился за тёмные гребни леса. Как-то невесело потрескивал костёр, едва-едва справляющийся со своей задачей отпугивания назойливых комаров и прочей нечисти. В траве уныло лежали на боку опустошённые бутылки. Помидоры и огурцы к этому времени были съедены, на десерт оставалась лишь порядком измятая петрушка. — Давай ещё по одной, — нарушил тишину Костя. — За то, чтоб завтра всё было круто! Илья дябнул и поморщился, жуя вялый пучок зелени. — Ничё, — повторил за другом и Костя. — Полезно. Я вот по ящику смотрел, что веганы живут дольше. — Костян, не зли меня, ей-богу. Напортачил с рыбой и тушёнкой, так сиди и молчи в тряпочку… — Не веришь?! Вот попомнишь мои слова. Когда приду на твою могилу и сожру все цветы! Наливай, давай! — Да… На водке и петрушке долго проживём, — согласился Илья и послушно набулькал в стаканы беленькой. — Мы в том году на речку всем коллективом отправились, для сплочения корпоративного духа, так сказать. И Хмуренко наш, ясен пень, секретутку свою прихватил. А Светка — баба, конечно, симпотная, но дурна-а-ая… Припёрлась на каблучищах и шортах джинсовых, что жопа вываливается. Ничё, кстати, такая жопа… Ох, красота была, когда эту самую задницу комары искусали. И осы. Она же литр парфюма на себя вылила. Даже никакие мазилки Станиславовны, бухгалтерши нашей, не спасли. Но веселее было, когда наш ненаглядный снабженец Серёга поутряни вместо Доширака опарышей заварил, — Костя рассмеялся и покачал головой. — Ну а вообще, Хмуренко наш мужик нормальный? — Кто, Хмырь? Да как тебе сказать… В технике ни фига не шарит, дуб дубом. Ну а так вообще договориться можно. Я ведь завотделом как стал-то? Коньяк поставил и говорю: «Так и так, Максимыч, я тебя уже пять лет о повышении просил, ты всё сиськи мял, вакансия занята, говорил…» Ну, и уболтал. Прошлый-то зав, Пал Иваныч, проворовался конкретно. Ну ладно, если стырил чайник себе иль утюжок на юбилей тёще, но чтоб вот так партиями налево толкать! Не, я — пацан ответственный, наш «Техноопт» вмиг на ноги поставлю! — уверенный в своём героизме Костя вскочил на ноги и, не выпуская из рук стаканчика, отчего-то пнул ногой в тяжёлом ботинке уже гаснущий костёр. — Значит, за твою честность, Воропаев, — поднялся на ноги Илья, опустошая очередной стакан. Но его друг не спешил. Его понесло. Стуча кулаком в грудь, он клялся в верности «Техноопту», доказывал, что лысый Хмырь вмиг его зауважает, божился Ильюхе в плодотворной работе под его, Воропаевским руководством, и обещал другу детства огромные оклады, несметные бонусы, громадные премии и прочие радости жизни. Потом зачем-то бегал голышом по полю, размахивая руками и футболя встреченных по пути ни в чём не повинных ёжиков. Затем, включив на всю громкость в машине шансон, выкрикивал все слышанные доселе тосты, обнимая друга и с недавних пор и коллегу, который, кстати сказать, уже давно беззаботно храпел на заднем сиденье лэндкрузера, и, наконец, бедняга измотался и сдался, грохнувшись на брошенные у машины вещи. Где-то рядом вовсю скрипели лягухи, подбираясь всё ближе к лэндкрузеру и вторя включённому на всю катушку шансону. Прощай, разум, встретимся завтра! Глава 2 День второй или лесник Геннадий из деревни Новосёлки «Только две вещи бесконечны: Вселенная и человеческая глупость, но насчёт первой я не уверен» А.Эйнштейн Для абсолютно невменяемых, спящих посреди безымянного поля у неизвестной речушки друзей утро наступило незаметно быстро, будто и не было той сумасшедшей ночи. Кваканье лягушек плавно смолкло, одновременно с магнитолой и севшим аккумулятором джипа. Из-под пятнистой куртки и горы вываленных из машины вещей поднялось голое, жутко искусанное комарами тело. Натянув на опухшие ноги нижнюю часть рыбацкого костюма и всунув ноги в ботинки, Костя повертел головой по сторонам, пытаясь припомнить подробности вчерашнего вечера. Осмотревшись в поисках сигарет, он вытащил за ноги с заднего сиденья мирно сопящего Илью, который спросонья что-то бормотал про танки и секретутку Светку. — Ахалай-махалай, вставай на ноги давай! Идём проверять удочки! — Костян, ты что здесь… — сонный Илья протёр опухшие глаза, разглядывая последствия вчерашнего ужина. Поверх четырёх пустых бутылок и смятых пластиковых стаканчиков важно стояла синяя банка сгущёнки, а на ней одиноко красовалась веточка подсохшей петрушки. Вздохнув, Илья молча закурил и подал сигареты другу: — Пойду, проверю. Может, хоть ночью кто попался, — и направился к заметно накренившимся удочкам, что всё ещё стойко держались на кривых рогульках. — Ничего, блин… — уныло произнёс он, сматывая первую. — Остальные смотри, — Костя выбросил окурок и забросил злополучную банку сгущёнки обратно в баул, не забыв пожелать жадной тётке всех жизненных благ. — Тоже ничего, — протянул Илья. — Только опарышей объели. На третьей удочке оказалась большая кипа скользких водорослей, которые зелёной лентой легли на песок. Лишь на последней, четвертой, которую Костя обозвал новомодным словом «фидер», еле трепыхался полудохлый ёршик размером со спичечный коробок. — Видал? Я же говорил, удачная! — прокомментировал «богатый» улов Костя, забрасывая удочки в машину. — Ты куда? — вскинул светлые брови Илья. — А чё тут делать? Поедем, лучше чего поищем. Да и жрать охота. — Костя расправил смятый стаканчик. — Будешь? — Давай, — кивнул Илья, обречённо взглянув на стакан. Раскатив полбутылки и доев последний пучок петрушки, уже хрустящей на зубах дорожной пылью, друзья чуть повеселели и решили, что жизнь на этом не закончилась. Сгрузив снасти, шмотки и баул сгущёнки в багажник, Костя запрыгнул за руль, обняв его, как родную тёщу: — Сам поеду. А то опять куда завезёшь. — Да и фиг с тобой, — ответил Илья, плюхаясь на соседнее сиденье. — Не очень-то и хотелось… — Вот так ты со мной. Я то думал, ты мне друг, — Костя повернул ключ замка зажигания ещё не зная, какой их ожидает сюрприз. Мотор издал пару нервных чихов, затем тихий стон и окончательно затих. — Блин! Аккумулятор сел. Далеко же мы уедем, — Костя зло плюнул в открытое настежь окно и снова прикурил. — И чё теперь? Зря только удочки смотали. Где тут ближайшая деревня? — Да фиг знает, где эти Сёлки-Новосёлки. Километров пятнадцать, не меньше. Костя выскочил из машины. Обозлившись на весь мир, проклиная начальника, секретаршу, бывшую жену, правительство и налоговую, Костя злобно стукнул ногой по колесу, мстя машине за неожиданную подлость с её стороны. — Говорил же, выключи магнитолу, — спокойно прокомментировал Илья, наблюдая, как бесится его друг. — Так чё сам не выключил, умный? — Собирался. Это тебе же приспичило ночью голосить «Вези меня извозчик по гулкой мостовой». Доездились? — Ладно, — зная, что виноват, Костя сменил тему. — Наливай ещё. Сейчас чего придумаем. Но ничего упорно не придумывалось. Идти пешком, да ещё неизвестно в каком направлении, не хотелось. Чтобы не думать о еде, разговор плавно перешёл на тему работы. — Знаешь, Костян, — задумчиво произнёс Илья. — Я ведь жуть как не хотел в ваш «Техноопт» устраиваться. Да Ленка все мозги прожужжала. Иди, говорит, хоть зарплату будешь приносить, а не то, что я семь лет от тебя вижу. Ведь на прошлой работе платили вообще фигню. Смешно вспомнить… — И правильно сделала. Заживёшь теперь… А мне свой нужен кто-то. Ну, ты понимаешь. Чтобы не капал Хмырю, как Серёга. А мы с тобой таких дел наворотим… — И будем как ваш предыдущий, Пал Иваныч, передачки за решётку получать? — Типун тебе на язык. Мы всё по уму будем делать, официально. Никто не докопается. Хмырь-то — олень, главное чтобы Станиславовна не догадалась. Гляди — ещё своё что попутно откроем. У меня столько идей… — Помнится, кто-то вчера клялся-божился, что поднимет «Техноопт» на новый уровень. — Так и подниму, — Костя запнулся, запутавшись в своих же словах. А рассуждения о работе тем временем плавно перетекали в разговор о смысле жизни и бренности бытия. Погода начинала портиться. Небо затягивало тяжёлыми тучами, грозно нависающими над песчаным бережком, где одиноко стояла грязная поцарапанная машина. Поднялся ветер, клоня верхушки деревьев и создавая на воде мелкую рябь. Жрать хотелось до одурения, тёплая водка уже не лилась в глотку. Телефон не заряжался. — Может, всё-та к и сгущёнку откроем? — жалобно протянул Илья и обернулся к баулу на заднем сиденье. — Придётся… хотя… подожди-ка, — Костя поднял голову, прислушиваясь к тарахтящему, доносившемуся из леса гудению. Звук мотора нарастал и приближался. — Едет кто-то, Ильюха! Они выскочили на дорогу, всматриваясь вдаль. Что-то уверенно приближалось по грунтовой дороге. От радости Костя запрыгал вокруг машины, зачем-то напевая марсельезу. Вскоре из зарослей расположившихся на холме кустов с басистым натужным рёвом вынырнул мотоцикл. Выросшие в городе друзья видали всякое, даже квадроциклы. Но такой штуковины — ещё никогда.