Длинные гудки прекратились, и из телефона донеслось: — Струнов слушает. — Здорова, Струнов, это Юра, э… Светлицкий Юрий Александрович, понял? — А, — протянул он, — рад вас слышать. Вы готовы приехать? — Ты кота забрал? — Кота? Да, кота забрали уже. Так вы готовы приехать? — Я-то готов, только что ж ты мне не сказал, какой маразм у вас творится? Чипы какие-то, роботы на набережной. — Ах, это, — он говорил каким-то деланно мягким и оттого крайне неприятным голосом. — Это меры предосторожности. Я скажу Селиванову, он машину пришлёт. Вы ещё чип не поставили? — И не собираюсь. — Очень напрасно. Но вы можете поставить чип и у нас. — В задницу чип, — не сдержался я. Струнов на некоторое время замялся, потом неуверенно продолжил: — Можно и в задницу, конечно, но удобнее, когда чип в руке, — потом, видимо, понял, что сморозил, и умолк, лишь через некоторое время продолжил. — Так откуда вас забрать? — Оттуда же, откуда кота забирал. — Что ж вы сразу с котом с нами не поехали? — раздосадовано воскликнул Струнов. — Да потому что я был в Навле! Когда машину ждать? — Нужно согласовать. Разрешение, опять же. Я вам перезвоню через пару часов, хорошо? — Нехорошо, — ответил я и посмотрел на притихшую Ритку. — Тебе когда уезжать? — Сейчас, — нервно процедила она, поправляя причёску. — Что, простите? — послышалось в трубке. — Я не тебе, жди, — произнёс и снова обратился к бывшей жене. — До клиники своей подкинешь? Не хочу тут в одиночестве твоего мужа дожидаться. Она хмыкнула, как-то неуверенно пожала плечами, но я истолковал её ужимки как согласие. — Короче, не от кота меня забирать, в смысле, с другого адреса заберёте. — Я теперь в другом месте работаю, — встряла в разговор Ритка. — Дай телефон, сама объясню. Она выхватила у меня мобильник и защебетала таким приятным голоском, будто эскортница, которая адрес клиенту диктует. Я усмехнулся, но на меня Ритка даже не смотрела. Она всегда умела нравиться другим, делала это не то, чтоб специально, у неё само собой это получалось, естественно. И меня всегда это раздражало. Вот и теперь она так мило беседовала с каким-то Струновым, а внутри меня закипала ярость. Выдохнуть сумел, только когда она выключила звонок. А ведь со мной она почти никогда такой не была. Только с чужими. А я видел её истинное лицо, слушал её постоянные сарказмы и ловил надменные взгляды. Никогда не понимал, почему чужим людям надо казаться милой, а с близкими постоянно язвить. — И почему ты такая… — нечаянно произнёс я вслух и пожалел, что не могу проглотить слова обратно. Опять ведь скандалить начнёт. — Какая? — тут же отозвалась Ритка. — Забудь, — буркнул я и полез в свою сумку, будто забыл там что-то архиважное. Однако скандала не последовало. Я взял Пафнутия, и мы молча добрались до машины и так же молча двинулись в путь. Я пялился в окно, изредка поглядывая на пса на заднем сиденье. Ритка пялилась на дорогу. Людей на улицах было крайне мало. Да и машин тоже. Всё-таки непривычно видеть Москву такой пустой. Но теперь она уже не казалась мне постапокалиптической, ведь люди-то всё-таки были. Только очень мало. Странные эмоции это всё вызывало во мне. Не страх, не беспокойство, но ощущение неправильности происходящего. Словно мир меняют насильно, не спросив его мнения, окончательно и бесповоротно. Машина остановилась у большого здания, больше похожего на торговый центр, чем на клинику. Я вышел на улицу и увидел, что так оно и есть. Мы оказались в районе Киевского вокзала, и никаких клиник тут раньше в помине не было. — Ты сменила квалификацию? — усмехнулся я. — Торгуешь сувенирами? — Дурак, — будто выплюнула Ритка. Мы подошли к дверям, и я заметил криво наклеенную бумажку с двумя крупными строчками: «Общество трезвости. Трезвый взгляд». Масло масляное какое-то. Дурацкое название. — Ты теперь в обществе трезвости работаешь? — спросил я. — Нет, — покачала головой бывшая жена. — Здесь теперь две конторы. Я работаю в «Трезвом взгляде». Где-то я уже слышал это название. Вот только я никак не мог вспомнить, где именно. Но будто бы не здесь, а ещё в Навле. Но при каких обстоятельствах?.. Вот же дырявая голова! — Внутрь тебе нельзя. Жди здесь, — приказала Ритка. — Ладно, — пожал я плечами. — Бывай, может, свидимся ещё. — Не свидимся, Юр, — совершенно серьёзно заявила она, даже с грустью. — Это почему? — Завтра меня переведут в чистую зону. Там хорошо, там вода дешевле, воздух чище. Мне там будет лучше. У меня возникло ощущение, словно она не передо мной оправдывалась, а себя в этом убеждала. Сомневается, что ли? Впрочем, какое моё дело теперь? Она махнула рукой и скрылась за прозрачной дверью. А смотрел сквозь стекло ей в спину, пока она не скрылась в лабиринте бывшего торгового центра. Глава 9 Ждать нам с Пафнутием пришлось довольно долго. Я старался ничего не натворить, хотя ужасно хотелось есть. После отъезда из Навли в моём желудке побывал только жуткий Риткин чай. А теперь организм взбунтовался так, что впору землю грызть. У меня в сумке всё ещё покоились консервы, да только теперь я не решался их открыть. Кто его знает, может, тут на улицах и жрать запрещено. А обратно в КПЗ я не хочу. И потому пришлось терпеть. Я бродил возле входа и смотрел на белёсые облака, которые плотным коконом укутали небо над Москвой. Впрочем, теперь всегда видны только облака и кажется, что вот-вот польёт дождь. Машина подъехала почти без звука. Я даже не заметил, как чёрный седан припарковался возле бывшего торгового центра. Так бы и продолжил пялиться в небо, если б меня не окликнул не издевательский визгливый голос. — Любезный, я вам не таксист, мне за ожидания не платят. Я обернулся и увидел обладателя неприятного голоса. Выглядел он вполне соответственно звукам, которые издавал. То есть с первого же взгляда мне не понравился. Маленький, круглый, с едва прорисованными чертами на блинообразном лице. Он походил на торговца корейской морковки, а не на учёного или хотя бы стажёра. Никогда таких ребят в науке не встречал. Всем своим видом он пытался показать свою важность, надувался, как индюк, хотя и без того походил на колобка, смотрел презрительно щёлками глаз и брезгливо поджимал губы. Вот, говорят, бывает любовь с первого взгляда. А бывает наоборот. Ещё ничего плохого человек не сделал, а ты его уже на дух не переносишь. — Ты кто такой? — спросил я, потому как засомневался, по мою ли душу этот бес явился. — Я? — удивлённо воскликнул пухляш, будто его лицо, как минимум, на монетах чеканят. — Еремей Тарабанофф, — я чётко услышал, как он сделал акцент на удвоенной «ф» в конце, еще и ударение переставил на последний слог зачем-то. То же мне эмигрант начала прошлого века. Рожа-то аристократизмом и не пахнет. — Вы, любезный, в машину-то сядете или так и будете глазеть? Я свистнул Пафнутию, который уже так разгулялся, что все углы успел пометить. — Пуф, в машину, — скомандовал я. — Это вы в институт с собакой, что ли, собрались? — поднял брови Еремей. — Вообще-то, в серьёзном месте собакам не место. — Ваше мнение очень важно для нас… — сымитировал я робота из техподержки, открывая заднюю дверь для Пафнутия, а после и сам расположился на сиденье рядом с водителем. Еремей, поджав губы, сел за руль. — И всё-таки на вашем месте я бы животное оставил. — Вот когда будешь на моём месте, тогда и будешь решать. А пока твоё дело возить мою задницу. — О, вы на мой счёт глубоко заблуждаетесь, — ехидно улыбнулся Еремей, трогаясь с места. — Неужели вы думали, что я какой-то там водитель? Я понял, чем он меня так взбесил. Он говорил со мной таким тоном, будто я совсем идиот.