— Ни один бледнолицый не имеет права находиться у горы Виннету. — Кто запретил это? — Комитет. — Кому принадлежит гора Виннету? Может, комитету? — Нет, — немного смутившись, ответил индеец. — Тогда этот комитет не имеет права ни приказывать, ни запрещать! Я послал было коня вперед, но крепкая рука краснокожего схватила за поводья. — Я должен задержать вас! — повысил голос воин. — Вам придется повернуть назад. — Попробуйте! С этими словами я поднял коня на дыбы, крепко пришпорив его. Индеец в страхе отпрянул. Трое других попытались было задержать Паппермана и Душеньку, но мой конь вклинился между ними, вынудив людей отпрянуть. Папперман ликовал: — Хотели заставить меня свернуть с дороги?! Макша Паппермана?! Кто рискнет схватить меня умрет на месте! Он подъехал к воткнутым в землю копьям — и вот уже два у него в руках. Я проделал то же самое с другими двумя. — Вот так! — снова рассмеялся он. — Кто хочет жить — прочь с дороги! Живо! Часовые были людьми молодыми. Самому старшему из них я бы и тридцати не дал. А значит, никто из них не обладал боевым опытом времен «индейских войн». Внезапно оказавшись в затруднительном положении, они просто не знали, что делать. Им не оставалось ничего другого, кроме как вскочить на своих лошадей и помчаться следом за нами. Они кричали вдогонку, чтобы мы вернули им копья, остановились и подождали, пока они не известят своих. Только после этого нам скажут, можем ли мы продолжать двигаться или нет. Поскольку в наши планы не входило выставлять их на позор перед соплеменниками, мы бросили им копья, но не остановились. Индейцы не осмелились больше препятствовать нам, а просто скакали позади, ведя за нами наблюдение. По прошествии примерно часа мы наткнулись на второй пост, тоже из четырех часовых. Эти люди так же тщетно пытались нас задержать. Теперь первые четверо почувствовали себя увереннее и стали действовать более активно. Тогда я дал нашему отряду команду остановиться, спешился и подбежал к мулу, несшему мой чемодан. Быстро открыв его, я вытащил два револьвера и прицелился в преследователей. До них было шагов двадцать пять, и долго целиться мне не пришлось. Я сделал подряд восемь выстрелов, расколов у команчей древки всех восьми копей. Так же быстро я перезарядил оружие, вскочил в седло и крикнул: — Я целился в копья, но в следующий раз моими мишенями станете вы! Примите к сведению! Мы поскакали дальше. Посовещавшись, преследователи снова двинулись за нами, не рискуя больше приближаться. Прошел еще час, и показался очередной пост из четырех человек, вооруженных копьями, которые присоединились к скачущим позади нас соплеменникам. Это позабавило Душеньку. — Теперь их ровно дюжина, — улыбнулась она. — А нас только трое и одна женщина! И это храбрые красные воины, о которых столько рассказывают? И это команчи, которых считают самыми отважными из всех индейцев? — Просто они еще молоды, — объяснил я. — Небольшой боевой опыт — и они не посрамят своих отцов! Такой прыти они от нас не ожидали, только и всего. До следующего поста нам пришлось ехать целых полтора часа. Это был большой блокгауз, возле которого в беспорядке валялись короткие бревна, употребляемые вместо скамеек. Людей здесь оказалось больше. Я насчитал десять человек: восемь индейцев и двое белых. С первого же взгляда я понял, что белые подчеркнуто отделяли себя от краснокожих — они сидели в сторонке, закусывали и пили бренди. Но подъехав ближе, я обнаружил, что ошибся: это были не белые, а индеец и метис, одетые по-европейски. Метисом оказался Оки-Чин-Ча, Антоний Пэпер, а индеец при нашей первой встрече представился как мистер Ивнинг, «агент по всевозможным делам и вопросам». Рядом валялись их ружья и несколько подстреленных птиц. Узнав нас, оба вскочили как по команде. — Эй! — крикнул Пэпер. — Это же мерзкий Бартон со своим синерожим приятелем! Так вот почему Молодой Орел так быстро скачет сюда: он хочет провезти их незаконно. Эй, задержите их! Им нельзя ехать дальше. Схватите их! Приказания относились к индейцам. Но Ивнинг предостерег своего спутника: — Не торопитесь. Такие люди способны на все. Мы не обратили ни малейшего внимания на их крики и направили своих лошадей к реке, на водопой. Пока мы это проделывали, двенадцать незадачливых охранников сообщили своим о случившемся. Хотя мы не слышали, о чем шла речь, легко могли представить, что команчи вряд ли рассыпали похвалы в наш адрес. — Неужели этот Пэпер настолько глуп, что снова свяжется с тобой? — спросила Душенька, посматривая на метиса. — Очень вероятно, — ответил я. — Такие люди воспринимают урок не сразу. — Ты снова будешь драться? — Нет. — Слава Богу! Я не могу на это смотреть. — Здесь защищаться можно по-иному. Едва я это сказал, как метис подошел к нам своей неподражаемой походкой и сказал: — Вы мой враг, мистер Бартон. Сегодня рассчитаемся. И сполна! Я не ответил. — Вы оглохли? Если бы у меня были наручники, я тотчас надел бы их на вас, потому что такие мерзавцы… Он не договорил, потому что я схватил его двумя руками за пояс, поднял и швырнул в реку. — Помог… — успел прокричать он в полете, после чего плашмя шлепнулся в воду, подняв фонтан брызг. — Помогите! Помогите! — заорал он не своим голосом, давясь водой и пытаясь грести к берегу, уносимый прочь быстрым течением. — Вытащите его! — крикнул команчам Уильям Ивнинг. — Не дайте ему утонуть! Индейцы поспешили спасти тонущего. Я же тем временем подошел к агенту, вежливо улыбнулся и отвесил такой же, как он тогда, на Наггит-циль, любезнейший поклон, повторив его собственные слова: — Мы пришли сюда по очень важному для нас делу. Мы полагали, что никого тут не застанем. Так вот, ваше присутствие мешает нам! Он уставился на меня с немым удивлением. — Вы не понимаете? — задал я его же вопрос. Только теперь он вспомнил недавнюю сцену и стал догадываться, что оружие противника обращено против него самого. — Конечно, — ответил он. — Достаточно ясно. — Ну и? — Вы хотите, чтобы мы удалились? — Да. — Когда? — Сейчас! В противном случае могу помочь. С этими словами я вытащил револьвер. Одновременно Папперман схватился за свой. — Мы уже идем. Уходим! — быстро заверил агент. — Вон ведут мистера Пэпера. Надеюсь, страх не сковал его силы до такой степени, чтобы он не смог сесть на коня. — Если такое с ним случится, я снова готов оказать помощь. Чья это шляпа висит там, на ветке? — Мистера Пэпера. — Тогда смотрите внимательно, что будет дальше. Оки-Чин-Чу напоминал жалкую мокрую курицу, и сегодня можно было не ждать от него неприятностей. Он поспешил в блокгауз, но еще не успел скрыться в дверях, как я поднял револьвер и выстрелил в шляпу. Пэпер вздрогнул. Я указал на простреленный головной убор и заметил: — Вот ваша шляпа! Теперь очередь любого, кто попытается арестовать меня. Даю мистеру Антонию Пэперу пять минут. Если он не уберется отсюда, то такая же дыра будет в его голове. Прощайте, мистер Ивнинг! Надеюсь, вы тоже поторопитесь покинуть это место. В этот момент Папперман тоже поднял свой револьвер, прикрикнув: — Пять минут, не больше! Потом пуля одному и пуля другому! Тут мистер Оки-Чин-Ча подхватил продырявленную шляпу, нахлобучил ее на голову и помчался к своей лошади. А агент кинулся собирать все, что выложил из седельной сумки, в том числе и бутылку бренди, затем взял два ружья — Пэпер в испуге совсем забыл про свое. Не прошло и пяти минут, как оба ускакали прочь, ни разу не обернувшись. По лицам команчей я бы не сказал, что они сильно огорчились по поводу происшедшего. Ничто не импонирует индейцам больше, чем мужество и сила. Последствия сказались тут же. Старший из них подошел к нам и спросил: — Как я слышал, мои белые братья знают Олд Шурхэнда? — Да, — ответил я. — И Апаначку, нашего вождя? — И его тоже. Я знаю и Янг Шурхэнда, и Янг Апаначку. Оба отца и оба сына считают меня своим другом. — Они говорили тебе, что здесь должно произойти? — Да. Они написали мне. Они пригласили меня к горе Виннету. — Эти письма у вас с собой?