Время шло, а «зеленые» не показывались, будто их там и не было. Это начинало беспокоить Гурина: что-то придумал Иван, не пошел ли он в дальний обход, аж через Буерачек, не зайдет ли он с глубокого тыла? Скатится как снег на голову с белого глинища? «Послать, что ли, на бугор кого, посмотреть?..» Но в этот момент прибежал запыхавшийся и не на шутку взволнованный разведчик из леса и сообщил, что «зеленые» в том месте, где лежит бревно, наводят переправу: таскают сухие деревья, кладут их поперек болота, носят ветки, бросают на бревна. — Много их там? — спросил Васька. — Много! И Иван тоже работает, как медведь. — Иван с ними? — уточнил Гурин. — Тогда, пожалуй, ясна их затея. — Он схватил командира первого взвода за воротник, притянул к себе: — Бери своих ребят и дуй к болоту. А я с другим взводом перейду по плотине на тот берег, и той стороной зайдем к ним в тыл. Как только услышите шухер в тылу у «зеленых», сразу бросайтесь на их переправу и атакуйте. Поняли? Там мы их в болоте и зажмем. А если они раньше станут переходить на нашу сторону, не пускайте, открывайте огонь. Знайте, что мы все равно ударим им с тыла. Заспешил первый взвод вслед за разведчиком, а Васька взял с собой остальных ребят, пригнулся — и бегом на ту сторону пруда. Под прикрытием крутого берега добежали до леса, остановились, передохнули — и дальше, вперед. Осторожно, от дерева к дереву, от куста к кусту, перебегают они один за другим. Сердце бьется, будто и впрямь на смерть идут. И вдруг увидел Васька — вот они, «зеленые», как муравьи, таскают ветки, палки, бревна и все кидают, кидают в болото. В суматохе не видят подобравшихся с тыла «синих». Гурин подал знак — вперед! «Ура-а!» — закричали «синие» и бросились на противника. Иван оглянулся, увидел наседавших с тыла «синих», обозлился и начал их расшвыривать в разные стороны. — Иван, Иван, ты уже убит! — кричит ему Васька. Но Иван ничего не слышит, знай отбивается. Тут Ваську схватили сзади, руки стали заламывать, Васька крутанулся, вырвался, но на скользком бревне поскользнулся и ударился головой о дерево — рассек лоб повыше левой брови. — Командиры оба вышли из строя! — раздался голос военрука. — Оба! Опустил руки Иван, повесил голову, поплелся с поля боя. Взглянул сердито на Ваську: — Если бы это взаправду — вот бы вы победили. — И он показал ему огромный кукиш. — Я один всех вас поутопил бы в этом болоте. Гурин сначала улыбался Ивану, но, увидев, как тот переживает свое поражение, помрачнел и только теперь почувствовал, как больно жжет ссадина на лбу. Потрогал рукой — липко, на пальцах кровь. Приложил к ране носовой платок, пошел медленно вслед за Иваном, чувствуя себя в чем-то виноватым перед ним. «Дурак, перестарался…» Радости от победы не было. В этот момент горн затрубил отбой, вслед ему протрубил другой, третий… Эхо отбоя разнеслось далеко по полю, по лесу и затихло — одно в овраге, где-то внизу, а другие два в лесу. В одиночку, группами скатывались участники игры с бугра вниз к пруду, к назначенному месту сбора. Шли, бежали, разгоряченные, возбужденные, «зеленые» и «синие» — все перемешались. Собираясь возле военрука, спорили, доказывали друг другу свою правоту, каждый превозносил действия своей стороны: — Вот если бы!.. — А если бы!.. Утихомирить их было трудно. — Командиры, проверьте людей — все ли на месте, — приказал военрук. Проверили — все налицо, никто не потерялся. — Хорошо, — вздохнул облегченно военрук. — Ну, садитесь — сделаем разбор. — Кто победил? — нетерпеливо спрашивали его. — Кто победил? — переспросил он раздумчиво. — Да как вам сказать?.. По-моему, все победили. — Ну-у, нет!.. — завыли «синие». — Наша взяла! — Все победили! — твердо повторил военрук. — Все участники игры победили. Интересная ситуация создалась — обе стороны действовали очень умно, по-военному разумно. Смотрите: «синие» предположили два варианта наступления «зеленых» и ждали их в одном месте, а от другого отпугивали. Разумно! Но и «зеленые» не дураки: они отвергли и первый, и второй варианты, а выбрали третий, именно тот, о котором их противник сначала даже и не подозревал! А? Здорово? Мне лично очень понравились действия и тех и других. А остальное — это детали боя, от них, конечно, многое зависит… Но ситуация создалась исключительно интересная. Согласны? — Согласны! Но если бы не разведчики… — Если бы!.. — Военрук встал. — А теперь — по домам. Противогазы, бинокли завтра принесете в школу. — Он обратился к Гурину: — А лоб надо перевязать. Что ж это, санитары?.. — Он оглянулся, тронул за рукав Натку. — Девушка, обработайте, пожалуйста, рану йодом и завяжите. Натка взглянула на Ваську и, хитро сощурив глаза, пропела: — А-а-а… Попался, голубчик! Садись, — указала она ему на большой круглый голыш и распорядилась: — Валя, твой раненый. Приказано обработать рану йодом, завязать и отпустить на все четыре стороны. А впрочем, там смотри сама, все будет зависеть от его здоровья и состояния. — Натка показала Ваське язык и побежала догонять свой «санбат». Увидев Ваську, Валя растерянно улыбнулась, взглянула на ссадину, увидела запекшуюся струйку крови над бровью, поморщилась виновато: думала, Натка шутит, а тут… — Ой, кровь… — Она опустилась на колени, раскрыла сумку, достала вату, флакон со спиртом, отерла края ссадины. — Больно? — Ничего, терпеть можно, — сказал Васька как можно бодрее. Валя накрутила ватку на белую лучинку, макнула ее в йод, поднесла к ране и остановилась. — Сейчас будет очень больно, потерпите… Васька кивнул и закусил нижнюю губу. Боль была действительно нестерпимой, но он героически перенес ее. Сделав тампон, Валя приложила его к ране, попросила: — Подержите… Поднял руку Васька и коснулся Валиных пальцев на тампоне, неожиданно для себя прижал их ласково. Она не отнимала, ждала, когда он отпустит. Он не отпускал, и тогда она сказала: — Больной, ведите себя как следует… — Я не больной, а раненый… — Все равно. — Она высвободила пальцы, взяла бинт и стала накручивать ему «чалму». Накрутила, завязала, спросила: — Не туго? — Нет… Мягкое, теплое, ласковое прикосновение бинтов было так приятно, будто это Валя обняла его голову своими нежными руками. Сложив в сумку медикаменты, Валя поднялась и, посмотрев вдаль, воскликнула: — Ой, наших уже и не видно… Пойдемте быстрее. — Дорога знакома, не заблудимся, — успокоил он ее. — Неудобно… — проговорила Валя покорно и сняла с головы медицинскую повязку. — Все, игра кончилась, имею право. — Она тряхнула головой, распушила примятые волосы. Беленькие колечки вновь заняли свои места, украсив ее лоб милыми, привлекательными завитушками. Две длинные тугие косы стекали по спине до самого пояса. — Очень идут вам эти… — Гурин покрутил пальцем надо лбом. Валя зарумянилась, застеснялась, нагнулась над сумкой, пряча в нее косынку. — Давайте я понесу сумку, — попросил Гурин. — Она ведь тяжелая?.. — Нет… — сказала Валя, однако сумку отдала. — А я что ж, с пустыми руками буду идти? Дайте мне хоть бинокль. Васька охотно снял с шеи бинокль, передал его Вале. Та закинула ремешок через голову и подняла бинокль к глазам. Васька показал, как настроить бинокль по своему зрению, она настроила и, остановившись, стала смотреть вокруг себя. — Как интересно!.. Наглядевшись, Валя снова заторопилась: — Пойдемте быстрее… А то скоро темно будет… — Тут не опасно. — Не в этом дело… — А в чем же? Валя не ответила, и дальше какое-то время они шли молча. А говорить надо, это Васька знал точно, чувствовал, что он должен говорить и говорить, говорить интересно, содержательно. Но о чем?.. И он снова спросил: — А в чем же дело?.. — Поздно уже… И Натка убежала. А я знаете как далеко живу? На самой «Камчатке». — Я вас провожу… Можно? — Голос у Гурина дрогнул, будто вот сейчас от ее ответа будет зависеть вся его судьба. Затаив дыхание, он ждал, что она скажет. А она молчала. И тогда он, набравшись смелости, переспросил: — Можно?.. — В горле предательски запершило, он кашлянул. — Зачем?.. Это очень далеко… Гурин хотел сказать, что он готов идти хоть на край света, что ему хорошо быть рядом с ней, что он давно об этом мечтал, так как любит ее еще с той первой встречи, когда увидел на празднике возле школы, а потом в клубе на танцах… Но ничего этого он ей не сказал, а выпалил небрежно: — Ну, подумаешь!.. Разве это далеко? — И тут же обругал себя: «Дурак, упустил момент…» Он лихорадочно стал соображать, о чем бы еще таком спросить ее, чтобы возобновить хотя бы приблизительный разговор, когда можно будет сказать ей о своей любви. И он спросил: — Где вы научились так хорошо бинтовать? — Как где? В школе.