Они оба замирают, моргая в ответ на уничижительный комментарий. Дискриминация между чистокровными родословными неактуальна. Устарела. Особенно после Великого Исчезновения. Чистокровная кровь – это чистокровная кровь. Точка. Когда они замолкают, Лайос переводит взгляд обратно на Харуку. – Ты заинтересован в улучшении нашей расы? В увеличении нашей численности как славных чистокровных существ? Харука смотрит, чувствуя, что он что-то недопонимает. Это тщательно продуманный обман? Что это за древнее существо с его элитарной риторикой и безапелляционным высокомерием? – Наша раса превратилась в ублюдочную, запятнанную этими существами первого, второго и третьего поколения, от которых воняет человеческой кровью, – продолжает Лайос. – Чистокровные представители прошлого вступали в блуд с людьми, чтобы создать этих низших вампирских существ. Они глотают кровь и пищу, как свиньи у корыта, высасывая все ресурсы Земли. Я нашел решение. Чистое и совершенное общество, где мы размножаемся. Где мы выживаем только за счет крови и ведем ночной образ жизни, как когда-то жили наши предки. В комнату входит Асао с подносом чая и рисовых крекеров. Он подходит к маленькому столику, затем опускает поднос на поверхность, отчего содержимое сдвигается и с шумом падает. Он смотрит на Лайоса, хмуря брови, затем поворачивается и выходит из комнаты. Лайос машет рукой. – Видишь? Они – пятно на нашей расе. Прискорбное следствие скупости и извращенного любопытства. Вставая с дивана, Харука осторожно отпускает руку Нино. Этот незнакомец пришел в его дом, оскорбил его супруга, обидел его слугу и бросил вызов моральным устоям, на которых стоит Харука. Теперь он выражает вопиющую ксенофобию по отношению к вампирам. Их знакомство закончено. – Я не разделяю ваших идеалов и не верю, что смогу помочь вам достичь ваших целей. Мне жаль, что вы потратили свое время. Я прошу вас покинуть наше королевство. Лайос не двигается. Он смотрит вверх, моргая своими холодными глазами, как будто Харука сейчас ничего не говорил. – У меня есть помощник, который сказал мне, что вы владеете интересной коллекцией исследований, связанных с вампирскими узами. Так ли это? – Я попросил вас покинуть наш дом, – повторяет Харука, не моргая, когда Нино становится рядом с ним. Лайос смеется. – Молодой человек, – обращается он, его улыбка угасает, – я не очень хорошо отношусь к отказам. Возможно, я избалован старостью, но это не то, к чему я… привык. – Тогда я благодарен за помощь в вашем личном развитии. – Харука кивает. – Уходите. Сейчас же. Лайос продолжает смотреть. Высокомерная улыбка исчезает с его морщинистого рта, а радужные оболочки глаз начинают метаться туда-сюда между ними двумя. Он вздыхает, закрывая глаза. Рука в белой перчатке поднимается к центру лба и массирует его пальцами. – Вы очень решительны, и поэтому вас нужно убедить. Теперь я это вижу. Он открывает глаза, и они светятся ярким молочно-белым светом. Он ленивым движением щелкает пальцами в их сторону. Харука отшатывается назад от этого странного жеста, но ничего не происходит. – Хару… Харука поворачивает голову и видит перекошенное из-за паники лицо Нино. Сначала он ничего не понимает, но, когда смотрит вниз, замечает, что тело Нино растворяется. Харука напрягается при виде того, как его тело начинает исчезать на глазах. В панике он протягивает руки, чтобы схватить его, но держаться уже не за что. Нино больше нет. В одно мгновение он стоит там теплый и настоящий, а в следующее – исчезает. В животе Харуки открывается что-то вроде зияющей дыры, как будто его прострелили пушечным ядром. Он хватается за живот, ощущая пустоту и боль. Страдание. Но ведь Нино не умер. Харука все еще чувствует его, но он слишком далеко, где-то неразличим и недосягаем. Его разум пылает – грозовое облако ярости, смятения и отчаяния охватывает его одновременно. Его глаза загораются, когда он переводит взгляд на старого вампира, сидящего на диване. Харука с силой высвобождает тяжесть своей ауры, направляя ее на Лайоса, чтобы полностью подчинить его себе. Он направляет свою энергию на дряхлого вампира, поднимая его из сидячего положения и усиливая хватку своей энергии, как большая змея, удушающая свою добычу. Но его ментальная власть над существом ослабевает, как будто что-то твердое в его хватке превращается в песок и проскальзывает сквозь пальцы. Лайос растворяется в хватке Харуки, форма его тела превращается в туманное небытие. Его больше нет. – Я увидел твою силу, юноша. Харука оглядывается, Лайос стоит уже в дверном проеме, спокойный, с белыми глазами, светящимися, как фары. Звук рядом с Харукой переключает его внимание. Он видит, как трость, с которой вошел Лайос, растворяется и появляется в его руке. – Ты исключительное создание, – ухмыляется Лайос. – Но я живу уже много веков, и ты не сможешь меня удержать. Сегодня ты не будешь ломать мне конечности… – Верни его СЕЙЧАС ЖЕ… – Я не выполняю приказы, молодой человек. Я отдаю их. Ты успокоишься и вежливо пересмотришь мою просьбу. Попробуем еще раз через несколько дней? Харука открывает рот, чтобы заговорить, но Лайос растворяется. Снова исчез. В комнате царит тишина, нарушаемая звуком сильного дождя снаружи. Отчаяние обрушается на психику Харуки – жестоко и болезненно. Безнадежность. Час назад его мир был идеальным: безопасным и защищенным теплом глубокой любви. А теперь мир перевернулся, и Нино исчез. Испарился. Зияющая дыра, которую Харука почувствовал в своей груди, начала усиливаться, ее жгучая мука и пустота спровоцировала слепой гнев, захлестнувший его разум. Он ругается, и давление его ауры вырывается из его тела. Раздается громкий удар и звук бьющегося стекла. Свет в комнате мерцает и гаснет. Он падает на колени от боли, пронизывающей его тело; задыхаясь, отчаянно хватая воздух, он остается сидеть, окутанный полной темнотой. Глава 6 За океаном, в Милане, прекрасное утро. Погода солнечная и мягкая, и, к счастью, достаточно сухая, чтобы Селлина была уверена, что у нее не будет никаких неожиданных проблем с волосами в середине дня (а именно, не поддающихся контролю завитков). Она смотрит на большой плоский календарь, лежащий на ее столе. Уже пора идти на встречу с новым художником, которого девушка ищет. Она смотрит налево, на шестидюймовые туфли на ремешках, в которых она пришла в офис: обувь лежит на вычурном ковре, покрывающем мраморный пол. Селлина вздыхает. – Фигня на высоком каблуке. Когда она станет единоличным владельцем собственной небольшой художественной галереи, то не будет носить туфли на высоком каблуке. После того как она сыграет по всем правилам, заведет связи и утвердит свое имя в качестве авторитета в мире искусства, она будет носить сексуальные легинсы и яркие кроссовки на работу каждый день. Все, кто возражает, могут любезно отвалить. Звонит телефон, прерывая ее фантазии о мягких толстовках с капюшоном и спортивных лифчиках на бретельках. Селлина подается вперед и смотрит на экран. Джованни. – Зачем? Она обеспокоена. Он никогда не звонит ей. Несмотря на то что они знакомы и связаны всю жизнь. Их отцы были лучшими друзьями, она провела бо́льшую часть своего детства с братьями Бьянки. Если Селлина обожает младшего брата Нино и давно заботится о нем, то Джованни… это совсем другое дело. Все сложно. – Да? – отвечает Селлина. Их общение друг с другом нельзя назвать сердечным. Во всяком случае не с тех пор, как она была подростком. Если он звонит, значит, есть причина. С тем же успехом можно перейти к делу. – Приезжай ко мне домой, – рявкает он своим хриплым голосом. Это часть проблемы с Джованни – слишком мужественный, слишком гордый и задиристый, использующий свой титулованный чистокровный авторитет, чтобы приказывать людям. – Что? Прямо сейчас? – Да, пожалуйста, – говорит он и затем следует молчание. Дерьмо. Селлина откидывается в кресле, отбрасывая густые, выпрямленные волосы за плечи. Она закручивает их за голову, мысленно перестраивая свое расписание. Затем тянется за карандашом и говорит: – Дай мне тридцать минут. – До встречи. – Он заканчивает разговор. Селлина набирает в телефоне другой номер и подносит его к уху. Она заканчивает писать в календаре, затем встает, чтобы снова обуть туфли на каблуках. Они похожи на блестящую тюрьму для ее ног. – Привет, Габриэлла? Это Селлина Де Лука… У меня все хорошо, но я должна извиниться перед тобой. Кое-что произошло, и мне нужно перенести наш обед. Как насчет пятницы? Через двадцать пять минут Селлина стучит в тяжелую дубовую дверь кабинета Джованни. Когда-то давно это был кабинет его матери. Селлина улыбается, вспоминая эту яркую женщину с кожей цвета слоновой кости и иссиня-черными волосами. То немногое, что она знает по-японски, она узнала от нее. В свою очередь, мать Селлины обучила Нино и Джованни суахили[11]. Услышав оклик Джованни, она заходит в комнату. Потолки высокие и арочные. Яркое освещение в нишах сделало мраморные двери и каменные стены кремовыми и элегантными. Минуя внешнюю зону отдыха, она проходит через главную арку и попадает в кабинет. Джованни встает из-за стола, широкоплечий и одетый в красивый королевский синий костюм. Его белая рубашка чистая и без галстука. Он никогда не носит галстуки, если в этом нет необходимости. Она помнит его еще с тех времен, когда они были молоды. Тогда он говорил, что в них он чувствует себя как собака на поводке – физическое отображение его жизненных обстоятельств. Шагнув вперед, Селлина бессознательно вдыхает его чистый аромат. Она никогда не может точно определить его запах. Он пахнет землей, как розмарин, но… смешанной с чем-то перечным или пряным. Имбирь? Он обходит угол своего стола и садится на передний край. Она поднимает подбородок. – Почему ты вызываешь меня к себе как владыка королевства? Это ненормально. Что-то не так. – Технически, я и есть владыка королевства, – отвечает Джованни, его лицо серьезно. – У меня плохие новости из Японии. Сердцебиение Селлины учащается. – Что случилось? – Нино больше нет. – Что? Колени Селлины ослабевают, тяжесть его слов ударяет, как разрушительный шар. Она тяжело опускается на кожаный диван позади себя. – Джованни, что это значит? Как он может быть… – Он исчез. Что-то произошло с посетителем, который у них был, и похоже, что он что-то с ним сделал. Ситуация не ясна, но мы должны держать это в секрете. – О боже, – вздыхает Селлина, поднося ладони к лицу. Ее сердце разрывается на части. Нино, без сомнения, самое замечательное создание, которое она когда-либо знала, и все же он пережил недопустимую степень трагедии за свою молодую вампирскую жизнь. В детстве им воспользовались, он потерял мать молодым, а его отец до сих пор болеет из-за этого. Нино также был изолирован в детстве – его отвергало общество из-за того, как с ним обращались. Современные вампиры гениальны во многих вещах, но редко сочувствуют душевным ранам или психическому здоровью. Это явный культурный недостаток. Вселенная проявила милосердие к Нино, послав ему любовь всей его жизни в лице добросердечного вампира Харуки. Но теперь это…