– Умерли? – Давно. Порывшись в сумочке, Ката извлекла фотографию. – Посмотрите, пожалуйста, на снимок, это они? Даниил Львович водрузил на широкий нос очки и взял из рук Копейкиной фото. С минуту он молча рассматривал его, затем кивнул: – Да, они. – Даниил Львович, а не могли бы вы рассказать мне о Победоносцевых? – Кто вы на самом деле?! Только не надо лгать, я хоть и старый человек, но из ума еще не выжил. Если, как вы утверждаете, ваши родители знали Победоносцевых, то и вы должны быть в курсе всего. – Но… – Не знаю, кто вы и для чего пришли ко мне, но скажу одно – этих двоих, – дед кивнул наснимок, – нет в живых. И я не хочу с вами разговаривать. – А родственники у Победоносцевых есть? – Уходите! – Старик встал. – Послушайте, мне очень надо это знать. – Я ничего не скажу. – Даниил Львович вышел в прихожую, открыл входную дверь. Через секунду Катка оказалась на лестничной площадке, а негостеприимный хозяин с силой захлопнул дверь. Делать нечего, придется попытать счастье у Анны Александровны. Хотя, если верить брюнетке – а врать-то ей точно нет никакого смысла, и старушенция действительно не в своем уме, – глупо рассчитывать на удачу. Выудив из кармана мобильник, Катка в очередной раз набрала номер Антонины. На седьмом гудке трубку сняли. Представившись близкой знакомой Зинаиды Андреевны, Копейкина попросила разрешения приехать к Антонине для важного разговора. – Конечно, приезжайте, – заверещала сестра Маховой. – Я весь день дома, буду ждать. Анна Александровна, возраст которой стремительно приближался к славному столетнему юбилею, смотрела на незваную гостью снизу-вверх. Рост долгожительницы едва лидотягивал до полутораметровой отметки, а весила бабулька, наверное, чуть больше девочки-первоклашки. Хрупкая фигурка была облачена в серое вязаное платье, на плечи Анна Александровна накинула цветастый платок, голова была повязана белой косынкой, из-под которой выбивались седые волосы. На морщинистом лице старухи отразилось любопытство. Она смотрела на Катку и вытягивала губы трубочкой. Она что-то шептала, но шептала настолько тихо, что разобрать слова не представлялось возможным. Ни с того ни с сего Анна Александровна выкинула вперед руку – словно пыталась толкнутьКопейкину – и пропищала: – Ты кто? – Меня зовут Катарина. – Ты кто? – повторила старушка, боязливо озираясь. – Анна Александровна, разрешите мне пройти в квартиру. Вот мой паспорт, посмотрите, я пришла к вам без задней мысли. Нам надо поговорить. – Ты одна? – Да. – Они за тобой не следили? – Кто они? – Ну, они, понимаешь? – Нет. – Не следили или ты не понимаешь? – Не следили, – на всякий случай ответила Катка. – Проходи, но не шуми, они сейчас спят. Очутившись в захламленной прихожей, Катка замерла в нерешительности. – Не стой, не стой, проходи. – Куда? Старуха указала на дверь. Ката несмело вошла в комнату, служившую хозяйке сразу и спальней, и кухней. Рядом с металлической кроватью, на облупившейся табуретке, стояла маленькая и ужасно грязная электрическая плитка. У окна дубовый стол, на котором высилась гора грязной посуды. Повсюду были расставлены банки с разноцветной жидкостью. Вместо обоев на стенах красовались старые пожелтевшие газеты, с потолка свисала лампочка Ильича. В комнате витал кислый запах, и у Копейкиной запершило в горле. Она закашлялась. – Анна Александровна, можно отодвинуть занавеску и открыть окно? – Нет! – закричала старуха. – Ни в коем случае! Тогда они сразу сюда заберутся, они этого только и ждут. Ждут света! – Кто они? – Эльфы. – Эльфы?! – Ну да, эльфы, когда в комнате светло, они сразу сюда прибегают. От них потом неизбавишься, поэтому мне и приходится жить в темноте. – Я всегда считала, что эльфы любят темноту, – сказала Копейкина. – Нет. Видишь зелье? – старуха указала на банки. – Каждый день я опрыскиваю им комнату. Зелье отпугивает эльфов, особенно вон то, красное, – бабка захихикала. – Ох, как же они его боятся, стервецы! Катка поняла, к Анне Александровне она пришла напрасно. Как бы теперь убраться отсюда поскорее? А долгожительница продолжала хихикать. – Я живу в одной комнате, в другой полно эльфов. На кухню ни ногой, там их нора. Ты была когда-нибудь в норе эльфов? Нет? Тебе повезло. А меня они один раз насильно к себе затащили, там сыро и жутко. Страшно! Знаешь, что такое настоящий страх? У-у-у!.. – Анна Александровна, сколько вам лет? – Девяносто семь, – ответила бабка и внезапно покачнулась. Опасаясь, что бабулька упадет, Ката подалась вперед, успев схватить ее под локоть. – Ой, – улыбнулась Анна Александровна, – голова опять закружилась. Погода, окаянная, житья не дает. Парит сильно, и дождя которую неделю нет. Анну Александровну будто подменили, лицо ее просветлело, она перестала сутулиться, в глазах блеснул огонек. – Скажите, а эльфы всегда здесь жили? – спросила Ката, наблюдая за реакцией старушки. – Какие эльфы? Бог с тобой, не знаю я никаких эльфов. – Анна Александровна, вы помните соседей по фамилии Победоносцевы? Макар и Радмила Победоносцевы, – спросила Копейкина, боясь, что у старой дамы вновь помутится в голове. – Макара? Раду? Конечно, помню. – Где они сейчас? Они живы? – Думаю, нет. – Думаете или действительно нет? – Она точно умерла. – А муж? – Наверное, тоже. Не знаю… Да, скорее всего, умер. – Посмотрите на фотографию, вы их узнаете? Старуха взглянула на фото, и ее тщедушное тело содрогнулось в ознобе. – Это он! – Она ткнула костлявым пальцем в Макара. – Кто? – Король. – Какой король? – Король эльфов. – Анна Александровна, а женщину вы узнали?