— Он этого не сделает. Прошу тебя, не усложняй все своими страхами. Нет никаких причин для беспокойства! Зебулон устал и вынужден был теперь чаще останавливаться, чтобы перевести дух. Его руки дрожали, а движения стали замедленными. Вдруг он снова издал крик радости: — Отец, отец, ты здесь! Ты поможешь мне! Я знаю это, я чувствую! Благодарю тебя, спасибо тебе! — Выкрикнув все это, он повернул к нам искаженное злобой лицо и пригрозил: — Кто рискнет прикоснуться к сокровищам, того я прикончу прямо на месте! Зарубите это себе на носу! Зебулон спустился на дно ямы, нагнулся и что-то поднял. В руках у него оказался большой глиняный сосуд. Вслед за ним появился еще один, потом еще… Поработав заступом еще минут пять, он глубоко вздохнул: — Все! Больше ничего нет! При этих словах Гарриман поднялся и подошел к брату. — А, идешь! — с издевкой пробормотал тот. — Не думай, что ты хоть что-нибудь получишь. Это все мое. — Только не твое! — повысил голос Гарриман. — Чье же тогда? — Все это принадлежит мистеру Бартону, никому другому. Виннету зарыл их для него одного. — Докажи! — рассмеялся Зебулон. — Этот мистер Бартон тридцать лет назад унес то, что ему причиталось, — завещание. Все остальное он оставил тут! А сегодня сосуды нашел я. Они такая же находка прерий, как любая другая! По закону Запада найденное принадлежит нашедшему, а значит, мне! — Ложь, грубая ложь! — Гарриман двинулся на брата. — Что знаешь ты об этом сокровище? А мистер Бартон знал о нем. Он собирался вырыть его и взять. Он просил у нас заступы. Выходит, ты одолжил ему не только заступ, но и свою силу. Ты копаешь от его имени, за него! Вот так! — И это говоришь ты, мой брат? — зашипел Зебулон. — С чего ты взял, что я копал за него, а не за себя? Может, я сам тебе сказал это? Или он? Нет! Он спокойно наблюдал, как я работал. Когда он хотел заглянуть в яму, а я его прогнал, он подчинился без всяких возражений. Стало быть, эти пять сосудов с сокровищами — моя собственность. Хотел бы я посмотреть на того, у кого хватит наглости оспаривать это… Теперь помоги! Я хочу открыть их! Душенька озабоченно поглядывала в мою сторону. — Подождем, что там внутри, — успокоил я ее. — Уж конечно, не золото. — А может, все же… — Нет. Они слишком легкие. Терпение! Темно-коричневые четырехгранные глиняные сосуды были украшены индейскими фигурами. Я издали узнал работу гончаров из деревень моки или суньи [68]. Верхняя часть сосуда немного прикрывала нижнюю, а место соединения было обмазано не пропускавшей влагу мастикой. Широкое горло каждого сосуда обвивали промасленные лыковые жгуты. Потому я и предположил, что их содержимое не могло быть металлом, — скорее, это что-то боящееся влаги. — Иди же сюда, помоги! — снова обратился Зебулон к брату. — Только осторожно, не сломай! Оба взялись за дело — Гарриман спокойно и умело, а Зебулон чуть ли не рвал оплетку. — Проклятые узлы! — ругался он. — Как медленно! у меня нет сил терпеть! Давай быстрее, быстрее! Когда с первых двух сосудов оплетка наконец была удалена, оба стали ножами отдирать окаменевшую за долгие годы замазку. При этом Зебулон без умолку говорил о серебре, золоте, о жемчуге, о древних мексиканских толтекских, ацтекских или древнеперуанских драгоценностях. Я выносил эту безумную болтовню только в интересах психологического эксперимента. Наконец настал долгожданный момент: каждый мог открыть свой сосуд. Энтерсы перевели дух. — Угадай, что там? — из последних сил прошептал Зебулон. — Золото? Алмазы? — Не хочу гадать, — ответил Гарриман. — Открываем! — Хорошо. Раз, два, три!.. Обе крышки были сорваны одновременно, и на свет было извлечено содержимое сосудов. Но не слышно было ликующих возгласов. Братья молча разглядывали добычу. — Мешок! — наконец пришел в себя Зебулон. — Да, какой-то кожаный мешок, — подтвердил Гарриман. — Может, с золотом? — Нет. Для этого он слишком легкий. — А банкноты? Глаза Зебулона блеснули. Еще бы: целых пять мешочков с банкнотами! — Открывай! Режь! Быстрее, быстрее! Ремни были разрезаны, а мешок вспорот. — Кни-иги! — разочарованно протянул Гарриман. — Книги, черт возьми, только книги! — взревел Зебулон. — К дьяволу их! — Он отшвырнул мешок прочь. — Но что за книги? — возразил Гарриман. — Посмотри сначала. Может, там внутри деньги. Зебулон тотчас принялся листать отброшенные было тома, но очень скоро забросил их еще дальше. — Одна писанина! — разочарованно протянул он. — Писанина с именем этого Виннету! — У меня тоже, — отозвался Гарриман, обследовав свою книгу. — Так выброси их к дьяволу! Можно представить, чего мне стоило сохранять равнодушный вид! Ведь для меня каждый листок или страничка, каждый кусочек кожи и даже лыковые завязки были священны! Я только потому и позволил этим типам рыться у могилы, что они выполнили для меня тяжелую часть работы. Но портить находку они не имели никакого права. Поэтому, когда Зебулон предложил расколоть оставшиеся сосуды, я спокойно, но твердо предупредил: — Здесь ничего не будет разбито! В сосудах завещание великого, благородного умершего. Оно для меня дороже золота и драгоценностей. Зебулон схватился за заступ: — А если я все же разобью, что тогда? — Вы этого не сделаете. — Почему? — Потому что прежде с вами поговорю я и вы будете лежать на земле. — Попробуйте! Видите вон тот заступ? Так вот, сначала я разобью им сосуд, а потом разнесу ваш череп при малейшей попытке предпринять что-нибудь против меня! Давайте, начинайте! Он поднял заступ, чтобы осуществить угрозу, и я уже сжал кулак для объявленного удара, но тут между нами появилась Душенька: — Не ты, а я! Она твердо шагнула к Зебулону и приказала: — Опустите заступ! Сказав это, она властно указала на землю. Весь ее вид говорил о том, что она привыкла повелевать. Зебулон вздрогнул от неожиданности, их взгляды встретились. И тут он опустил глаза. Опустил и заступ. — Бросьте его! — скомандовала она. Он послушно выполнил команду. — Сядьте! Он снова подчинился. — Вот так! Теперь продолжайте свою работу, но без резких движений. Надеюсь, вы окажете мне любезность. — «Любезность»?! — голос его зазвучал очень неуверенно. — О, эти глаза, эти глаза! Гарриман, скажи ей… Пусть ее муж не считает меня трусом. — Мой брат не может вынести взгляда ваших глаз, миссис Бартон, — обратился к Душеньке Гарриман. — С первой же встречи. — Это так! — подтвердил Зебулон. — Не смотрите на меня, миссис Бартон, не смотрите! А то я сделаю все, что вы захотите. Она села рядом с ним, легонько коснулась его руки и с улыбкой произнесла: — Если бы вы делали только то, что я хочу, то не совершили бы ошибок. Он отдернул руку и простонал: — Дьявольщина! Вы коснулись меня! — Это произошло совершенно случайно, — извинилась она. — Больше не буду. Но теперь прошу вас взять сосуды, а я посмотрю, что там. Оба как ни в чем не бывало вернулись к прерванной работе. А Душенька тихо улыбалась. Она всегда радуется, когда ей удается отвратить зло. Когда Зебулон открыл следующий сосуд, он тяжело перевел дух и воскликнул: