— Вот так! — крикнул он. — Теперь массер Боб победить! О, массер Боб не бояться никакой медведь и никакой smelling beast![116] Пусть все массеры приходить и смотреть, как массер Боб убивать хищный зверь! Но никто не рискнул подойти ближе, ибо негр источал такой «аромат», что остальные, хотя и находились на приличном удалении, зажали носы. — Почему не приходить? — вращал белками глаз негр. — Почему не праздновать победа с массер Боб? — Да ты, приятель, никак с ума сошел? — отозвался Толстяк Джемми. — Кто теперь рискнет подойти к тебе? Да ты благоухаешь хуже любой заразы! — Да, массер Боб дурно пахнуть. Массер Боб сам это видеть! О, о, кто мочь выдержать этот чад! Лицо негра исказилось в ужасной гримасе. — Выбрось эту падаль! — крикнул ему Олд Шеттерхэнд. Боб попытался выполнить этот совет, но не смог. — Его зубы слишком глубоко в рука массера Боба! Массер Боб никак не открывать пасть вонючки! Чернокожий мотал и дергал рукой во все стороны, но все напрасно. — Гром и молния! — кричал он в гневе. — Не вечно же скунс быть на руке массер Боб! Разве не быть тут ни один хороший, добросердечный человек, кто помочь бедный массер Боб? Его стенания разжалобили саксонца. Отзывчивое сердце Хромого Фрэнка дрогнуло, и он решился-таки избавить негра от мертвого скунса. Фрэнк стал приближаться к Бобу, но, разумеется, очень медленно, приговаривая: — Послушай, любезный Боб, я хочу попробовать помочь тебе. Хотя на нюх ты ароматен, моя человечность все же сумеет преодолеть и это. Но только при условии, что ты не коснешься меня! — Массер Боб не подходить к масса Фрэнк! — заверил негр. — Ну хорошо! Но и твоя одежда не должна касаться моей, иначе мы провоняем на пару, а почетное право носит этот запах я все же хочу оставить за тобой. — Масса Фрэнк только подходить! Масса Боб быть очень осторожен! В самом деле: то, что маленький саксонец приближался сейчас к черному, было сродни геройству. Даже такие отважные люди, как Виннету, Олд Шеттерхэнд, Джемми и Дэви, не рискнули бы проделать подобное. Задень Фрэнк хоть чем-нибудь то место на одежде Боба, куда попала жидкость, его сразу же постигла бы также участь отверженного, если бы он не предпочел навсегда распрощаться со своим платьем. Чем ближе он подходил, тем сильнее и отвратительнее становилось зловоние, ударявшее прямо в нос. Но саксонец держался стойко. — Ну, протяни-ка мне руку! — приказал он Бобу. — Подобраться к тебе совсем близко я все же не рискну. Негр подчинился требованию, и саксонец осторожно взял одной рукой верхнюю, а другой — нижнюю челюсть зверя, чтобы попытаться разжать его зубы. Это удалось ему, но ценой поистине нечеловеческих усилий. Нет сомнения, что Фрэнк разорвал пасть скунсу, иначе бы просто ничего не получилось. Сделав это, он быстренько поспешил ретироваться — от нервного напряжения и смрада у него кружилась голова. Негр был безумно рад своему освобождению. Хотя его рука кровоточила, он не обращал на это внимания, а кричал: — Итак, теперь массер Боб показать, какой мужественный он быть. Верить ли теперь все белые и красные массеры, что Боб не бояться? С этими словами он двинулся к своим спутникам. В тот же миг Олд Шеттерхэнд поднял ружье и направил его Бобу в грудь, приказав: — Остановись, иначе я стреляю! — О небо! Почему хотеть застрелить бедный, добрый массер Боб? — Потому что ты заразишь нас, если прикоснешься. Быстро беги вниз по потоку как можно дальше и швырни всю свою одежду в ручей. — Сбросить одежда? Массер Боб будет отдавать его красивый пиджак и прекрасные штаны с жилет? — Все, все! Потом вернешься к нам и сядешь тут, в пруду, чтобы вода была тебе по горло. Давай, быстрее! Чем дольше ты будешь медлить, тем дольше это зловоние будет сидеть на тебе. — Что за несчастье! Мой прекрасный костюм! Массер Боб постирать его, и тогда он больше не пахнуть! — Нет, массер Боб подчинится мне, иначе я сейчас же застрелю его, — произнес с улыбкой Олд Шеттерхэнд. — Ну, раз, два, тр..! Он шагнул к негру с поднятым ружьем. — Нет, нет! — взмолился тот. — Не стрелять! Массер Боб убегать, быстро, очень быстро! Негр молниеносно исчез в ночной тьме. Конечно же, Олд Шеттерхэнд говорил все это не всерьез, но лучшего средства заставить Боба повиноваться сейчас не было. Тот вернулся довольно быстро и теперь должен был хорошенько отмыться в воде. В качестве мыла он получил мешанину из медвежьего жира и древесной золы из костра. — Как жаль прекрасный жир медведя! — причитал чернокожий. — Массер Боб смочь натереть волосы этот жир и сделать себе много красивые кудряшки. Массер Боб быть славный ringletman[117], ибо он смочь заплетать длинные косички, очень длинные. — Не забудь помыться! — засмеялся Джемми. — Думай сейчас не о своей красоте, а о наших носах! Черный, несмотря на то, что сбросил с себя костюм и сидел в воде, продолжал распространять тяжелое зловоние. — Сколько же торчать здесь массер Боб и мыться? — спросил он. — Пока мы останемся тут, а стало быть, до утра. — Столько массер Боб не выдержать! — Ты должен выдержать. Другой вопрос — вынесет ли это оставшаяся форель?! — Толстяк переглянулся со своими спутниками. — Не знаю, есть ли у рыб органы обоняния; если — да, то твоему визиту они не очень-то обрадуются. — А когда массер Боб иметь право забрать свой костюм, чтобы его тоже стирать? — Никогда. Он останется там, где ты его бросил, поскольку стал непригодным. — Что же теперь носить бедный массер Боб? — Дело, конечно, скверное. Твоим вещичкам нет замены. Тебе, пожалуй, придется облачиться в шкуру гризли, которую сегодня добыл Мартин. Но не горюй уж очень-то. Может, в Скалистых горах мы отыщем склад какого-нибудь первобытного портного, и ты сможешь обзавестись чулками и юбкой. А до тех пор тебе придется быть в арьергарде нашего отряда, потому что, по меньшей мере, ближайшие восемь дней тебе нельзя будет и близко к нам подходить. Так что, чем сильнее ты будешь тереть себя, тем скорее улетучится этот мерзкий запах. И Боб тер себя, не жалея сил. Лишь голова бедолаги маячила над водой, а его неописуемые гримасы продолжали вызывать улыбки у тех, кто бросал на него взгляд. Глава девятая ХРАБРЕЦ, ИЩУЩИЙ ЛЕКАРСТВО Все остальные снова собрались у лагерного костра. Естественно, разговоры крутились вокруг трагикомичного происшествия с Бобом. Когда эта тема была исчерпана, Длинному Дэви напомнили, что наступила его очередь рассказать какую-нибудь историю из собственной жизни. И он поведал о встрече с одним старым траппером, слывшим виртуозом стрельбы. Закончив описывать его удивительные трюки, янки заметил: — Но это еще что! Есть стрелки и получше. Я знаю двоих парней, которых до сих пор не задела ни одна вражеская пуля! И оба они сейчас здесь, среди нас. Я имею в виду Виннету и Олд Шеттерхэнда. Сэр, будьте так добры, расскажите нам что-нибудь о себе. Вы же столько пережили, что вам стоит тряхнуть рукавом, чтобы приключения сотнями высыпались из него! Последние слова были обращены к Олд Шеттерхэнду. Но тот не ответил Длинному Дэви. Он лишь глубоко вдохнул воздух, словно старался уловить какой-то едва ощутимый запах. — Да, этот парень благоухает будь здоров! — заметил Джемми, думая, что Олд Шеттерхэнда беспокоит запах, исходящий негра. — Нет-нет, негр здесь ни при чем, — заметил Олд Шеттерхэнд, взглянув на своего жеребца, который секундой раньше прекратил жевать траву и тоже поставил нос по ветру. — Похоже, вы почувствовали что-то еще? — осведомился озабоченный Дэви. — Пока не знаю, но думаю, что досказать мою историю до конца мне не удастся. — Почему? Вместо ответа Олд Шеттерхэнд вполголоса обратился к Виннету: — Теши-ини![118] Остальные не понимали языка апачей. Виннету кивнул и положил руку на свое знаменитое Серебряное ружье. Конь Олд Шеттерхэнда, фыркая, повернул голову к огню. Его глаза блеснули. — Иш-хош-ни! — приказал ему охотник, и тот сейчас же улегся в траву, не выказывая ни малейшего беспокойства. Олд Шеттерхэнд тем временем потихоньку, осторожно подтягивал к себе свой штуцер, Джемми, заметив это, решил уточнить: — Что там такое, сэр? Ваш конь, кажется, что-то учуял? — Наверное, ты был все-таки прав, и его беспокоит «аромат» Боба, — попытался успокоить Толстяка охотник. — Но вы оба взялись за оружие! — Я просто хочу поговорить с вами о «выстреле с бедра». Пожалуй, вы уже слышали о нем? — Естественно! Хотя сейчас все разговаривали по-английски, Фрэнк не преминул вставить на своем саксонском диалекте: