— И даже малый тираж? — Глаза моего собеседника блеснули. — Естественно, нет! — Как так? Но почему? — Я пишу книги, чтобы их читали, а не для того, чтобы они исчезали. — «Исчезали»? — искренне удивился он. — Кто вам сказал, что они должны исчезнуть? — Конечно, вы этого не сказали, но все же упомянули о том, что тираж может быть малым по вашему желанию. — Совершенно верно! Если мы увидим, что книги на английском не найдут спроса, мы вообще откажемся их печатать. Это же ясно как Божий день! — Вы серьезно? — Да. — У вас есть в Германии еще другие дела? — Нет. Не скрою, что я переплыл океан только из-за ваших трех томов. — Мне, право, жаль, но такое большое путешествие вы совершили зря. Книг вы не получите. Я поднялся. Он тоже. Янки был не в состоянии скрыть свое разочарование. Он спросил: — Я вас правильно понял, сэр? Вы не продаете «Виннету»? — По крайней мере не вам. По одной я не уступлю никому. Кто хочет переводить одну или несколько книг, тому придется купить все! — А если я прямо сейчас заплачу вам за эти три книги как за все? — Тоже нет. — Разве вы так богаты, мистер Май? — усмехнулся он. — Отнюдь. О богатстве нет и речи. Могу говорить только о достатке, необходимом для содержания семьи, для работы. Но мне этого достаточно. А если вы в самом деле хорошо знаете мой роман «Виннету», то вам должно быть известно, что я всегда стремился не к богатству, а к возвышенному, прославляя лучшие человеческие качества. Следовательно, просто необходимо, чтобы мои книги находили настоящего издателя, а вы не можете быть таковым, в чем только что меня убедили. По моему тону Душенька поняла, что от своего решения я не отступлю. Ей вдруг стало жаль янки. Он стоял перед нами с таким видом, будто с ним стряслась непоправимая беда. Он протестовал. Он приводил доводы. Он давал обещания. Но напрасно! Наконец, когда ничего не помогло, он сказал: — Я все же не оставляю надежды, что еще получу от вас «Виннету». Я вижу, что миссис Май менее недоброжелательна. Посоветуйтесь с ней и дайте мне время переговорить с братом, моим компаньоном. — Вы хотите еще раз явиться сюда? Это бесполезно, как бесполезна была и ваша теперешняя поездка, — подвел итог я. — Приезжать сюда мне не нужно, ведь вы, насколько я понимаю, вскоре сами переправитесь на наш континент. Дайте мне какой-нибудь адрес в Америке и назовите день, когда я явлюсь к вам. — Это тоже ничего не даст! — Неужели вы можете знать это заранее?! А если после совещания с братом я сделаю вам предложение, которое будет больше отвечать вашим целям и желаниям? Чувствовалось, что он весь напрягся в ожидании моего отказа. Внезапно я тоже почувствовал жалость к нему, но не имел права уступить чувству и изменить решение. Душенька бомбардировала меня умоляющими взглядами, а когда это не подействовало, схватила меня за руку. Тут я произнес: — Хорошо, пусть будет так. Давайте найдем время, чтобы все обдумать. Моя жена вместе со мной еще никогда не была там, за океаном. Ей очень хочется посмотреть на чудесный Ниагарский водопад. Стало быть, мы на гудзонском пароходе поплывем сначала из Нью-Йорка в Олбани, затем по железной дороге поедем в Буффало, откуда до водопадов всего лишь час пути. В Ниагара-Фолс мы будем жить с канадской стороны, в отеле «Клифтон», где я… — Знаю! Я знаю этот отель! — возликовал он. — Сейчас он в хороших руках. Это отель высшего ранга — тихий, аристократический, со всеми новшествами… — Well! — прервал я на американский манер поток его словоизлияний. — Хорошо, если так. Значит, там вы нас и найдете. — Когда? — Сейчас точно не знаю. Лучше всего установите связь с администрацией этого заведения, чтобы она тотчас известила вас о нашем прибытии. — Верно! Так я и сделаю. На этом разговор был окончен. Еще несколько вежливых слов прощания, после чего этот визит, впоследствии сыгравший гораздо более значительную роль, чем мне казалось в тот момент, завершился. Душенька, естественно, осталась мной недовольна. Она очень склонна к состраданию, а жалостливый взгляд этого человека настолько запал ей в душу, что она еще несколько дней находилась под его воздействием. Она считала, что я вел себя с американцем недостаточно учтиво и даже недружелюбно. — Почему ты так с ним разговаривал? — спросила она. — Потому что он обманул меня, — спокойно ответил я. — Он не был откровенен. Знаешь ли ты, кто это? — Один из двух несчастных сыновей той самой семьи, почти все члены которой кончили жизнь самоубийством. — Да, конечно, это он, но тут есть и кое-что другое. Энтерс — это не его фамилия! — Полагаешь, что он взял чужую? — Да. — Значит, считаешь его мошенником, аферистом? — Нет, именно потому, что он не носит своей фамилии, он честный человек. Он стыдится ее! Предположу даже, что он отказался от нее только из-за моих трех томов «Виннету». Она была так удивлена, что забыла задать мне очередной вопрос. Я продолжил сам: — Допустим, я знаю его настоящую фамилию… — Так скажи ее! — потребовала она. — Это не кто иной, как Сантэр! — Какого Сантэра ты имеешь в виду? Убийцу отца и сестры Виннету? — Да. Человек, который был у нас, — его сын. — Нет, это невозможно, невозможно! — Так и есть! — Докажи! — Ты сама должна была легко догадаться. — Неужели? Я знаю только одно: ты считаешь его лжецом, потому что он называет себя Энтерсом вместо Сантэра. — Как глубоко ты ошибаешься! Если бы я сделал свой вывод только из одного этого, я был бы никудышным следопытом, гринхорном, просто недотепой! Прошу тебя, вспомни о том, что он нашел себе чтеца, чтобы сделать заметки. Сколько же он их делал и проверял? — Полагаю, не один год. — Прекрасно! А зачем? — Из чисто литературных побуждений, чтобы найти сбыт книгам! Он сам сказал. — Совершенно верно. Вот тут-то и начинается ложь, след которой ведет к его настоящему имени. Он сам признался, что занимался оптовой торговлей скотом и мясом. А ты знаешь, когда он прекратил заниматься этим бизнесом? — Я слушала внимательно! Фирма была продана в прошлом году. Это он сказал еще врачу. — И вдруг такое многолетнее «литературное исследование»? Ты в это веришь? — Нет. Теперь больше нет! Ты знаешь, похоже, и я прозреваю. Возможно, он действительно никакой не книготорговец. — Теперь ты на верном пути. Подумай о следующем: стоило ему услышать о моем «Виннету» от некого своего знакомого — он сразу же нанял человека, чтобы тот переводил и читал вслух все произведение. Неужели этот знакомый пересказывал ему подробно содержание всех трех томов? — Конечно нет. — Я тоже так думаю. И если он тотчас пригласил переводчика, чтобы самому вникнуть в текст поглубже, это значит, что даже то немногое, что он узнал, имело для него огромное значение и наверняка касается его личной жизни. Или ты думаешь, эти важные обстоятельства носили чисто «литературный» характер? — Нет. — А может, дело в книготорговле? — улыбнулся я. — Тоже маловероятно. — Во время чтения он делал заметки. Почему, зачем? Сомневаюсь, что просто для памяти. Он утверждал, что заметки помогли ему в его многолетних поисках на Западе. — Может, он искал там своего пропавшего отца? — осенило вдруг Душеньку. Я кивнул: