– Роман, – повторила миссис Лоуренс, и уголок её рта презрительно опустился. – Терпеть не могу это слово. Оно всё делает таким жалким, таким мелким, таким достойным презрения, всё, что для меня было таким чистым, таким чудесным, в чём было столько сладости. Я была так влюблена, так счастлива и так уверена, что мы созданы друг для друга. Оглянувшись, я отметила, что в зале, полном половозрелых подростков, известных своей чувствительностью, никто не хихикнул, не засмеялся, даже не щёлкнул мобильником, чтобы запечатлеть это примечательное мгновение, я видела только шокированные задумчивые лица. Никто не шевельнулся. Наверно, ещё никогда в славной «Академии Джабс» нельзя было увидеть учителя на столе. – Я ему верила, когда он говорил, что бросит свою жену, – продолжала миссис Лоуренс и дрожащим пальцем показала на мистера Ванхагена, а тот всё раздумывал, спрятаться ли ему сейчас под столом или просто убежать. – А надо было во всём получше разобраться! – Миссис Лоуренс повернулась на каблуках, опрокинув ещё один стакан. – Мужчинам никогда нельзя доверять, вы слышите, девочки? Им нужно только одно: завладеть вашим сердцем, чтобы потом растоптать его! – Она огляделась и воскликнула: – Надо ли вам это доказывать? Продемонстрировать вам, что он сделал с моим сердцем?! Это, конечно, был риторический вопрос, не требующий ответа, но, если бы прозвучало ясное «нет» или в неё что-нибудь бросили, это могло бы предотвратить катастрофу, которая уже совершалась. Но мы были слишком ошеломлены. Медленно, очень медленно миссис Лоуренс расстегнула свой жакет от Шанель, дала ему соскользнуть с плеч, и тот упал в салат мистера Дэниела. Затем она стала расстёгивать пуговицы на блузке. – Посмотрите сюда! Я покажу вам, где он вырвал из груди моё сердце. Я затаила дыхание. И все другие словно перестали дышать. Ещё две пуговицы – и мы увидим, какого цвета бюстгальтер у миссис Лоуренс. Только директриса Кук сохранила способность шевельнуться. Она осторожно поставила вазу с цветами на пол и вскинула руку: – Кристабель, моя милая! Слезьте, пожалуйста, со стола. Миссис Лоуренс уставилась на неё растерянно. – Но сердце… – пролепетала она. – Я ведь должна им показать моё сердце. – Знаю, знаю! – сказала директриса Кук, и голос её слегка дрожал. – Слезайте! Пойдёмте ко мне в кабинет. – Куда? Миссис Лоуренс медленно опустила руку и огляделась. Каблук её правой туфли оказался в тарелке мистера Ванхагена, и, когда она его вынула, на стол потекли капли горохового супа. – Что случилось? Как я?.. Почему?.. На лице миссис Лоуренс был ужас, её немного пошатывало, как бывает с человеком, который во сне куда-то забрался и не может понять, где он. – Всё хорошо, Кристабель, – заверила её директриса Кук. – Вам надо лишь спуститься с этого стола. Эндрю, не подадите ли вы ей руку? – Почему?.. Кто?.. – Миссис Лоуренс в панике оглядывалась, её взгляд непонимающе блуждал по нашим лицам. Точно так же, как после приступа лунатизма, случившегося с Мией, меня вдруг озарило, в желудке появилось неприятное ощущение, а вместе с ним пришло понимание. С миссис Лоуренс всё произошло не случайно – это было какое-то представление для нас. Кто-то использовал миссис Лоуренс как марионетку, чтобы что-то нам показать. Этот кто-то был намного сильней нас. И он нас опережал. – Это ведь сон, не так ли? – проговорила миссис Лоуренс. – Конечно же сон. – К сожалению, нет, – прошептала за моей спиной девушка. И я почувствовала, что все в этом зале так же, как я, сочувствуют этой заикающейся и шатающейся женщине. Все. Кроме одного человека. В то время как мистер Дэниел и всё ещё мертвенно-бледный мистер Ванхаген помогали миссис Лоуренс сойти со стола и повели её к выходу, я медленно повернула голову и встретилась глазами с Артуром. Он, казалось, ожидал этого, взгляд его голубых глаз оставался невозмутимым. Пока на него не стали глядеть и Генри с Грейсоном. Конечно, они подумали о том же, о чём и я. Артур усмехался. Усмешка его была не просто торжествующей, но какой-то противоестественно удовлетворённой. Ученики, оправившись от шока, устремились к выходу из зала, Артур слегка поклонился нам. – Это только начало, друзья мои, – прошептал он несколько мгновений спустя, протискиваясь в толпе мимо нас. – Попробуйте так сами. Глава вторая Генри нашёл слова первый: – Опять этот Артур со своей извращённой душой. – Дерьмо! – сказал Грейсон и закрыл руками лицо. Школьная столовая гудела, как пчелиный рой. – Как он это сделал? – спросила я. Нотки ужаса в моём голосе усиливали чувство страха, который я и так испытывала. – Как он мог так манипулировать сном миссис Лоуренс – заставить её среди дня взобраться на стол и попросту погубить свою жизнь? Я продолжала смотреть на хаос вокруг учительского стола. Генри пожал плечами: – Думаю, это какой-то особо коварный вид гипноза. Достаточно выбрать объект и проникнуть в него. – Ну да, звучит суперпросто! – насмешливо сказал Грейсон. – Но почему бедная миссис Лоуренс? Что… – Я ненадолго замолкла, потому что мимо нашего стола к выходу как раз направлялся Сэм, брат Эмили. После истории с Господином Исполином он имел обыкновение, проходя мимо меня, тихо говорить: «Стыдись». С некоторых пор он говорил это и Грейсону, однако сегодня и он казался слишком шокированным, чтобы думать об этом. Я дождалась, когда он достаточно удалится, потом спросила опять: – Почему миссис Лоуренс? Что она сделала Артуру? – Ничего, насколько я знаю. – Грейсон выглядел таким же беспомощным, как и я. – Артур и французским языком перестал заниматься два года назад. – Думаю, тут нет ничего личного, – сказал Генри. В отличие от Грейсона, он не казался подавленным, был даже как-то необычно оживлён. – Миссис Лоуренс он выбрал скорей просто случайно, чтобы продемонстрировать нам свои возможности. – Генри вглянул на часы. – Всё, Грейсон, нам пора обсуждать с миссис Забрински проблемы кубофутуризма и русского авангарда. Грейсон с глубоким вздохом взял свою куртку: – Чёрт побери, а ведь у меня до сих пор по всему телу мурашки. Никогда не думал, что буду так бояться Артура. Но зато теперь у меня такое чувство, что в сравнении с ним все злодеи мира – не больше чем детские страшилки. – Находи во всём что-нибудь позитивное, – сказал Генри и ободряюще похлопал Грейсона по плечу. – По крайней мере мы знаем, почему он все последние недели держался так тихо. Он придумывал способ достичь мирового господства. Хотя последние слова должны были звучать как шутка, ни у Грейсона, ни у меня они не вызвали желания посмеяться. – Если Артур может так манипулировать снами людей, заставлять их наяву делать, что он пожелает, отсюда не так уж далеко до мирового господства, – пробормотала я. – И если мы захотим предупредить об этом людей, мы окажемся в психушке раньше, чем произнесём: Дверь сна. – Ну да! – ухмыльнулся Генри. – Скверно, что мы единственные могли бы его остановить. – Только не знаем, как это сделать, – добавила я тихо. – И всё же мы… мы должны что-то сделать. – Грейсон был полон решимости. – Давайте сегодня вечером после тренировки встретимся дома. Нужно разработать план. Казалось, пока он надевал куртку, ему на ум что-то пришло. Выражение решимости на его лице опять сменилось растерянностью. – Вот ведь урод! Он действительно отыскал худшее время. Как нам спасать мир и одновременно готовиться к выпускным экзаменам? Генри коротко хохотнул: – А ведь у него та же проблема! Сомневаюсь, что он ради мирового господства пожертвует своим выпускным экзаменом. Хорошо, если в этом он был прав. Хотя для мирового господства необязательно получить диплом с отличием. На двух следующих уроках после обеда единственной темой оставалась миссис Лоуренс, её нервный срыв и чуть ли не стриптиз. Директриса Кук вполне могла отвезти её прямиком в клинику, так что мы увидим миссис Лоуренс уже не скоро. Урок мистера Ванхагена также был отменён. Возможно, и у него случилось нервное расстройство, как предполагала моя подружка Персефона. Или он поехал домой к жене и собирается искать новую работу. Трудно сказать, кто больше нуждался в сочувствии. Когда я после уроков шла домой со своей младшей сестрой Мией, оказалось, что эту историю уже давно обсуждали ученики младших классов. Мия, конечно, хотела узнать подробности. – Это правда, что она ступила в гороховый суп и разнесла мокрый след по всей школе? – спросила она, едва мы покинули школьный двор. Я уже собиралась ответить, когда кто-то сзади обнял меня. Я автоматически вскинула кулаки. – Пожалуйста, без кунг-фу[3], это всего лишь я! Генри убрал руку. Он всё ещё пребывал в весьма приподнятом настроении. Или просто мне так казалось. – Привет, Мия! Славная у тебя причёска.