— Стреляет То-Кей-Хун, вождь ракурро-команчей! Я готов! Но что я вижу? У него сперло дыхание от страха? Мои слова чуть не подбросили его вверх. Глаза команча яростно слезились. — То-Кей-Хун готов? — спросил Тателла-Сата. — Нет! Я не готов! — воскликнул тот, вскочил и, так же, как Тусага Сарич, быстро помчался прочь. Становилось уже просто смешно. — Очередь Киктахан Шонки, вождя сиу! — напомнил я. Но тот крикнул: — Олд Шеттерхэнд — шелудивый пес, подлец и мерзавец! Он крадет «лекарства»! Мое тоже у него? — Да, — ответил я, а жена повесила поверх предыдущих новый талисман, но только пока один пояс. Увидев это, старый индеец язвительно ухмыльнулся. — Неужели Олд Шеттерхэнд думает, что я тоже убегу? Моя пуля не промажет, потому что половина «лекарства» недействительна! А другой половины нет! — Вторая тоже у меня. Пусть Киктахан Шонка убедится в этом! — Я взял у жены лапки собаки и поднял их так, чтобы краснокожий смог их разглядеть, а потом повесил их туда, где им надлежало висеть. Вождь просто оцепенел от ужаса. Он буквально зашипел на меня: — Неужели шелудивые псы всемогущи? Кто дал тебе то, что я потерял? — Никто. Я нашел этот талисман. — Где? — На ступенях Утеса Дьявола, где совещались вожди сиу и юта. Они ждали там Олд Шеттерхэнда и хотели схватить его. Пока они разговаривали друг с другом, раздался голос Великого Духа. Они испугались и пустились в бегство, и ты потерял парик и половину «лекарства». Парик тебе потом принесли. А половину лекарства я спрятал у себя, чтобы добавить ее к другой половине. — Так ты подслушал нас? Там, на Утесе Дьявола? — Да. — Уфф, уфф! Старик весь съежился, и казалось, что он хотел умереть. — Я готов к схватке, — обратился я к Хранителю Большого Лекарства. — Киктахан Шонка тоже готов? — спросил тот. Вождь команчей поднял голову и подал своим людям знак. Двое из них подняли его, помогли сесть на лошадь и пошли рядом. Остался Тангуа, отец Пиды, — самый яростный и непримиримый мой противник. Он сидел, словно парализованный, на земле, закрыв глаза и сжав двустволку. Я сказал: — Тангуа, старейший вождь кайова, приказал Пиде написать мне следующее: «Если у тебя есть мужество, приходи сюда, к горе Виннету! Одна-единственная пуля, которая у меня осталась, истосковалась по тебе!» Так вот, я пришел! Я здесь! А где твоя пуля? Пока я говорил, Душенька повесила мне на грудь последнее «лекарство». Он открыл глаза, взглянул на него и сказал: — Я так и думал. И мое у тебя. Я не стреляю в «лекарство». Я отказываюсь от своего выстрела. Но прошу тебя об одном: через положенную минуту пусти мне в сердце пулю! А когда я умру, положи мое «лекарство» в могилу. — Нет! — ответил я. — Тогда я в тебе ошибся. Я ненавижу тебя, как никого другого! Я хочу твоей смерти! Я сделал бы все, чтобы добиться ее! Но я всегда считал тебя честным противником! — Ты ошибаешься. Я честен, но я не твой враг и не буду стрелять в тебя. Я не хочу твоей смерти, а потому ничего не должен класть в твою могилу, тем более твое «лекарство». — Что ты собираешься с ним делать? Уничтожить? — Нет. Ваши «лекарства» не принадлежат мне. Я не оставлю их себе. Но кому я их отдам, этого пока еще не могу сказать. Это вы должны решить сами. — Как «сами»? Мы вчетвером? — Да. Я испытаю вас. Если вы достойны, получите ваши «лекарства» обратно. Если нет, то я передам их Тателла-Сате. Он — Хранитель Большого Лекарства, а потому добавит их к своему собранию, чтобы дети ваших внуков узнали, что их прадеды были ничтожными людьми. Итак, я дарю тебе жизнь, но не дарю тебе «лекарство». Заслужи его! Я сказал. Хуг! — С этими словами я поднялся. Душенька тоже. Встал и Тателла-Сата, громко возвестив: — Поединки окончены. Олд Шеттерхэнд победил. Победа без крови — это десятикратная победа! Мы вернулись к лошадям. Я подъехал к Тангуа и сказал: — Я друг Тангуа, вождя кайова. Все равно — ненавидит он меня или нет. Но ради тебя самого я желаю, чтобы ты стал относиться ко мне лучше, чем прежде. Не скажет ли Тангуа мне что-нибудь? — Я ненавижу тебя и буду ненавидеть всегда! — прошипел он. — Я буду преследовать тебя до самого твоего конца! — Или до твоего. — Мне все равно! — Тогда я прошу, опять же только ради тебя самого: избавься хотя бы от комитета и ничего не предпринимай против тех, кто борется с ним. — Нет! Я поступлю наоборот. — Поверь, это погубит тебя и твое племя. В этот миг он вскинул ружье и крикнул угрожающим тоном: — Молчи! Если ты не уйдешь, я всажу тебе в лоб две пули! — Рискни — и ты труп! — произнес я, указав на Паппермана, который незаметно подкрался к Тангуа, а теперь приставил дуло револьвера к его голове. — Сначала вы все вместе собирались выступать против памятника, а теперь присоединились к комитету, чтобы сражаться с его противниками. Достойно ли это вождя? Ты хочешь моей гибели, но я, несмотря на это, предупреждаю тебя со всей искренностью: берегись Долины Пещеры, и прежде всего — самого грота! Тут он изогнулся как кошка, окинул меня подозрительным взглядом и спросил: — Что с пещерой и долиной? — Спроси у самого себя. Однажды ты уже выступил против меня и тебе пришлось поплатиться! Твоя жизнь стала жизнью калеки, а не вождя по твоей собственной вине! Теперь, на склоне лет, ты снова выступаешь против меня. Подумай о последствиях. То, что случится лично с тобой, — твое дело, ты сам себе хозяин. Но если пострадают твой сын, семья и племя, Маниту будет судить тебя, когда ты появишься в той жизни, которую вы называете Страной Вечной Охоты. Он спросит тебя о твоем «лекарстве». Что сможешь ты ответить? Я все сказал. Хуг! Я пришпорил коня и ускакал в том же сопровождении, в котором прибыл. Друзья со всех сторон радостно приветствовали меня. Враги вели себя тихо. Только когда мы проходили мимо толпы рабочих, я услышал угрозы в свой адрес, которые резанули мой слух. Меня это, честно говоря, удивило. Какие причины у них так ненавидеть неизвестного им человека? Когда я спросил об этом у Тателла-Саты и Молодого Орла, вездесущий Папперман тут же постарался разъяснить: — Да, рабочие ненавидят вас, мистер Шеттерхэнд. Они рассержены на вас, все до одного! И они этого не скрывают. Они знают, что вы категорически против постройки памятника. Они утверждают, что вы хотите лишить их средств к существованию. Несколько дней назад они провели тайное собрание, где обсуждали вопрос, как им освободиться от Олд Шеттерхэнда и Тателла-Саты. Кстати, на этом собрании присутствовали господа из комитета. — Ах вот как! Важная новость! Откуда вы это знаете? — От Зебулона Энтерса! — Не от Гарримана? — От Зебулона. Я знаю, что вы доверяете ему гораздо меньше, чем его брату, но с тех пор, как он понял, что ему суждено быть обманутым, он стал совсем другим! Сегодня вечером братья тайком придут ко мне. Я посоветуюсь с ними… — Не спросив меня? — Не волнуйтесь! — ответил он. — Как только я услышу что-нибудь важное, я тотчас явлюсь к вам. Больше всего о вас говорят в кантине [78]. — В какой кантине? — В бараке возле каменоломен, где обедают рабочие. — Вы знаете эти места, мистер Папперман? — Да. — А я нет. Я должен скакать туда прямо сейчас, до наступления сумерек. — В костюме вождя? — засмеялась Душенька.