— Наркотой в своей клубе торговал? А я говорила… — Нет. Дашку Хромову убили, помнишь ее? — Такую забудешь, — пробормотала тетка. — Я ее, кстати, видела дней пять назад. С ребенком она была. — Какого пола? — А не поймешь. — Как это? — Волосы удлиненные. — Кудрявые? — Волнистые, темно-каштановые. Одет был в штанишки и курточку. Сейчас так и девочек, и мальчиков одевают. — Похож на Артура? — Нет. Дите симпатичное. Глазищи как блюдца, серо-голубые, щеки румяные. — Сколько ему? — Около года. — Бедный ребенок остался без мамы, — с грустью проговорила Ада. — Может, он не ее? — Ее. И не исключено, что его отец Артур, который задержан по подозрению в убийстве Дашки. — Так вот к чему ты вела, — протянула тетя Лара. Она оставила в покое кастрюлю, плюхнулась на табурет и посмотрела племяннице в глаза. — Думаешь, он мог? — Уверена, что нет. — Но так просто сына Мурадяна не закроют. Значит, есть улики. — Его наверняка подставили. — Да кому он нужен? — Ада пожала плечами. — У тебя еще одна подружка была, Маша, кажется? — Ты про Сороку, сплетницу? — Да. Вот с ней бы тебе встретиться, поговорить. — Разве она может что-то знать о материалах дела? — Нет. Но о Дарье — сто процентов. Она живет тем, что собирает сведения, особенно скандальные, обо всех своих знакомых. Странно, что Сорока тебе еще не принесла на своем хвостике вести о Даше. — Она звонила мне вчера, — припомнила Ада. — Но я в самолете сидела, не стала брать трубку. — Девушка вскочила, чмокнула тетку в щеку. — Спасибо, Ларочка, за суп и идею. Аделаида взяла из холодильника бутылку сока и покинула дом. В машине она набрала Сороку. Та ответила мгновенно: — Привет, дорогая. Ты в России? — Да. А откуда ты знаешь, что я была за ее пределами? — Одна моя знакомая видела, как ты регистрируешься на рейс до Стамбула. — Я вернулась, вот и перезваниваю тебе. — Слышала новости? — Об Артуре? — О Дашке. — Да. Ее тело со следами насильственной смерти нашли в пещере. — Сорока ахнула. — Ты не слышала об этом? — Нееет, — сипло протянула Сорока. Вот это ничего себе, Сорока, и не в курсе самой убойной новости? — А когда? — Вчера вроде. Я сама толком ничего не знаю. — Я хотела тебе рассказать о том, что она пропала. Бросила ребенка на родителей, а сама свалила. Все болтали, что сбежала с каким-то мужиком, а оказывается… — Может, встретимся? Кофейку попьем? — С радостью. Только я на работе. Приезжай ко мне в салон. — Буду через двадцать минут. — Отлично, у меня как раз окно. Машка делала ноготочки и реснички лет десять. Она не пошла учиться ни в институт, ни даже в колледж. Окончила курсы. Стала на дому делать маникюр. Потом, когда наработала опыт и клиентскую базу, сняла помещение. Повысила квалификацию, стала топ-мастером. К ней записывались за месяц. Еще одни курсы — и она преподаватель. А также бровист, пирсингист и много кто еще. Теперь салон в ее собственности. Ада уважала Сороку за целеустремленность и работоспособность. Та отлично зарабатывала и, как работник сферы красоты, была всегда в курсе городских сплетен. А что еще надо? Диплом о высшем образовании? Но для чего? Машке он никак бы не помог. Мать хотела отправить ее в колледж учиться на бухгалтера. Но Сорока и так отлично управляла финансами. Ада подъехала к салону под названием «Самая-самая». Хуже не придумаешь! Разве что «Клеопатра» или «Мария», с последнего Сорока начинала. Но несколько лет назад гастролирующий в Сочи певец Егор Крид заехал по пути на концерт в салон, чтобы подправить брови. Маша сделала это. После чего, естественно, сфотографировалась с парнем в интерьерах. Визит продлился четверть часа, что не помешало Сороке заработать на этом. Она распечатала снимки, развесила их по стенам, переименовала салон (песня «Самая-самая» подходила больше, чем «Будильник», «Невеста», а тем более «Цвет настроения черный»), несколько процедур отметила значком «Одобрено Кридом», и девчонки толпой повалили. Зайдя в салон, Ада столкнулась с женщиной. Зрелой, крупной и чем-то возмущенной. Она чуть ли не оттолкнула ее, а по факту задела плечом и едва не снесла. — Недовольный клиент? — спросила Ада у администратора. — Хуже, — ответила та. — Это моя мать, — послышался голос Сороки. Потом и она показалась. — Хочет работать у меня. Я отказываю, вот и бесится. — Почему не возьмешь? — Ой, она такая сплетница! Будет уши греть, все запоминать, а потом разнесет слухи по городу… Так вот Машка в кого! В мать-сороку. И, главное, за собой не замечает грешка. Как в пословице говорится? В чужом глазу соринку видно, в своем бревна не увидать? Машка провела Аду в свой кабинет. Она могла бы вообще не заниматься маникюром, наращиванием, а уж тем более эпиляцией, но, сидя в офисе, всего не узнаешь. Обычно Сорока начинала тараторить сразу, но сегодня вела себя необычно: помалкивала, пока наливала им кофе. Ждала, что Ада первая начнет разговор? Оказалось, нет. — Не знаю, как сказать тебе, — начала-таки Маша. — Мы с тобой в последнее время мало общаемся, но все равно я считаю тебя своей подругой… — Не тяни, говори. — Похоже, Дашку убил Артур, а ты до сих пор его любишь. — С чего ты взяла? — Будешь отрицать? — Не вижу смысла. Думай как хочешь. А что Артура задержали по подозрению, я и без тебя знаю. — Вот как? — Родительницы двух наших ребятишек это утром обсуждали. Одна из них видела, как Артура ведут к ментовской машине, а вторая замужем за замом прокурора. — Я сделала пару звонков, пока ты ко мне ехала, и вот что могу сказать: есть улики, подтверждающие причастность Артура к убийству, и свидетели… — Кто-то видел, как он с ней расправлялся? — Как направлялся в горы. Но Артур уверяет следствие, что не только не виделся с Дашей, а знать не знал о том, что она вернулась в Сочи. — А улики какие? — Самая важная — его серьга на месте преступления. Тот самый кинжал, помнишь? Три пьяных друга решили побрататься таким способом. — Это ведь ты им брови дырявила? — Да, хотя тогда у меня еще не было квалификации. Но я с детства всем подружкам уши прокалывала, а в подростковом возрасте пупки. Рука набита. Кстати, Николя я и зашивала все дырки. — И на пенисе? — Слухи о его интимном пирсинге ходили когда-то.