— Я разогрею тебе чингу с сиропом, — сказала она. В тот раз Сапфир немного запаниковала. Сейчас говорила уверенно и негромко, хотя я отлично представлял, как сейчас ей давит в груди… Она у меня была просто умничкой, и я до самой смерти (возможно, весьма скорой) не перестану этого повторять… Разорвав сеанс, я тяжко поднялся со стула. Собрал в рюкзак обрывки пластиковой удавки, которой мне стягивали руки, пустую банку из-под эля с моими отпечатками; порылся в запасах и нашел нужный бутылек ароматического масла, причем не для повседневного использования, а самый едкий, от которого лично у меня непрерывно слезились глаза. Щедро обрызгав стул, ящик и пол, я натянул кобуру, пальто и рюкзак. Еще раз осмотрелся. Поздравляю, Ланс! Ты встретил царицу переделок и она вознаградила тебя своим царственным прикосновением! Как там сказала старуха-кочевница? Над тобой копится буря близкого ненастья… Вот уж точнее и не скажешь. Первым делом нужно уходить. Как можно быстрее и как можно глубже. Нужно залечь на дно и подумать, взвесить, оценить. Именно для этого в подвале «Угля» у меня и имелась резервная нора, за которую я тоже исправно платил. А своим ответом на кодовую фразу Сапфир только что обещала оперативно подготовить ее к моему возвращению… Задержавшись на границе светового круга, я оглянулся и еще раз взглянул на скрючившегося Разрушителя. — Прости меня, пунчи, — пробормотал я, проклиная едкий маскирующий секрет, наполнявший мои глаза предательскими слезами. — Прости… И неловко заковылял в темноту склада, направляясь к западной стене. Глава 4 ПЛЕШИВАЯ ЛАПА Как можно догадаться, этой ночью мне почти не довелось поспать, даже после позорного бегства в скромную микронору. Раны, взвинченность, страх, чувство вины, тревожные мысли и адреналин исправно выполняли свою работу, подстегивая организм эффективнее самой забористой чинги. Первую половину ночи я вовсе помнил смутно. Как искал гендо Проги, который тот совершенно точно угнал неподалеку от «Сдержанной благодати»; как пытался темными неухоженными дворами срезать путь мимо оживленных перекрестков, усыпанных гроздьями смирповских камер; как за пару кварталов от дома бросил краденый двухколесник и проулками, будто жалкий жулик, проскользнул в «Кусок угля»… Первым четким воспоминанием после бегства из склада неожиданно оказалась собака. Тощая уличная псина, дремавшая на крыльце служебного спуска в подвал «Комплеблока-4/49». Разбуженная внезапным вторжением бесхвостого уродца в глухом капюшоне, она казалась недовольной, но даже не попыталась огрызнуться. Изможденная голодом и побоями, она кое-кого напоминала. А косилась при этом до того уныло, будто сумела проникнуть в мое будущее, и увиденная там картина удручила ее еще сильней… Сапфир уже дожидалась в подвальной норе. Разумеется, не находя себе места. Несмотря на тревогу и нетерпение, она старательно проделала необходимые приготовления, быстро и незаметно перетаскав сверху необходимые вещи, содержимое тайника, и даже пополнив запас продуктов крохотного холодильника. Увидев меня в дверях, синеволосая помощница ахнула. Осела на хвост, прижав дрожащие пальцы к губам и будто удерживая вопль, но очень быстро пришла в себя и сразу окружила деловито-суетливой заботой. Именно она помогла мне залатать дыры, благо аптечка в резервной норе была заготовлена объемная и добротная. Но едва кровь была смыта (а зуб зафиксирован сцепляющим гелем, на грудь и ребра нанесена сетка застывающей каркасом мази, раны обработаны «нифотехом», а разошедшийся шрам на правой скуле повторно ухвачен биоклеем), я искренне обнял свою незаменимую помощницу и сразу отослал наверх. Без возражений. Если за «Углем» станут следить, то неладное не должен заподозрить даже отец Сапфир, управлявший перенаселенным комплеблоком. И именно по той же причине я ничего ей не рассказал. Одна половина Ланса Скичиры при этом была уверена, что это разумно, правильно и вообще хорошо; что только так Сапфир не будет подвергнута возможной опасности… Вторая при этом сомневалась и без умолку корила себя за ненужную скрытность — верная девчонка так многое делала для меня вот уже не первый год, что была достойна знать хотя бы чуть-чуть. Победила в итоге молчаливо-заботливая и неблагодарная половина. Поэтому я ничего не сказал. К тому же выставил Сапфир в технические коридоры чуть более грубо, чем вообще требовалось. Оставшись один, я несколько минут неподвижно стоял посреди крохотной комнаты и прислушивался к череде однообразных техногенных звуков, наполнявших подвалы комплеблока вокруг моей каморки. И только после этого окончательно уверовал в чудовищность случившегося минувшим вечером… Окровавленный жилет и штаны отправились в стиральный аппарат, не новый и дребезжащий, зато доставшийся бесплатно. Выставив на нем долгий и мощный режим, я плеснул себе паймы в старый треснувший стакан, сдернул с дивана полиэтиленовый кожух и завалился на его продавленную тушу. Напротив, на расстоянии, едва превышавшем дистанцию вытянутой руки, серела скучная бетонная стена. При желании на нее можно было спроецировать яркие динамические свето-струнные обои, но я даже не прикоснулся к консоли. Сидел напротив пустой серой стенки и смотрел внутрь себя. Вспоминал и взвешивал. Перед бегством я все-таки связался с «Детьми заполночи», иначе быть не могло. С разбитой уличной консоли, поминутно принимавшей мелочь. Буквально в ста шагах от склада, где навсегда остался Проги. Замотав платком рот, чтобы исказить голос, хотя с моим изжеванным лицом и распухшей скулой в этом не было никакой необходимости. Я не знал, кто ответил на «горячей линии» казоку, но уточнять не стал. Просто оставил короткое сообщение, что один из парней в приметном черно-желтом жилете лежит в старом складе у Черноводного канала, на самой границе Бонжура и геджеконду[1] Сина-Дина. А затем немедля укатил прочь, напоследок безжалостно опрыскав консольную будку вонючим маслом. «Дети» заберут своего. И сожгут с причитающимися почестями. И это было правильно. Что при этом подумает Нискирич, обнаружив рядом еще двух жмуриков, которых можно без лишнего труда увязать с «Уроборос-гуми», мне представлять не хотелось… Как и рассказывать о случившемся отчиму. Потому что (вот так очередной сюрприз!) ситуация осложнялась местом схватки. Чуть конкретнее: полуразрушенный склад, по совместительству подработавший местом моего истязания, находился на границе жалкой геджеконду, по-прежнему контролируемой «Верткими прыгунами». И входившей (быть такого не может!) в сферу интересов моего хищного отчима. Не сводя застывшего взгляда с унылой пыльной стены, я пытался угадать, намеренно ли убийцы Пыльного привезли меня на окраину именно этих трущоб, или подходящее для пыток местечко удачно подвернулось на пути их фаэтона? Я покачал пайму в стакане, сделал осторожный глоток и скривился от жгучей боли в разбитых деснах. И вообще, тяжелая голова помешает здраво мыслить… Встал, безжалостно вылил остатки в приемное отверстие крохотного пищевого комбайна, притулившегося возле узкой кабины химического туалета. «Уроборос» будут меня искать. Почти наверняка. Я грохнул двоих казоку-йодда, причем не самых последних, и это уже не казалось ненарочным оскорблением главы клана в ненавязчивой беседе. Значит, наша новая встреча — лишь вопрос времени… Катая такие вот жутковатые мысли по гулким просторам утомленного сознания, я провел почти три часа. Почти не меняя позы и не ощущая впивающихся в задницу диванных пружин. Изобретая и тут же отбрасывая стратегии собственного выживания. Магда? Только в самую последнюю очередь. Держу пари, что для начала Красная Сучка вдосталь поиздевается над моей неудачливостью, а затем просто откажет в защите. К тому же таким поступком я вскроюсь на весь Бонжур, и тогда улица охотно поможет ищейкам Сакаги без следа похоронить предателя и стукача… Нискирич? Нельзя. Во всяком случае, сейчас. Он будет в ярости. А когда ее буря отступит, обязательно встанет на мою сторону. Ну, скорее всего. Но даже если хотя бы ненадолго предположить именно такой исход, хвостатый отчим станет активно защищать пасынка, а новый враг «Детям заполночи» сейчас ох как некстати. Особенно такой… Галло Ш’Икитари, которого я привык называть Перстнями? Что он ответит мне, даже близко не подступившемуся к решению его вопроса? И как на все это повлияет протекция, которую отныне оказывают «Желтым котелкам»? Лично я на месте Перстней, узнав о неприятностях с Сакагой, наверняка бы дал задний ход. И отрицал любое соучастие, лишь бы невольно не столкнуть лбами «Диктат» и его не менее мощного собрата из центральных районов гнезда… «Диктат Колберга», конечно, можно попробовать привлечь независимыми судьями. Но будут ли они действительно выдерживать нейтралитет и объективность, а не отдадут молочношкурого равной по силе казоку в качестве жеста добрых намерений? Я перебрал припасы, открыл банку супа, измельчил в комбайне и выпил через трубочку. Зубы уже не ныли, но челюсть еще побаливала, требуя покоя хотя бы в течение нескольких часов. Но дальше точно будет проще, это я знал на собственном опыте, дорогая медицина Тиама подчас творила настоящее волшебство… Закончив с едой, я какое-то время бесцельно бродил по тесной норе. От стены к стене, от дивана к пищевому углу, от туалета к дивану. Впервые за долгое время радуясь, что вокруг нет зеркал — я прекрасно представлял, как выгляжу, и этот вид вряд ли вселял бы в меня уверенность в завтрашнем дне… Магда, Перстни, Нискирич — все мимо… Иные варианты тоже были, но казались еще ненадежнее отринутых. А это означало одно (и к этой мысли я склонялся все сильнее) — из случившегося мне придется выпутываться самостоятельно. А это, в свою очередь, означало… Опершись на корпус пищевого конструктора, я закрыл глаза и вспомнил одну полузабытую сценку из пустынной жизни. Совсем далекой, почти чужой, будто происходившей с кем-то другим. Кажется, я наблюдал ее во время одного из переходов Стиб-Уиирта… а может быть, на многодневной стоянке… запамятовав обстоятельства, я при этом в малейших деталях помнил драку птицы и ящера, до того мощное впечатление она на меня в то время произвела. Неподалеку от лагеря, где я срезал и складывал в ухабистую вязанку колючие ветки кустарника, бескрылая птица шем загнала под плоский камень двухвостую алмазную ящерицу. Выбить добычу из надежного укрытия пернатому не позволяла короткая шея, но шем отличались невероятным терпением и могли выжидать сутками. Если бы спрятавшаяся ящерица ничего не предприняла, рано или поздно ей пришлось бы покинуть последнее убежище, и тогда удар острого тяжелого клюва решил бы ее дальнейшую судьбу. Поэтому через какое-то время ящерица приняла единственное решение, не гарантировавшее ее гибели. Оно удивило меня, по-своему напугало и заставило проникнуться к рептилии настоящим уважением — она атаковала. Алмазка была многим меньше шем. Не обладала ни ядовитыми зубами, ни еще каким-либо опасным для птицы оружием. Но она бросилась вперед. Пернатая оторопела, явно не ожидая такого поворота. Более того — напуганная внезапной отвагой несостоявшейся добычи, она едва не удрала в пустыню… но ящерица не позволила. Она молча набросилась на шем, обвила ее шею обоими хвостами и терпела удары опасных когтистых лап до тех пор, пока не задушила незадачливого охотника. Тогда, давным-давно, в далекой и душной пустыне, жалкий потерянный человечек по кличке Ланс был поражен храбростью двухвостки, ее стремлением выжить и отважным рискованным выбором. Сейчас тот же самый человек, уже обретший семейное имя, немало добившийся и нашедший уникальное место в новом опасном мире, понимал, что сам стал такой алмазкой… Я развесил вычищенную одежду проветриваться, сварил себе не самой крепкой чинги, разложил крохотный столик, вынул из сумок Сапфир набор и уселся чистить оружие. Это умиротворяло, приводило мысли в стройность, позволяло отвлечься и еще раз все взвесить. Я не смогу вечно отсиживаться под плоским камнем. Значит, я должен ударить. Первым. Об этом мне говорила дикая природа почти безжизненной пустыни вокруг гигантского гнезда. Об этом мне говорила улица и ее дикие справедливые заповеди. И даже сааду из храма «Благочинного Выжидательного Созерцания», почтенный и столь же забавный Пикири не так давно тоже намекнул мне на это, в одной из посиделок за бутылкой вдруг вспомнив старинную мудрость: даже самая плешивая лапа оканчивается острыми когтями. Даже если моя атака на бескрылую птицу шем окажется неудачной, я не подставлю под удар или бесчестие ни «Детей заполночи», ни кого-либо еще. Но говорить о Лансе фер Скичире после его поминальной попойки в крематории будут еще долго и уважительно! Смазав ассолтер, я отложил тяжелое оружие на пол и взялся за «Молот». Принятое решение все еще пульсировало в голове, напоминая о крови Проги-Разрушителя, покидавшей тело умиравшего парнишки. Страх уходил, ему больше не было места в моем сознании. А еще я окончательно смирился с мыслью, что должен в самые короткие сроки отрастить ядовитые клыки… Закончив со стволами, я бережно уложил основной арсенал в брезентовую сумку и поставил в угол. «Молот» отправился под подушку, кастет — в карман халата. Выставив на столик плоский ящик из тайника основной норы, я взялся за подсчеты наличности. Активировал консоль, обходными путями заглянув на собственные счета. Что тут у нас? Немного сбережений на черный день, оплата за дело Подверни Штанину, щедрый гонорар «Котелков» за поиск кулона, аванс Галло… Я свел цифры и с нервным смешком признал неотвратимое: чуть больше пяти тысяч имеющихся у меня рупий на задумку определенно не хватит. Значит, все же придется искать помощи. И даже на свой страх запустить пальцы в карман одного небезызвестного казоку-хетто… Оставшиеся до рассвета часы я провел в окончательной шлифовке своего плана и тайном изучении просторов «мицухи». А еще я оптимистично вернулся к изучению дела Перстней, потому что прошлый заказ наглядно показал, что не стоит откладывать изучение нужной информации в долгий ящик. Время позволяло, голову было необходимо хоть ненадолго отвлечь от тревожных мыслей, поэтому… Кривыми дорожками пробравшись в Мицелиум и убедившись, что входной профиль надежно прикрыт от слежения, я двинулся по невидимым проспектам электронно-иллюзорного Юдайна-Сити. Читал, входил на станции, аккумулировал информацию и искал мицелиумные представительства нужных мне фирм. Почти сразу убедившись, что на искомую «Репутацию» так просто не выйти — таинственную контору Фиррикру Приша окружал пыльный ореол недосказанности и столь ленивого присутствия в инфопространстве, что присущи или откровенным бездельникам, или предприятиям под очень мощным прикрытием свыше. Хмм… я видел жуков-невидимок, менее напоминавших камешки, чем «Репутация» походила на бесполезный мицелиумный хлам… Собрав все данные в отдельную (небогатую) подборку, я задумчиво перечитывал похожие, словно новорожденные крысята, прокламационные релизы и рекламные статьи. Параллельно вспоминал неудачный взлом Скрота Мокки. И все отчетливее понимал, что если выберусь живым и целым из передряги с Пыльным, в поиске Приша мне предстоит использовать совсем другую стратегию выуживания… Когда таймер на консоли показал восемь утра, я заварил еще чинги, открыл экранируемый футляр (где с полуночи покоился и мой «родной» гаппи), и вынул запасной браслет — незапятнанный, перепростроченный на давно погибшего чу-ха и старательно вычищенный Зикро из смирповских баз. Синхронизировав «болтушку» с консолью, я еще раз крутанулся по знакомым ресурсам Мицелиума, без труда отыскав в нужном месте не самый афишируемый профиль. Бросил слепой вызов. Его, разумеется, отклонили. Я мигнул маяком повышенной важности в невидимых недрах «миц-блица», переслал слепок серебряного кольца на пальце и повторил вызов. После бесконечной минуты настойчивого царапанья в заднюю дверь мне все же ответили, и я осознал, что все это время удерживал дыхание. — Что это значит⁈ — резко и недовольно спросила она, тоже подключившись к разговору в «слепом режиме». Как всегда торопливая, напористая, прямолинейная и знающая цену каждому слову. — Откуда у тебя этот слепок, борф⁈ Если с моим…