Разумеется, Мия прекрасно знала, что это сделала ее сестра, но она также знала, что это полностью ее собственная вина. Днем, когда Мия увидела Майлза, Гарри и Джейни, идущих по мощеной дорожке вдоль набережной, она не сразу направилась в бар. Она сперва поехала домой, чувствуя, как гнев растекается по венам. Ей хотелось уехать из города, подальше от офиса — туда, где у нее не будет возможности вновь встретить этого человека. Ее сердце бешено стучало, когда она ворвалась в дверь и швырнула сумку через всю кухню. Она остановилась возле стола и молча ударила по нему кулаками, борясь с желанием закричать. Что она делала все это время, черт возьми? Все пошло не так, как она надеялась. Все планы, которые она так тщательно продумывала, взлетели на воздух. Сперва уход Сары Клифтон, затем Лора с ее дотошностью, а теперь — как ей вообще возвращаться в офис, зная, что Гарри работает с Майлзом Морганом? Каждое утро начинать со страха встретиться с ним лицом к лицу? — Что случилось? Неожиданный вопрос Джесс напугал Мию. Она обернулась и увидела сестру в дверях. — Только не говори, что ничего, потому что я вижу, что это не так. — Я видела его! — выпалила Мия. — Я видела его. Сегодня. Джесс открыла было рот, чтобы спросить, кого имеет в виду сестра, но не произнесла ни слова. — Того человека. Этого… — Мия на мгновение прервалась. — Майлза Моргана. Он был сегодня в офисе. Рот Джесс открылся шире, каждая мышца на ее лице напряглась. — Что? — недоверчиво переспросила она. — Он был там. Обсуждал дела с Гарри Вудом и хохотал с его чертовой женой, как будто у них нет никаких забот. Будь Мия в своем уме, она бы поняла, что не стоит делиться этой историей с Джесс, но она так волновалась, а сердце так бешено колотилось, что голова соображала неважно. — С его женой? — С Джейни Вуд, — пояснила Мия. — Это ее фамилия по мужу. Ты знаешь ее как Джейни Берч. Она увидела, как лицо сестры вытянулось в ужасе. — Ты знала об этом? — спросила Джесс. — Знала, кто она, и все равно… — Сестра замолчала и покачала головой. — И все равно ходила туда на работу? — Поэтому я к ним и устроилась! — воскликнула Мия. — Вот зачем я получила это место. Я хотела отомстить ей, Джесс, я хотела, чтобы Джейни потеряла все, как и ты… — Нет! — выкрикнула Джесс. — Прекрати! Не смей! Не пытайся оправдать это! — Джесс! — ахнула Мия, шагнув к ней. — Я делаю это ради тебя. — Ради меня? — воскликнула сестра. — Нет, это не так. Это очень далеко, чертовски не так. Если бы ты старалась ради меня, ты бы никогда не пошла работать на них. Ты бы рассказала мне, кто она. Ты бы не обращалась со мной, как с ребенком. Да как ты посмела! — выпалила сестра. — Как ты посмела снова привести их в нашу жизнь — произнести его имя в этом доме! — Ее руки тряслись, когда она вцепилась в свое кресло. — Джесс, прости, но ты меня не слушаешь. Я собиралась отомстить ей. Я хотела… — Замолчи! — закричала Джесс, поднеся руки к голове и царапая ногтями кожу под волосами. — Это ты меня не слушаешь! Я никогда не хотела знать, где этот человек и что он делает. Я никогда не хотела знать ничего этого, потому что если бы узнала, то понятия не имела бы, что с этим делать. Я хотела все забыть, Мия! — Но ни ты, ни я не забыли… — А теперь мы и не сможем, да? Ты об этом позаботилась! Убирайся! — крикнула Джесс. — Прошу тебя, просто уйди, Мия. Проваливай. Оставь меня в покое! — Я не оставлю тебя в таком состоянии. — Оставишь, оставишь, — прошипела сестра. — В кои-то веки сделаешь то, о чем я прошу. Позади бушевал огонь, а Мия медленно шла по набережной к сестре. Руки Джесс были сложены на коленях, тело дрожало. Мия присела рядом с ней на корточки и взяла Джесс за руку. — Не говори ни слова! — прошептала она сестре, когда подошли две другие женщины. — Ничего не говори! Джесс взглянула через плечо Мии на два чужих лица. — Что я наделала? — наконец произнесла она. — Мия, что, черт возьми, я натворила? — Тише! — сказала Мия, крепче сжав ее руку. — Прекрати сейчас же! — настаивала она, но уже понимала, что слишком поздно. — Мне нужно в полицию. — По щеке Джесс скатилась одинокая слезинка. Мия вытерла ее, подняв руку, все еще сжимавшую ладонь сестры. Сердце бешено стучало. — Нет, не нужно. — Голос позади них заставил обеих сестер обернуться. — Никому из нас не нужно. — Это была Джейни. — Тебе нельзя. — Она замешкалась, но пояснила: — Ты расскажешь им, что натворила, и тебя наверняка посадят, а ты этого не заслуживаешь. Ни капли, и все равно ничего не сможешь с этим поделать. Какое-то мгновение все молча смотрели на Джейни. — Я, например, не видела тебя здесь сегодня вечером, — продолжила та. Мия моргнула, и Джейни повернулась к Лоре, которая глубоко вздохнула, прежде чем добавить: — Я тоже. Мия зажала рот рукой, переводя взгляд с одной на другую, а затем снова на Джесс. Мысли путались, но в одном она была твердо уверена. Она не допустит, чтобы с ее сестрой что-то случилось. И если эти две женщины готовы помочь, то, возможно, у Джесс есть небольшой шанс выйти сухой из воды. Но если они не смогут, если случится что-то, что заставит кого-то из них сломаться, — а это, как понимала Мия, было вполне вероятным сценарием, — тогда Мия возьмет вину на себя. Потому что если бы не она — этого никогда бы не произошло. — Там кто-то был, — сказала Джесс. — Я видела, как их вытаскивали. Джейни внезапно повернулась к зданию, нащупывая в заднем кармане мобильник. — Черт! — пробормотала она, приняв звонок и прижимая телефон к уху. — Это был Гарри? Это был мой муж? Мия не стала бы отрицать, что ее лично больше волновала не судьба шефа, а то, будет ли Джейни молчать, если Гарри Вуд умрет. — Это может быть и не он! — крикнула Лора вслед Джейни, когда та побежала прочь. Все, что могла сделать Мия, — это молиться. Просить у бога, чтобы Гарри остался жив, потому что Джейни с Лорой являлись единственным шансом, который был у них с Джесс. Глава сорок первая Через три месяца после пожара Лора нажала «отбой» и положила телефон на прикроватный столик. Рядом с ней на спине распластался Бобби, раскинув руки по обе стороны. Шторы были задернуты и окно открыто, летнее солнце все еще заливало спальню теплом и светом. Сыну потребовалось некоторое время, чтобы погрузиться в дневной сон, но Лора не возражала. Она дождалась, пока он уснет, прежде чем перезвонить Патрику, зная, что не имеет значения, свяжется ли она с ним в срок. За последние два месяца ее спальня превратилась в импровизированный офис. Возле гардероба стояли пластиковые ящики с папками и информацией о клиентах. Это было не идеально: Лоре предстояло решить, что делать в долгосрочной перспективе, если она собирается продолжать работать. Она подумывала построить офис в конце сада или переоборудовать комнату для гостей, но это означало продать двуспальную кровать и втиснуть туда тахту, и прямо сейчас Лора еще не была к этому готова. Вдруг в один прекрасный день она решит, что вообще не хочет больше работать. Бобби рядом с ней вытянул руку, стукнув кулачком по ее бедру. Лора подвинулась на кровати и приподнялась на локте, чтобы нежно обнять сына. Она смотрела, как трепещут его веки, гадая, что ему снится, какие образы наполняют его голову. Постепенно ее мысли вернулись к разговору, который только что состоялся с Патриком. Им нужно было принять решение о найме сотрудников, и как можно скорее. Странно, как они сумели объединиться после пожара. Она и представить себе не могла, что такое возможно, когда Патрик позвонил ей неделю спустя и сказал, что ему необходима Лора, чтобы помогать вести бизнес, «пока не вернется Гарри», как он выразился. Как будто знал, что она, возможно, не захочет продолжать работу слишком долго. Она даже не была уверена, что Гарри вообще захочет вернуться к работе. Лора наконец навестила его в больнице через неделю после пожара, когда Мия призналась и дознание прекратилось. К тому времени он немного оклемался и принимал посетителей, и хотя все они понимали, что ему повезло остаться в живых, Лора могла сказать, что страдал он не только от боли, но и от вида своих ожогов. Она не засиделась там надолго, и в течение нескольких недель они общались в основном по телефону. Они с Патриком чувствовали, что Гарри держит их на расстоянии, и по многим причинам Лора была благодарна ему за это. Трудно было смотреть ему в глаза, когда она знала правду о том вечере, а Гарри — нет. Первой реакцией Лоры было сообщить Патрику, что она больше не хочет работать в «Моррис и Вуд». Она хотела уйти и забыть обо всем, что едва не довело ее до нервного срыва. Несколько дней спустя Нейт обнаружил ее сидящей в темной гостиной. — Поговори со мной, — сказал он и сел рядом. После пожара он осторожно обходил ее стороной, словно не знал — доверяет ей или нет. Только через четыре дня, когда Мия пришла в полицейский участок и дала признательные показания, Лора увидела облегчение на его лице. Лоре очень хотелось, чтобы Нейт поверил ей, когда она сказала, что у нее не было никакой возможности устроить пожар. Она сказала, что вышла из здания в семь тридцать вечера и не возвращалась. Это было правдой. Она никогда не смогла бы сжечь офис; она была сердита, но не настолько. Но она также понимала, что не может рассчитывать на доверие мужа, если она с самого начала не сказала всей правды; если позже ей пришлось признать, что она была там — на набережной — и знала о пожаре до того, как ей позвонили на следующее утро, но боялась признаться и воспользовалась шансом соскочить, притворившись, что не знала. Нейт злился на нее за ложь, но в конце концов понял и ее страх. Ей было страшно. Лора боялась из-за своей роли, из-за своего молчания, и даже теперь события того вечера все еще грызли ее. Того вечера, когда она узнала, что все это время Мия работала в «Моррис и Вуд» из-за Джейни и что ее целью никогда не была Лора. Она просто оказалась не в том месте и не в то время: ее работа валялась, и Мия ее подобрала. В понедельник вечером Лора тоже оказалась не в том месте. Как же она жалела, что была на набережной! Как бы хотела никогда не узнавать правды о пожаре и не принуждать себя к молчанию. В тот день, когда Нейт попросил ее поговорить с ним, он уже не тревожился, что это она устроила пожар, но все еще беспокоился о ней. — Что ты хочешь, чтобы я сказала? — откликнулась она. — Хочу, чтобы ты поделилась тем, что у тебя на уме. Чтобы перестала от меня отгораживаться, — произнес он.