Немного поразмыслив, он решил оставить все как есть. Завещание лежит себе в сейфе, есть не просит. К тому же доведись ему вновь затевать нечто подобное, он отдал бы те же самые распоряжения. Андрея Анатольевича вновь охватило безудержное веселье. Он чувствовал себя до того счастливым, что готов был пройтись по всему дому колесом и даже расхохотался, представив эту картину. Павлов решил, что, прежде чем начать выполнять врачебные рекомендации, неплохо бы побаловать себя глотком-другим хорошего коньяка. Он направился в гостиную, невесть зачем прихватив с собой оба врачебных заключения — старое и новое, смерть и жизнь. В гостиной он извлек из массивного старинного буфета пузатую бутылку и щедро плеснул в широкий бокал на низкой ножке ароматного напитка. Андрей Анатольевич с наслаждением отпил из бокала. Он уже не помнил, когда в последний раз получал такое удовольствие от глотка коньяка. Оба врачебных заключения Павлов швырнул на кофейный столик. Вдруг в коридоре послышались торопливые шаги, и Андрей Анатольевич насторожился, вновь ощутив непонятную тревогу. Выходит, он в доме не один? Кто же это может быть? Кто-нибудь из прислуги? Дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появился его шофер Константин. — Костя, ты?! — Андрей Анатольевич изумленно посмотрел на вошедшего. Когда он уезжал из отеля, Костя не то чтобы лыка не вязал, но был, что называется, подшофе. К тому же покидать отель до завтрашнего утра его личный шофер явно не собирался, будучи не в состоянии сесть за руль. — Андрей Анатольевич, с вами все в порядке? — взволнованно спросил Константин, с удивлением глядя на своего шефа. — Мне показалось… Вы плохо себя чувствуете? — Я?! — радостно вскричал Павлов. — Да я себя чувствую как чистокровный жеребец в элитной конюшне! — Андрей Анатольевич звучно расхохотался над собственным причудливым сравнением. — Вот, читай! Он протянул Константину заключение из муниципальной клиники. Калачев взял бумагу, с некоторой тревогой глядя на своего шефа. Он внимательно читал заключение, изредка бросая быстрые взгляды на Павлова. — Ну, что скажешь? — спросил с довольным видом Павлов, когда Калачев дочитал заключение. — Я очень рад, — с чувством произнес Константин. — Вы здоровы, это же замечательно! Выходит, Антон ошибся, надо же! Павлов вздохнул, вспомнив о пережитом ужасе. — Твой Антон коновал! — досадливо отозвался он. — Эх, Костя, Костя, сколько же я страху натерпелся… Калачев приложил ладонь к левой стороне груди. — Андрей Анатольевич, тысяча извинений! — покаянно произнес он. — Если бы я только знал… — Вот то-то! — назидательно отозвался Павлов. — Ну да ладно, главное, весь этот кошмар позади, теперь можно просто жить. Ну что, отметим мое чудесное исцеление? — С этими словами Павлов достал из буфета еще один фужер и, щедро плеснув в него коньяка, протянул своему шоферу. Тот, приняв бокал, задумчиво посмотрел на шефа. — Неплохо бы и салют устроить по такому поводу, — предложил он. — А что! — внезапно оживился Павлов. — Давай! Спустимся во двор и пальнем! Я сейчас! Он стремительно вышел из гостиной и вскоре вернулся, бережно держа ружье обеими руками. — Вот, — произнес он, любуясь ружьем, — тысячу лет не доставал. Калачев растерянно смотрел на сиявшего шефа. — Я пошутил вообще-то, — пробормотал он, потерев рукой щеку. — Да какие шутки, один раз живем! — Похоже, Павлову все больше нравилась идея устроить во дворе пальбу из ружья. — Можно посмотреть? — Калачев с интересом разглядывал ружье. — Держи! Калачев, взяв ружье, принялся внимательно его разглядывать. — Заряжено? — На предохранителе, — кивнул Павлов. — Теперь уже нет. — Раздался резкий щелчок. Дуло карабина смотрело прямо в лицо Павлова. — Костя, никогда не направляй оружие на человека, если не собираешься стрелять, — спокойно сказал Павлов, ставя на столик фужер, из которого только что сделал глоток. — А с чего ты взял, что я не собираюсь стрелять? — глухо произнес Калачев, продолжая целиться в своего шефа. Тот застыл, не сводя с Калачева растерянного взгляда. — Костя, ты пьян? — Только теперь Андрей Анатольевич с ужасом понял, что его шофер трезв как стеклышко. Он что, разыгрывал из себя перебравшего кутилу еще там, в отеле?! Калачев хищно улыбнулся. — Сейчас ты за все ответишь, старикан поганый! — Тяжелый от ненависти взгляд Кости всерьез напугал Павлова, но в еще большее замешательство его привели непонятные, полные злобы слова. — Да за что я должен ответить?! Костя, ты не в себе, опусти ружье! — Тут Андрей Анатольевич вспомнил, что в таких случаях ни в коем случае нельзя кричать и выказывать свой страх. Он попытался взять себя в руки и произнес дружеским спокойным тоном: — Пошутили, и будет. Давай поговорим. — Да нет, время разговоров прошло! — протяжно произнес Калачев, продолжая целиться в голову шефа. — Ты мне за все заплатишь. И за Ладку, и за жизнь мою порушенную… — Лада? — Андрей Анатольевич ошеломленно уставился на Калачева. — При чем здесь Лада?! — А невесту ты у меня из-под носа увел, — зло проговорил Константин. — Соблазнил, а как обрюхатил, так сунул денег на аборт и дал пинка. — Костя, да ты что?! — Павлов был настолько оглушен этим заявлением, что перешел на шепот. — Я и понятия не имел, что Лада твоя девушка! И все было совсем не так! Я Ладу не соблазнял, вот послушай… — Ну ничего! — продолжал Калачев, не слушая своего шефа. — Ты мою невесту поимел, а я твою женушку. А ты думал, она у тебя святая? Чистая-непорочная? Ага, как же! — Марина? — Павлов смотрел на него круглыми глазами. — Марина с тобой переспала? — Переспала! — передразнил Калачев. — Да она с меня десять лет не слезала. И не только с меня. Она тебе изменяла с каждым встречным-поперечным, как и ты ей, впрочем. А она все знала. А чего не знала, то я ей рассказывал. В постели. Калачев откинул голову и весело расхохотался. — Не может быть… — Павлову внезапно стало трудно дышать. Он потер горло ладонью. — А сейчас она, знаешь, с кем спит? — издевательски продолжал Калачев. — С юнцом этим, с Настькиным ухажером. Обеих оприходовала, о как! — Костя, зачем ты все это выдумываешь? За что ты меня так ненавидишь? — беспомощно бормотал Павлов, уже понимая, что Константин говорит правду. — Да нет! — возразил Калачев с наигранным добродушием. — Это я как раз не придумал. Я придумал твою болезнь. — Он кивком указал на бумаги из клиники. — Это ведь я таблеточки тебе подсыпал, от которых тебя корчило. Здорово мы с Антошкой тебя развели. Что, страшно было, а? Ну ничего, недолго тебе осталось бояться. Калачев вновь вскинул ружье. — Костя, за что ты хочешь меня убить? — Павлов, сильно побледнев, не сводил глаз с лица Калачева. — Да ты ведь все равно подыхать собирался. — Калачев как будто даже удивился. — А знаешь, кого за это посадят? Женушку твою распрекрасную. Ей ведь больше всех выгодно, чтобы ты окочурился. А я на Настьке женюсь. Или просто обрюхачу, дам денег на аборт и пинка под зад. Как вот ты Ладе. И все твое имущество к рукам приберу. — Настю не трогай! — Павлов, позабыв о своих страхах, свирепо двинулся на Калачева, и в этот момент грохнул выстрел. Андрей Анатольевич пошатнулся, на секунду замер и упал навзничь. — Ну вот, — закончил свой рассказ Калачев. — Я ружье быстренько обтер, положил рядом с ним. Потом взял бумаги больничные. Ту, что из госклиники, сразу в карман сунул, а Антошкину хотел было оставить. Тогда будет больше на самоубийство похоже. Потом думаю — нет. Будет вскрытие, сообразят, что дело нечисто, начнут копать… В общем, забрал я все бумажки, коньяк из своей рюмки в окно выплеснул, рюмку в карман сунул — некогда было с мытьем возиться. Ну и дал деру. — И никто из соседей вас не видел? — уточнил Волков.