Из-за поворота выехала чёрная бронированная машина. Она остановилась у самого лэндкрузера, грозно возвышаясь над ним. Из неё вышли трое в чёрном Один из них явно был старшим по званию. Это можно было понять по его манере поведения Поправив черные очки, скрывающие лицо, он направился к девушкам, что держали под прицелом скрюченных от боли пленных чужеземцев. — Хорошая работа, лейтенант Наримова. Старший лейтенант Роднина, вы как всегда на высоте, — холодно, чеканя каждое слово, произнёс он. — Майор, грузим их в машину. Только надо их тачку с собой забрать Разобраться, где взяли таймтелепортатор. Они точно из мятежников. И ещё про какого-то лесника всё толкуют. Давай на буксир, — махнул рукой майор, отдавая приказ. — Так точно, майор Холкин. А этих куда? — спросил его второй, тоже весь в чёрном. — В багажник грузи. Через несколько минут скрюченных, в наручниках и с кляпами во рту, несчастных друзей сгрузили в багажник броневика. Они даже не пытались' сопротивляться. Крышка багажника резко захлопнулась, погрузив их во тьму, и машина двинулась в неизвестном направлении… Глава 14 День десятый. В тюрьме «Мой номер двести сорок пять, а я домой хочу опять, И часто снится за колючкой мне моя мягкая кровать» Гэрик Кричевский Все, что отпечаталось затем в мозгу Ильи — это бесконечные коридоры, шахты лифта, вентиляционные трубы и темная комната с ярким, бьющим в глаза светом прожектора. Еще запомнились удары по лицу, почкам и просто в живот. Били нещадно, сил не жалели. От боли разум затуманился настолько, что Илья просто ничего не соображал. Как не мог понять, него хотят эти люди в серой военной форме Ведь он итак выложил всю правду про Новосёлки, доярок, лесника, навигатор и уги-уги. Но настырные спецагенты всё ещё хотели узнать нечто важное, нечто такое, что раз и навсегда решило бы их проблемы. Джип был тщательнейшим образом обыскан, но никакого «волшебного навигатора», о котором упрямо твердил Илья, обнаружено не было. Он даже и не предполагал, что его другу Косте «повезло» больше. Устав от его россказней о нашествии татар, правлении Ивана Грозного, Великой Смуте и покорении Ермаком Сибири, майор Холкин, лысоватый грузный мужчина лет сорока пяти, махнул рукой и сплюнул. Костя был немедленно препровождён, а точнее закинут ногами вперед в отдельный, почти уютный и почти сухой карцер размером два на два метра, с обещанием, что завтра из него будет вытянута вся правда, причём «вытянута» во всех смыслах этого слова. Обняв руками колени, Костя примостился в тёмном углу и зачем-то начал царапать пальцем старую штукатурку, как делал это в детстве, будучи наказанным строгой матерью. Илье же заломали руки и, ведя его вниз головой, как опасного рецидивиста затолкали в густонаселённую душную камеру. Как только дверь за ним захлопнулась, Илья поднял голову и огляделся. У серых стен в несколько рядов расположились двухъярусные нары, на которых плотно, как селёдки в банке, сидело десятка два мужчин, некоторые из которых были в ярко-салатовых тюремных робах. «Ну, все, конец мне», — подумал Илья, разглядывая хмурые небритые рожи. — Новенький? — поинтересовался самый бородатый из них, коренастый брюнет с выбритыми висками и серьгой в брови. — Иди сюда, — и чуть подвинулся, освобождая место рядом с собой. Илья в нерешительности замер на месте, соображая, в чём же подвох: «Это что проверка на прочность? Тест на взаимопонимание? Или намёк? Намёк на что?» — Падай, пока место есть, — повторил бородатый. Под пристальными взглядами сокамерников Илья протиснулся к нарам и осторожно присел на краешек узкой постели, застеленной дырявым покрывалом и напоминающей полку в плацкартном вагоне. — Сегодня на митинге был? — вдруг поинтересовался бородатый. Илья сглотнул и кивнул головой. — Как там наши? Держатся? — Ну как сказать. Идут, такие, никого не трогают, лозунги скандируют, и тут бац! Налетели со всех сторон и давай скручивать! — заметив, что остальные заключенные стали подтягиваться и интересоваться беседой, находящегося в центре внимания Илью понесло. Найдя свободные уши, истосковавшиеся по вестям с «воли» он красочно расписал автоматы, водомёты и мордобой. — Тебя вон тоже не хило раскрасили, — кивнул бородатый. — Ничего. Держись, орел! Наше дело правое. А звать-то тебя как? — Ильюхой… Ильёй то есть. — Семен! — бородач хлопнул его по руке широкой ладонью. — Будем знакомы! Поняв вдруг, что никто не собирается его гнобигь, унижать, расспрашивать о статьях и ходках и прогонять к параше, Илья выдохнул с облегчением К его удивлению, здесь собрались довольно разные, но одинаково образованные люди. ыслушав последние новости, они разбрелись по своим местам. Бородач беседовал со своими соседями о некомпетентности правящей коалиции, недостатках социальной политики, всеобщем равенстве и свободах. Сверху свешивались ноги в лёгких сандалиях. Там велись дебаты о необходимости внедрения поэзии в души и сердца подрастающего поколения. Рядом через проход тощий взлохмаченный старик рассуждал о микро и макрокосме, а в углу заунывно поигрывал на губной гармошке странный парнишка с собранными на затылке густыми дрэдами. — А много за это дают? — повернув голову, Илья отвлёк добродушного соседа от важных лекций. — За митинг? А кому как. Я вот, например, четвёртый месяц чалюсь. А Митька кивнул он в сторону веснушчатого растамана с гармошкой, вторые сутки всего ' лишь. Ещё двадцать восемь осталось. — Ого, — вздохнул Илья. — А мне домой надо… — Так ведь всем надо, не меньше твоего, — рассмеялся бородач. — Из камеры очень трудно вести подпольную деятельность. Илья хотел было спросить, какую именно деятельность имел в виду бородач но во время сдержался. А то подумают ещё… Лучше уж кивать головой в знак согласия о роспуске Кабинета Советников. Илья сидел на нарах, болтая ногами, и уныло поглядывал в маленькое, под самым потолком окошко, куда не смог бы протиснуться даже пятилетнии ребенок. А завтра? Что его ждёт завтра? Те же коридоры, шахты лифта, трубы и тёмная комната, где яркий свет и невыносимая боль… Вскоре в коридоре послышалось бренчание и скрип колёсиков, затем в нос ударил запах тушеной капусты. Окошко в дверце камеры приоткрылось, в нём показались огромных размеров груди, спрятанные под тонким синим халатом, и лные женские руки, которые начали суетиться, гремя мисками, поварёшками и крышками кастрюль. Обрадованные сокамерники выстроились в ровную очередь, как на приём к врачу. Каждый подходил к окошку и получал свою порцию каши. Рядом плюхалась ложка капусты с какими-то шкварками и выдавалась эмалированная кружка с разбавленным и остывшим чаем. Заключённые отходили в сторону и принимались уминать это, позвякивая алюминиевыми ложками. Заметив, что кухарка извлекла из-под халата между грудей записку и протянула ее в руки бородачу, Илья поморщился: «Тоже мне, мачо… Уже на всех тёток с голодухи кидается». Присев на край постели, Илья ковырнул ложкой корку на серой каше, брезгливо понюхал капусту и поставил миску на колени. После долгих побоев есть не слишком хотелось, все тело ныло, а живого на нём осталось совсем немного. Но били они правильно. Так, чтобы не оставить на коже ссадин и непоправимых последствий. Чтобы потом можно было продолжить свою пытку, оставив пленника в живых Ему не давала покоя мысль о судьбе Кости. Может, его поместили в другую камеру, чтобы друзья не могли договориться? Может, завтра их ждёт очная ставка? Может, военные, наконец, плюнут на них и отпустят на все четыре стороны? Отпустят, как же… Скорее путешественников меж мирами сдадут на опыты… — Молодой человек, вы кушать будете? — прервал его размышления упитанный кучерявый мужик в круглых очёчках. — А? — Я интересуюсь: вы кушать будете? — Аппетита нет, — буркнул Илья и протянул ему свой нетронутый ужин. Оказывается, мест на нарах всем не хватало, и приходилось спать по очереди. Бодрствующие стараясь не шуметь сидели в ожидании своей очереди на грязном полу. Так Илья смог поближе познакомиться с молодым парнишкой с дредами, веснушками и губной гармошкой, который, как выяснилось, шарил в машинах и другой технике. — А я ему говорю: дурак ты, Тёма, свечи тут не причём, — рассказывал он шепотом очередную историю. — Инжектор смотри! — Слышь, Митька, — перебил его Илья. — А на каком топливе твоя тачка ездит? — На обычном, доступном и неправительственном, на бензе галимом. — Галимом это как? На девяносто втором? Или девяносто пятом? — Ты о чём, братан? Я ж те не Советник, чтоб на элитном, очищенном гонять! А я че есть. По старинке. Да, если соляра понадобится — тоже обращайся. Любой танк заправлю подешёвке, есть знакомые. — А смог бы ты неизвестную ранее машину без ключа завести и бензом заправить? — Что значит, неизвестную? Я в гаражах тридцать седьмого дистрикта столько техники перевидал, что тебе и не снилось Илье хотелось расспросить собеседника о городе, здешних порядках, законах силовом поле, пришельцах и правительстве, но привлекать к себе излишнее внимание он побоялся. Пусть лучше думают, что его, как и всех, на митинге загребли. На следующее утро ещё не успели принести холодный чай и тюремную баланду как за Ильей пришли двое вооружённых резиновыми дубинками и пистолетами охранников. Он молча последовал с ними к лифту. Когда двери открылись, его повели по узкому коридору к обитой старым потрескавшимся дерматином двери. Распахнув их, заглянули в кабинет, с серибристыми жалюзями на высоких окнах. Седевший большим массивным столом лысоватый мужчина кивнул, и охранники удалились оставив их наедине. В сидящем за столом Илья без труда узнал того самого майора Холкина, которому его сдали сексуальные агентки. Майор указал широким жестом в кресло напротив, и Илья послушно плюхнулся в него. Пока Холкин что-то дописывал в своём блокноте, Илья с интересом рассматривал кабинет. Одну стену занимали ровные ряды стеклянных шкафов нашпигованных всякими бумагами. На противоположной стене висел портрет какого-то хрыча — вождя, видимо. Под ним располагались неизвестные Илье флаги и вымпелы, а еще ниже висела карта города и его окрестностей. Город был разделён правильными квадратами на идеально ровные районы. Линия силового поля окружающего город, была чётко прорисована ярким синим цветом. Дальше'бурая раскраска показывала выжженные земли. Здесь же струилась тонкой линией река утолщаясь по направлению к зелёным зарослям. Из города выходило несколько дорог, но все они обрывались, словно таяли в песках и лесах. Некоторые объекты были обведены красными кружками. Майор, удивительно похожий на «уважаемого» начальника Хмыря, отложил в сторону блокнот и наполнил из стеклянного графина стакан, протягивая его Илье. — Яд? — обречённо спросил тот и принял стакан дрожащей рукой. — Ну зачем же? — рассмеялся майор и откинулся на спинку кресла. — Мы же с вами цивилизованные люди, так? — Так — кивнул Илья и поднёс стакан ко рту. — Дорогой Илья Александрович, — продолжал лысый, сложив руки в замок, — я вынужден просить у вас прощения от лица всего НРУ. За ошибочное задержание.’ Илья чуть не поперхнулся: — Так я это… свободен? — Н-н-не совсем. Нам требуется ваша помощь.