— Теперь тебе придется общаться с полицией, — жестко возразила я, также понемногу начиная закипать. Невесть почему я вдруг почувствовала сильную неприязнь к этой недалекой и неразборчивой в связях и средствах молодой женщине. — И если дело примет такой оборот, то уверяю тебя, ты не сможешь сохранить в тайне свои темные делишки. В полиции тоже умеют делать экспертизы, в том числе и генетические. Мещерская захлопала глазами. Выражение ее лица было растерянным и злым одновременно. — Да при чем здесь полиция?! — закричала она, словно вознамерилась громкостью голоса заглушить собственный страх. — Я ведь не совершила ничего противозаконного! Даже в завещании указано, что Павлов просто хотел отблагодарить меня за отличную работу в его доме, или как там было написано… О ребенке не было ни слова, что, съела?! Теперь Ладочка торжествовала, но в уголках ее глаз все же притаился страх. Мне отчего-то подумалось, что страх теперь будет так или иначе преследовать ее всю жизнь. Однако сочувствия я при этой мысли не испытала. — Посмотрим, — многообещающе заявила я, понимая, что из своего визита к Мещерской я уже выжала всю сколько-нибудь полезную информацию и задерживаться в этом гостеприимном доме не имеет смысла. Я поднялась и направилась к двери. — Подожди. Я обернулась. Мещерская встревоженно смотрела на меня. — Ты ведь правда не расскажешь ему о Славике? Несмотря на искушение еще немного поиздеваться над ветреной особой, я все же отрицательно покачала головой. Ведь если Мещерская начнет всерьез беспокоиться о том, что ее тайна окажется раскрытой, это может не лучшим образом отразиться на Ярославе. Нервозность — плохая спутница материнства. А причинять вред ребенку, пусть даже и косвенным образом, мне совсем не хотелось. Да и мало ли что может предпринять сама Мещерская, если ее охватит отчаяние? Лишние проблемы мне сейчас совершенно некстати. — Нет, не буду, я ведь обещала, — заверила я Ладочку и тут же заметила, как тревога в ее глазах уступает место облегчению. Я отвернулась и, уже не оглядываясь, вышла из квартиры и спустилась во двор, к своей машине. Пока я беседовала с Мещерской, на улице уже совсем рассвело, вовсю разгорался ясный солнечный день, на удивление теплый для поздней осени. По пути в Тарасов я не переставала размышлять о роли Ладочки во всей этой истории, слишком уж подозрительным показалось мне ее активное нежелание идти на контакт. И потом, эта ложь. Я ведь не заставляла Мещерскую рассказывать всю подноготную о ее материнстве еще в свой первый визит. Мало ли от кого она могла родить ребенка, зачем ей понадобилось убеждать меня, что отец Ярослава именно Павлов? И потом, Лада ведь сама вполне справедливо заметила, что в завещании говорится, что часть своего имущества Павлов оставляет именно ей в качестве благодарности за прекрасную работу. Ей, Ладе Мещерской, Павлов оставил часть наследства, а вовсе не своему ребенку, которого он даже не соизволил признать официально. По документам Лада мать-одиночка. И никакая экспертиза не выведет на Павлова в качестве возможного отца. Так чего, спрашивается, Мещерская трясется от страха? Кого она боится? Калачева? Это предположение вновь заставило меня задуматься. Ведь Мещерская не видела Калачева с тех самых пор, как узнала о своей беременности. То есть минуло уже десять лет. Не видела, если верить ее собственному утверждению. Я хмыкнула. У меня ведь более чем достаточно оснований безоговорочно верить Мещерской. Не стану утверждать, что Ладочка патологическая лгунья, это уже крайняя степень. Но, похоже, она из тех людей, для которых ложь — одна из основ существования. Подспорье, так сказать. Не соврешь — не проживешь. Так вот, что касается Калачева. Может статься, что парочка была в многолетнем сговоре, и оба они так или иначе причастны к гибели Павлова. Ведь и Калачев солгал мне, что знать не знал, что у Настеньки была какая-то няня. О Мещерской и вовсе не упомянул ни единым словом. Допустим, они думали о том, что у них подрастает сын, и решили сделать все возможное, чтобы обеспечить его будущее. А заодно и свое, до старости обоим далеко. Мещерская и Калачев постоянно поддерживали связь и выжидали подходящего момента, чтобы осуществить свой замысел. А Лада все это время и так была в шоколаде. Вдобавок блаженный в своем неведении Павлов оставил им обоим кругленькую сумму. Чем не версия? Однако я тут же досадливо покачала головой. Если бы дело обстояло именно таким образом, Ладочка бы с пеной у рта продолжала доказывать мне, что знать не знает никакого Костика. Или на худой конец постаралась бы меня поскорее спровадить, а сама кинулась бы звонить своему возлюбленному и подельнику, чтобы предупредить о возможной катастрофе. И оба они постарались бы выкрутиться, не навлекая на себя подозрений. Особенно Мещерская. А что у меня, собственно, есть против нее? Смотрите, как мальчик похож на отца? Вы серьезно? Я представила, какую гримасу скорчит следователь Волков, если я заявлюсь к нему с подобным «доказательством». Однако вместо этого Ладочка в ярких красках расписала мне всю, так сказать, историю любви, не забыв выставить своего бывшего жениха в самом неприглядном свете. Нет, Мещерская и Калачев, конечно же, не сговаривались. Ладочка действительно питает к своему бывшему жениху отвращение и вовсе не жаждет сообщить ему, что в одиночку растит их общего ребенка. Более того, она панически боится, что сам Калачев каким-то образом докопается до правды. Но почему Лада так напугана? Уж что-что, а страх у нее был самый что ни на есть настоящий. В этом Мещерская не солгала, она действительно боялась. Однако причина ее страха была мне непонятна, и я не спешила исключать Ладу Мещерскую из подозреваемых. Припарковавшись возле своего подъезда, я едва успела выйти из машины, как буквально нос к носу столкнулась с Анастасией Павловой. — Наконец-то! — возвестила моя клиентка, переводя дыхание, словно только что пробежала марафон. — Куда вы исчезли?! Ваш телефон не отвечает, и дома вас нет! Вы нашли что-нибудь? Вы поможете Виталику? — Настя, давай поднимемся в квартиру и все спокойно обсудим. — Я решительно пресекла этот поток вопросов, заодно извлекая из сумочки телефон. Так и есть, батарея разрядилась. — Что-то стряслось? — поинтересовалась я, пропуская Анастасию Павлову в квартиру. Девушка выглядела очень взволнованной. — Я была у Виталика! — заявила Настя. — Ну, в смысле, на свидании. Меня сначала пускать не хотели, но мне удалось договориться через адвоката. Мы прошли на кухню, и я принялась варить кофе, не забыв заодно поставить телефон на подзарядку. Такой кофеманке, как я, просто немыслимо прожить без кофе более трех-четырех часов. Занимаясь приготовлением своего любимого напитка, я внимательно слушала Настю. Что-то произошло, пока я ездила в Самару? Иначе с чего бы юная Павлова так всполошилась. — Помогите, пожалуйста, Виталику! — Настя умоляюще сжала перед собой руки. — Он в таком ужасном состоянии, его там совсем замучили! Настя всхлипнула, и я поскорее поставила перед ней стакан с водой. Только истерики мне сейчас не хватало. Настя сделала несколько глотков и продолжала уже более спокойно. — Он уже готов признаться в убийстве, которого не совершал, — мрачно сообщила девушка. — Говорит, что толку упираться, все равно все повесят на него, больше не на кого. А так можно пойти на сделку со следствием, убийство по неосторожности. От злости я сжала кулаки. Понятно, кто внушает парню такие мысли. Ох уж этот Волков! — А что говорит адвокат? — поинтересовалась я, разливая по чашкам кофе. — Адвокат советует ничего не подписывать. — Правильно, — кивнула я. — Виталию надо держаться во что бы то ни стало. Напишет признание — обратного пути не будет. Настя вздохнула. — Я уже не знаю… — Она беспомощно посмотрела на меня. — Я хотела, чтобы его выпустили под залог, но они не соглашаются. Вы сможете помочь? Я с сомнением посмотрела на Настю. Похоже, отчаялся не только Виталик. — Настя, — осторожно начала я, — Виталия Сурикова подозревают в очень серьезном преступлении. И других подозреваемых у следствия на данный момент нет. Ты это понимаешь? Настя застыла с чашкой в руке, устремив на меня широко раскрытые испуганные глаза. — Вы хотите сказать, что Виталика посадят? — прошептала она. Мне стало ее жаль. — Я хочу сказать, что сейчас освободить Виталия под залог не представляется возможным, — пояснила я. — То есть пусть он продолжает сидеть в тюрьме как преступник?! — возмутилась Настя. — И все будут считать его настоящим преступником! А ведь он не… — Да, — перебила я рассерженную девушку, — пусть все считают его преступником. Пока. Так будет лучше. — Да чем это лучше, если невиновный окажется в тюрьме, а преступник будет разгуливать на свободе! — Теперь Анастасия смотрела на меня с неприкрытой ненавистью. — Я думала, что вы нам поможете, а вы!.. — Потому что, если настоящий преступник будет уверен, что за его преступление посадят Виталика, он скорее себя выдаст, — спокойно пояснила я, намеренно проигнорировав заявление клиентки о моей профессиональной несостоятельности. — Бред какой-то! — раздраженно фыркнула Настя, но я видела, что мои слова возымели действие. Девушка уже немного успокоилась и, возможно, пожалела о своей недавней вспышке. — И что вы успели предпринять? — поинтересовалась она, держа чашку обеими руками и неотрывно глядя на меня.