Ближе к одиннадцати мы отправились в путь и дали Папперману наказ, если утром он нас не дождется, осторожно провести разведку. Мы прихватили с собой револьверы, хотя и не думали, что они нам пригодятся. Подъем оказался тяжелее, чем раньше, поскольку пришлось тянуть за собой лестницу. Я лез первым, за мной — Душенька, Молодой Орел — позади. Наконец, добравшись до самого верха, мы спрятали лестницу в глубокой выемке, погасили свечки и вылезли наружу. Над нами нависал купол звездного неба. Ярко сияла луна. Матово-серебристый свет исходил от зеркала озера, застывшего в обрамлении береговых зарослей. Долго ждать нам не пришлось — вскоре мы заметили медленное движение расплывчатых фигур индейцев. Многие тащили связки дров и хвороста. Мы насчитали тридцать четыре человека. Разглядели мы и носилки, на которых несли вождя кайова. Дождавшись, пока последний индеец не исчезнет внутри храма, и мы проскользнули внутрь, погрузившись в кромешную тьму. Снизу доносился едва различимый таинственный шорох. Никто не разговаривал. Похоже, все было заранее и подробно спланировано. Вдруг внизу вспыхнула искра, потом еще и еще. Появились маленькие огоньки, и вскоре запылали четыре костра, образовав квадрат, в середине которого возвышался алтарь. Вокруг каждого костра расположилась группа индейцев во главе с вождем. Дым не причинял нам беспокойства, исчезая через отверстия с противоположной стороны. Свет огня едва-едва пробивался наверх, и в мерцании пламени все пришло в движение: ниши, мумии, скелеты, кости… Душенька схватила меня за руку и прошептала: — Как все необычно! Это пугает меня! — Хочешь уйти? — улыбнулся я. — Нет, нет! Ведь такое никогда не повторится. Подумать только, мы как будто в аду! Слова ее не были преувеличением, но я уточнил, что мы в чистилище. Фигуры внизу были жалкими душами, собравшимися вершить свое последнее черное деяние. Пока я об этом раздумывал, прозвучали первые слова: — Я Ават-Това, шаман команчей. Я говорю: пришла полночь! — Я Онто-Тапа, шаман кайова. Я возвещаю о начале переговоров! — вторил ему другой голос. — Пусть начнутся! Пора начинать! — по очереди произнесли другие вожди. Мы и теперь не могли узнать лиц говоривших — мы видели только их фигуры и слышали голоса, доносящиеся и в самом деле как из преисподней. Тем временем к алтарю подошел шаман команчей и произнес: — Я стою перед священным хранилищем «лекарств». В храме нашего старого, знаменитого брата Тателлы-Саты висит гигантская шкура давно вымершего серебристого льва, на которой написано следующее: «Храните ваши „лекарства“! Бледнолицый переправится через Большую Воду и преодолеет широкие прерии, чтобы забрать их у вас. Если он хороший человек, он принесет вам настоящую благодать. Если нет, то от него придет великое горе во все ваши поселки и вигвамы!» Потом к алтарю вышел шаман кайова. — А рядом со шкурой серебристого льва висит шкура большого военного орла, на которой написано: «Потом появится герой и назовут его Молодым Орлом. Он три раза облетит Скалу Лекарства и снизойдет к вам, чтобы вернуть все, что отнял бледнолицый». Я спрашиваю вас, верховные вожди четырех союзных племен, останетесь ли вы верны решениям, которые были приняты вами сегодня? — Будем верны, — прозвучало в ответ. — И вы готовы сложить здесь ваши «лекарства» под залог, чтобы все, что вы будете делать, исполнилось? Раздалось громкое многоголосое «да!». — Тогда несите их сюда и оставьте здесь! Вожди так и сделали. Даже Тангуа заставил поднести себя к алтарю, чтобы собственной рукой возложить на него «лекарство». Киктахан Шонка посетовал: — Здесь лишь половина. Другая потеряна в пути, когда Маниту отвернул от меня свой взор. Скоро он снова обернет ко мне свой лик, чтобы уберечь от потери и этой половины. Груз моих зим тянет меня к могиле. Неужели мне после смерти суждено остаться без «лекарства» и быть обреченным на вечные скитания? Хотя бы ради моего спасения я должен сделать все, чтобы сдержать сегодняшнее обещание! Индейцы подняли плиту с алтаря, а потом, когда все «лекарства» были спрятаны внутри, снова положили ее на место. Затем сверху наложили хворост и разожгли костер. Естественно, по-индейски: появился лишь маленький огонек, едва поглощающий кучу дров, которые постоянно подкладывали назначенные заранее воины. Это был костер совета, возвестивший о его начале. Собрание проходило очень торжественно. Конечно, все началось с церемониальной трубки мира. Несмотря на то, что вожди и раньше уже неоднократно совещались, речи лились рекой. Кое-какие даже можно было назвать образцом индейского ораторского искусства. Мой мозг лихорадочно работал, чтобы не упустить ни единого слова. Результат переговоров оказался следующим: четыре племени планировали нападение у горы Виннету на лагерь апачей и их союзников, в результате чего праздник чествования вождя апачей должен быть сорван. Одновременно они надеялись завладеть большой добычей и всеми сокровищами, которые сейчас потоками стекались в этот лагерь — ведь почитатели Виннету добровольно сдавали наггиты и другие драгоценные металлы. Их жертвовали целые племена, кланы или просто энтузиасты почитатели. Индейцы намеревались остаться здесь, у Темной Воды, еще несколько дней, чтобы отдохнуть от долгой, утомительной поездки, а потом совершить марш к некому месту, которое называли Долиной Пещеры. Эта долина лежала вблизи горы Виннету и могла, как утверждалось, скрыть такое большое количество воинов. Оттуда, из укрытий, они и должны будут потом напасть на апачей и их друзей. После принятия решения все замолчали, но продолжали сидеть глядя в костер, пока в ночи не растворился последний уголек. Индейцы покинули храм так же, как и вошли: тихо, неторопливо, один за другим. Душенька перевела дух: — Ну и вечер! Ну и ночь! Такого я никогда не забуду! Что будем делать теперь? — Спустимся и заберем «лекарства», — ответил я. — Разве мы имеем на это право? — Нам никто не запрещал. Конечно, ни один индеец не рискнул бы прикоснуться к ним. Для нас же это просто вынужденная необходимость. Молодой Орел все слышал, но ничего не сказал. Мы снова зажгли свечки, вытащили лестницу, после чего осторожно спустились вниз. Тут юный апач обратился ко мне на своем родном наречии: — Ты в самом деле хочешь их забрать? — Да, безусловно, — ответил я. — Они — сила в моих руках, причем огромная и благословенная! — Понимаю. Но я индеец и прекрасно знаю значение и неприкосновенность талисманов — лекарств, которые лежат здесь. Знаешь ты, что подсказывает мне мой долг? — Догадываюсь. Ты должен помешать мне даже прикоснуться к ним. И можешь даже применить силу. Но разве я намереваюсь осквернить их, посягнуть на их святость, повредить? — Нет. Таких намерений у тебя нет. Ты Олд Шеттерхэнд, а я просто мальчишка. Борьба с тобой грозит мне смертью. И все же я прошу тебя выслушать одно условие. — Хорошо. — Если ты хочешь быть бледнолицым посланцем серебристого льва, являющегося нам, чтобы забрать наши «лекарства», то позволь мне тогда стать посланцем военного орла, который спустится с горы Виннету, чтобы вернуть «лекарства» своим братьям! — Ты сможешь? — Если ты решишь, то смогу. — Летать? — Да. — Три раза вокруг горы? — Да. Настал кульминационный, даже великий по своей значимости момент! Он заговорил о полетах. Он так уверял, что сможет их совершить, что у меня вскоре не осталось никаких сомнений. Он имел в виду самый настоящий физический полет. Но я думал и о полете духа, который он, представитель помолодевшей нации, должен был совершить, если хотел вернуть утерянные за многие столетия «лекарства». И я испытывал огромное, можно даже сказать — святое к нему доверие. — Я верю тебе. А сейчас возьму их, но передам тебе по первому твоему требованию. — Тогда твою руку! — Вот она! Крепкое рукопожатие решило исход дела. — Так возьми их! — произнес он и взялся за плиту, чтобы помочь мне отодвинуть ее. Она все еще была горячей. Когда я забрал «лекарства» из открытого алтаря, мы задвинули плиту на прежнее место, а потом покинули храм. С этого момента наше пребывание у Темной Воды завершилось. Мы пробыли здесь совсем немного, но результатами были полностью удовлетворены. Глава шестая НА ГОРЕ ВИННЕТУ Неделю спустя мы в последний раз заночевали у Клеки-Толи, что с языка апачей переводится как Белая река, и рано утром направились вверх по ее течению. Каскады воды оживляли унылые окрестности, а белая пена бурлящего потока и дала реке ее название. Энтерсов у Темной Воды мы больше не видели, да мы и не рассчитывали их там встретить, хотя и понимали, что наши пути еще пересекутся. Вернувшись к прошлым событиям, скажу, что на рассвете, после совета в Доме Смерти, к нам возвратилась Какхо-Ото и сообщила, что в лагере краснокожих все спокойно. Она не расспрашивала нас о совете, поэтому мы молчали, чтобы лишний раз не заставлять ее терзаться по поводу своего морального долга перед племенем. Конечно, мы скрыли тот факт, что «лекарства» у нас. Чем меньше людей знает об этом, тем лучше для всех нас. Наше решение тотчас уехать очень огорчило ее. Какхо-Ото предпочла бы сопровождать нас и дальше, но хорошо понимала, что принесет больше пользы, оставшись у кайова. Мы условились во что бы то ни стало встретиться у горы Виннету. Итак, мы были уже совсем близко от цели, но увидеть вершину пока не могли: мешали отвесные берега реки, вдоль которой мы двигались. Как известно, от Темной Воды к горе Виннету ведет еще одна, гораздо более удобная дорога, но мы отказались от нее, полагая, что там будет слишком многолюдно. Лучше всего прибыть на место неожиданно. Тем не менее в конце концов мы вынуждены были свернуть к Клеки-Толи, чтобы не пройти мимо нашей цели. Благодаря этому мы вышли на торную дорогу, о чем красноречиво свидетельствовали следы людей и лошадей, видневшиеся повсюду. Вскоре мы увидели четверых индейцев, сидевших на корточках как раз там, где мы должны были проехать. Их лошади паслись у воды. Боевой раскраски на краснокожих я не заметил. При себе они имели лишь копья, и все же в них нетрудно было признать найини-команчей. Заметив нас, они встали в полный рост, не спуская с нас глаз. Это были часовые. Молодой Орел поскакал вперед и приветствовал их. Его пропустили, но нам путь преградили. — Куда направляются мои белые братья? — спросил самый старший из воинов. — К горе Виннету, — ответил я. — Что им там нужно? — Мы должны встретиться с Олд Шурхэндом. — Сегодня его там нет. — И с Апаначкой, вождем найини-команчей. — Его тоже нет. Они оба уехали. — Тогда я подожду, пока они вернутся. — Это невозможно. — Почему?