— Должно быть, все в отпуске, — предположила я. Анна Джонс открыла свой портфель и достала очки для чтения. — Боюсь, я не смогу прочесть по-чешски. Даниель подключил функцию перевода, и текст прямо на ее глазах изменился. — Они хотя бы имеют юридическую силу, эти бумаги? — спросил он. — Сложно оценить юридический текст, когда нет корректного перевода. Она попросила копию договора о продаже, чтобы потом ознакомиться с ней в спокойной обстановке. Даниель записал номер телефона и отправил ей снимки на почту — из портфеля донесся слабый звук виброзвонка, свидетельствующий о том, что они дошли до адресата. — Правда, я не знаю, хватит ли у нас средств, чтобы нанять юриста. Даниель явно разволновался. Я слышала это по напряженности, сквозившей в его голосе, ощущала исходящую от него нервозность. — Скорее всего этого даже не потребуется, — отмахнулась Анна Джонс. — Возможно, все дело в бюрократических пережитках прошлого. Уж поверьте мне, на то, чтобы старые привычки изменились, требуется время. Я сама выросла в таком же обществе и знаю, о чем говорю. Она попросила нас подробно, в деталях, изложить, как происходила покупка, спросила про дату и про то, как именно было составлено объявление о продаже, если оно у нас еще осталось. Из сети его, конечно, уже давно удалили, но Даниель читал и перечитывал его столько раз, что сейчас смог воспроизвести без запинки. Лаконичное и непритязательное, никаких пустых фраз о виде на реку, высоких потолках и разноцветных витражах, только площадь и количество комнат. Я намазала себе маслом еще один бутерброд, хотя была не голодна — дурацкая привычка есть, пока еда стоит на столе. Анна Джонс слушала, делала пометки, спросила, сравнивали ли мы цены на другие усадьбы в округе, отметила поспешность при заключении сделки. С того момента как Даниель нашел в интернете объявление о продаже и до того дня, когда сделка была заключена, прошло меньше двух недель — риелтор с самого начала был уверен, что мы ударим по рукам, и действовал очень напористо. — Думаете, здесь что-то не так? — осторожно поинтересовалась я. Анна Джонс не спеша выудила ложкой чайный пакетик и выжала последние капли заварки. — Как я уже сказала, все может оказаться в полном порядке. — А если нет? — спросил Даниель. — Тогда, возможно, вам придется нанять юриста. Даниель ударил рукой по столу и выругался по-шведски. — Ясно же, что все в порядке, — поспешила вмешаться я, — просто все дело в этой самой бюрократии, как вы и сказали. Кафка ведь родом из этих мест, верно? Анна Джонс улыбнулась и поблагодарила за чай, к которому она едва притронулась. После чего встала со скрипнувшего стула и, протянув на прощание Даниелю руку, пообещала приехать сюда снова. Я отправилась проводить ее: — Хотите взглянуть на сад? Она с благодарностью приняла мое предложение. Садовник уже побывал там и успел кое-что прополоть. При виде роз Анна Джонс выразила свое восхищение, что меня очень порадовало. К сожалению, на тот момент я не смогла вспомнить всех названий, но рассказала о габсбургской розе. Анна Джонс слушала с интересом. Самый крупный куст почти весь расцвел, обнажив пурпурную середину, и аромат стал гораздо сильнее. Конечно же, все в полном порядке. Просто Даниель любит переживать по любому поводу, воображая, что у него могут все отобрать. Мы внесли плату, все подписали, на бумагах стоит печать городских властей. Нет причин волноваться. — Вы должны извинить моего мужа, он сейчас сам не свой. — И это неудивительно, если вспомнить о том, что вы обнаружили в подвале. После такого кому угодно начнут мерещиться призраки. — Пожалуй, они начали мерещиться нам еще раньше, — пробормотала я, но больше не стала ничего говорить, ведь я обещала Даниелю. Трава склонилась под порывом ветра, чтобы в следующее мгновение вновь замереть неподвижно. И потом, я не упомянула о собственных снах, в которых мальчик из туннеля принимал облик моей сестры, умершей еще в детстве; а еще о звуках, которые чудились мне по ночам. Перед домом я остановилась, чтобы показать старинные садовые инструменты. Некоторые из них я вытащила наружу, чтобы почистить. — И вы нашли все это здесь, на усадьбе? — Анна Джонс тщательно осмотрела каждый предмет. Меня порадовало, что она проявляет такой интерес к тому, что другие посчитали бы обычным старым хламом. Там была мотыга со сдвоенным лезвием и еще одна, лезвие которой было направлено под углом в девяносто градусов, что-то вроде кривых клещей, топор с тонким лезвием, установленным не прямо, а наискось. Большую часть этих инструментов мы обнаружили в подвальных помещениях, в которые можно было попасть через внешнюю дверь в фундаменте дома, и в разрушенном кирпичном сарайчике чуть поодаль. Кроме того, там были вилы, о которые я споткнулась, гуляя по саду: поросшие травой, они до половины ушли в землю и их было трудно заметить. Я рассказала Анне Джонс о моей идее создать небольшой музей старины, чтобы сделать пребывание туристов здесь более запоминающимся. Тысячелетние традиции виноделия! А ведь часть виноградника действительно может оказаться очень старой. Я и сама слышала, как это глупо звучит. Меня охватила странная тревога, хотя я и старалась не поддаваться ей. — А тело, что вы нашли в подвале, как думаете, когда оно там очутилось? — спросила Анна. — Во всяком случае, после 1937 года, это точно. Видите ли, в том году в погреб заложили на хранение вино, и как-то с трудом верится, чтобы в тот момент там же находился мертвый человек. — И сколько же ребенку было… лет? — Десять, наверное. — Как вы поняли, что это мальчик? — На нем были башмаки. Грубые такие, мужские башмаки и что-то вроде кепки на голове. В общем, интуиция. Но я могу и ошибаться. — Выходит, останься он в живых, ему было бы сейчас за девяносто. Чисто теоретически в этом городке еще могут найтись люди, которые его знали. Анна Джонс осторожно прислонила мотыгу к стене. — А если это случилось позже, — продолжила я, — то шансов еще больше. — Так вы думаете, что его?.. — Анна Джонс окинула взглядом сад, заслонив глаза от яркого света козырьком ладони, — солнце уже стояло высоко в небе. Я запомнила эту паузу, мгновение тишины, ни птиц, ни насекомых, ни дуновения ветра. Она не закончила фразу. Но это было и не нужно. Убили, хлопнули, лишили жизни, прикончили. Слова сами пришли мне на ум, незримо повисли между нами. — Думаете, у вас получится теперь жить здесь? — сказала она наконец. — Ведь подобные события накладывают свой отпечаток, могут изменить все до неузнаваемости. Я медленно побрела по траве, раздумывая над ответом, которого я не могла ей дать. Анна Джонс остановилась возле оставшихся от ворот столбов в тени липы. Я спросила ее, довольна ли она своей поездкой. Должно быть, теперь она отправится домой в Англию. — Домой? — переспросила она, любуясь мощью дерева, его корнями, которые причудливо изгибались, прежде чем исчезнуть под землей. — Я больше не уверена в смысле этого слова. * * * В ту ночь мне снова приснилась моя сестра. Она умерла младенцем, но во сне она подросла и стала старше. Мальчик тоже был там. Они оба были живыми. Границы между подвалом и царством мертвых стерлись. Туннели под домом расходились в разные стороны, я вела полицию ложной дорогой и пыталась объяснить, что это какое-то недоразумение, когда ночную тишину нарушил телефонный звонок. Мобильник Даниеля. Он крепко спал, я видела в его несессере таблетки снотворного. Я перегнулась через него и, ухватив телефон, приняла звонок. Звонивший был мужчиной, я не разобрала его имени. Он представился переводчиком, хотя по-английски говорил с ошибками, и велел нам через час прибыть в полицейский участок. Сквозь щели жалюзи пробивался солнечный свет, времени было восемь ноль пять утра. Я растолкала Даниеля, позавтракать мы уже не успевали. Мы припарковали автомобиль на площади ровно в тот момент, когда часы на ратуше пробили девять, отдаваясь гулким эхом под сводами аркады. Переводчик ожидал нас в дежурной части. Он вручил каждому из нас свою визитную карточку и еще раз назвал свое имя — Антон Адамек. Крепкое дружелюбное рукопожатие, красивый мужчина. Густые волосы, бездонные глаза — я понимаю, что не должна обращать внимание на такие вещи, но все равно не могла ничего с собой поделать. Нас пригласили в комнату. Дубовый стол, голые стены, все те же серовато-бежевые обои. Пожилой комиссар оказался тем самым, что приезжал к нам в усадьбу, а вот его напарницу-женщину мы видели впервые. Йозеф Кралл. Элина Кавалека. У нее были распущенные вьющиеся волосы и декольте, которое смотрелось не слишком подходящим для службы в полиции. Они сели за стол, мы устроились напротив, переводчик слегка небрежно прислонился к торцу рядом со мной. Женщина-полицейская открыла ноутбук, разложила на столе папки, приготовила ручку, чтобы писать. Комиссар говорил короткими фразами с преувеличенно долгими паузами, чтобы дать время переводчику. — Я понимаю ваше желание узнать, что произошло. Боюсь, мне придется вас разочаровать. Потребуется время. Это случилось давно. Сложное расследование. Всех ответов мы все равно никогда не получим. Даниель сгорал от нетерпения: — Вы узнали, кем был этот ребенок? Можно ли назвать причину его смерти? Перевод был коротким, должно быть переводчик перевел только один из вопросов. А вдруг он вообще многое упускает? — Что касается возраста, то скелет сохранился на удивление хорошо, — глядя на экран ноутбука, слово взяла женщина. — Тело долгое время пролежало совершенно нетронутым, в подвальном помещении не оказалось ни насекомых, ни животных, которые могли бы причинить ему вред, за исключением… — тут она слегка наклонила голову к экрану, — костяшек пальцев. Повреждения так и не зажили, должно быть, покойный получил их, когда пытался прорыть выход или привлечь внимание. Форма черепа подтверждает, что это мальчик. Антон Адамек поднял руку, призывая ее к тишине, пока он переводит. Я зажмурилась и снова открыла глаза, но картинка никуда не делась. Похороненный заживо. Тонкие детские пальчики лихорадочно скребут землю в отчаянной попытке выбраться наружу. — После смерти, — тем же ровным тоном продолжила женщина, — условия данного места способствовали довольно быстрой мумификации трупа. Сухой воздух наравне с сильным истощением… — Простите? — На полу было замечено несколько пустых бутылок, предположительно от вина. Если ребенок употребил перед смертью алкоголь, это могло ускорить процесс. — Мумификация? — Воображение мгновенно перенесло меня в старые фильмы ужасов. Спеленатые тела в египетских пирамидах. Виденное мною тело совсем не походило на мумию в привычном представлении этого слова. Кожа, такая тонкая и хрупкая, ощущение, что она натянута на скелет. — Как такое возможно? Элина Кавалека оторвала взгляд от экрана: — Как я уже сказала, этому благоприятствовали условия внешней среды. Сухое помещение, отсутствие насекомых. Наравне с внутренними причинами. Вполне вероятно, он голодал, что наряду с приемом алкоголя создает благоприятные условия для создания так называемой спонтанной мумии. — Создания чего? — Спонтанной мумии, — озадаченно повторил переводчик. На всякий случай он еще раз уточнил у полицейских, после чего подтвердил, что они имели в виду именно это.