– Вот капец ты какой прожженный, Швец, – фыркнул Сивый. – Всегда таким был! Ладно, водила звякнет, как подъедет. И еще – если что, ты не Валера, а Павел, ясно? Ну, чтобы батя чего не заподозрил. – А как бы моя мама… – Ой, не парь мне мозги, – попросил меня Пашка. – Это разные ситуации. Раз едешь ты, то побудешь Сивцовым, не переломишься. – Да не вопрос, – согласился я. – Не в первый раз. И это чистая правда. В нашем совместном прошлом чего только не происходило. Приходилось и мне Сивцовым бывать, и ему – Швецовым. Случаи – они разные бывают. – Валер, ну, мы едем?! – возмущенно гаркнул Жендос от машины. – Имей совесть! – Пять сек. – Показал я ему ладонь с растопыренными пальцами, одновременно с этим ища в аппарате телефон. – Еще один звонок. Ага, вот он. Гудок, другой… – Не ждала. – Моя собеседница, похоже, не врала, она на самом деле удивилась. – Неужто уже соскучился? Если ответишь «да», мне будет приятно. Даже если соврешь. – Ну, не без этого, – признался я, немного покривив душой. – На самом деле должок хочу вернуть. – Сам? – Изольда изумилась еще сильнее. – Без напоминания, без прессинга с моей стороны, без увиливания с твоей? Давненько со мной такого не случалось, обычно люди предпочитают не помнить того, что они кому-то что-то должны. – Тебе просто не везет с кругом общения, – сочувственно произнес я. – Не с теми людьми дружбу водишь. – Давай я с тобой ее стану водить, – немедленно согласилась ведьма. – В тебе меня все устраивает. – Что-то такое и хочу предложить, – решил добить ее я, и, судя по молчанию в трубке, мне это почти удалось. – Если ты не против, конечно. – Ну, добей меня. – Так вот. Я тебе, помнится, театр обещал. – А? – слова у Изольды кончились, похоже, одни союзы остались в наличии. – Блин. – Я вздохнул. – Ты меня спасла, я перешел в разряд должников и предложил тебя сводить в театр. Ты отреагировала на это вполне радостно, сказала, что тебе именно его и не хватает. Не хватает – получите и распишитесь. Закрытый прогон премьерного спектакля, лучшие места, кругом сплошной бомонд, после куча дармовой еды и халявной выпивки. Может, и танцы будут, но тут не поручусь. Ты счастлива, долг закрыт. – Я тогда шутила, – неуверенно заметила ведьма. – Точнее, это был сарказм. – У меня с чувством юмора плохо. Ты сказала – я сделал, возражения и претензии не принимаются. Давай, наводи красоту, платье там, туфли, что вам еще для театра нужно? И эсэмэской адрес пришли, куда за тобой заехать. Прямо сейчас пришли, чтобы я дорогу рассчитал. А, да – начало в семь вечера, так что время у тебя в запасе есть. Не сильно много, но есть. Но если что, мы можем и опоздать, нас в зал после любого звонка пустят. Такие вот билеты, хорошая моя. Я на тебе не экономлю! Ну а чего такого? Тот случай, когда я кучу зайцев одним выстрелом уложил. И другу помог, и должок выплатил, и с красивой женщиной вечер провел. Вернее, проведу. А может, и ночь, особенно если учесть, что завтра у меня самый настоящий выходной. Мне никуда ехать не надо, подобные подарки судьбы в последнее время редкость. Да и в театре я сто лет не был. Чехов, конечно, не тот автор, который мне по нраву, я предпочитаю что-то полегче, пьесы, где определение «комедия» реально соответствует положению дел, но дареному коню в зубы не смотрят. Тем более что в билет, как было сказано, еще и питание включено. Не окультуримся – так хоть поедим. Только прежде мне одно дело надо завершить, из числа тех, что на завтра откладывать не стоит. От греха. Шлюндту было очень любопытно, с кем и о чем я разговаривал, он вообще товарищ, скажем так, пытливый, но никаких вопросов не последовало. Паритетность есть паритетность, ее соблюдать надо, и он это понимает. Я ему лишних вопросов не задаю, он – мне. Потому по дороге мы обменялись лишь парой фраз да притворно сердечно попрощались, когда до моего дома доехали. Он выразил надежду на то, что это не последняя наша вылазка в поисках старинных сокровищ, я сообщил ему о том, что составлять ему компанию в подобных предприятиях – большая честь и радость. Всем хорошо, все довольны. После я убедился в том, что машина антиквара покинула мой двор, сбегал наверх, оставил металлоискатель в квартире и отправился в гаражи, расположенные неподалеку. Да-да, у нас тут невесть как уцелел гаражный комплекс, построенный еще при царе Горохе. Точнее, при Повелителе кукурузы. Настоящий, классический, с добротными боксами. Почему его до сих пор не снесли, отчего – для всех загадка. По идее, давно на его месте должна стоять высотка точечной застройки высотой этажей в двадцать пять, но вот как-то строительные снаряды пока все мимо летят. В этих гаражах время, казалось, застыло, тут до сих пор обитает дух прошлого века. В теплое время года отцы семейств, одетые в треники и майки с лямками, проводят здесь все выходные, если удается отвертеться от поездки на дачу. Они сидят в древних креслах, из которых точат куски поролона, среди куч разнообразного мусора, скопившегося в углах боксов, и пьют пиво, миролюбиво взирая на белый свет. После бутылочки-другой они встают и начинают с умным видом копаться в кишках автомобиля, после чего тот, к всеобщему удивлению, даже может завестись. Но самое главное – они общаются тут друг с другом обо всем, о чем только можно, отдыхая душой от мирской суеты. Здесь нет социальных барьеров и условностей, здесь все друг с другом на «ты». Мне вообще кажется, что гаражи и баня – это те два последних места на земле, где люди по-настоящему равны. Именно тут обычно проводил свои выходные Серега Котов, мой сосед сверху. Хороший мужик, рукастый, головастый, примерный муж и отец двух сорвиголов подросткового возраста обоего пола. Мы с ним не то чтобы дружили, но неплохо ладили. Когда я только переехал в эту квартиру, его отпрыски-близняшки Сашка и Машка практически сразу меня залили. Хорошо так, от души. Они какой-то эксперимент в ванной проводили, после отвлеклись, а пробку из слива не вынули. Как результат – потоп, далекий по качеству от библейского, но все же неприятный. Я ругаться на них не стал, с Серегой все решил полюбовно, тот мне потолок побелил, помог обои поклеить, часть мебели, подпорченной водой, выкинуть, а после еще «поляну» накрыл, вроде как ремонт отпраздновать. С тех пор мы и ладим. Гараж свой он обустроил на совесть, были тут у него и яма, и что-то вроде погреба, а также мини-мастерская, которая мне сейчас как раз и понадобилась. Серега сидел в зеленом раздолбанном кресле, пил пиво из бутылки, щурился на предвечернее солнце и, несомненно, в данный момент был безмятежно счастлив. – О, сосед, – приметил он меня и с искренней радостью помахал рукой, свободной от бутылки. – Здорово! Пивка? – Если только маленько, для рывка, – не стал отказываться я. – Мне вечером еще по делам надо кое-куда смотаться, а туалеты не везде есть. – Это да. – Серега достал из сумки-холодильника бутылку «Трехгорки» и протянул ее мне. – С пива, как известно, ссытся криво. Как дела вообще? – Теперь совсем хорошо. – Я свернул крышку с горлышка и с удовольствием отхлебнул терпкого, с горчинкой напитка. – Спасибо! – Вон там табурет есть. – Ткнул сосед пальцем в сторону зимних шин, упакованных в чехлы и аккуратно положенных одна на другую. – Все хочу сюда второе кресло приволочь для Сашки, да как-то недосуг. А надо бы, растет парень, скоро можно будет его с собой брать. Это тебе не «нюнтенда», здесь вместе с батей многому научиться можно. – Согласен. – Кивнул я, доставая сигареты. – Меня мой тоже в гараж с собой брал. Закурю? Кстати, не соврал. Брал меня родитель с собой в гараж, было. Он его строил. Вернее, их. Три десятка многоэтажных парковок по всей Москве, его компания тогда тендер на это дело выиграла. У отца тогда еще теплилась надежда на то, что я за ум возьмусь, учиться начну, перестану по ночам дурью маяться и в конце концов по его стопам пойду. Увы, не оправдал я возложенных на меня надежд. – Дыми, – разрешил Серега. – Пепельница около тисков. Я сам из экономических соображений бросил, но держу ее по старой памяти. Она еще дедовская, ей сто лет в обед. Ну да, сразу видно – не теперешнего времени вещь. Чугун, не иначе. Такой убить можно, если посильнее по голове вражину треснуть. – Валер, ты кота за яйца не тяни, говори, чего хотел, – дружелюбно предложил мне сосед. – Ясно же, что по делу пришел. – Хорошо, – покладисто согласился я. – Слушай, я помню, ты своему малому солдатиков отливал из олова? Он мне показывал их года три назад. Я еще ему десяток пехотинцев тогда раскрасил от нечего делать. – Ага, а он тебе после еще полсотни припер! – хохотнул Серега. – И нехило ими в школе расторговался, по две сотни за штуку с одноклассников брал, коммерсант хренов. Дескать, «хендмейд», эксклюзив. Ох и выдрал я его тогда! – Было такое, – хмыкнул я. – Он так орал, что Тамара Васильевна с третьего этажа чуть полицию не вызвала. Кстати, где-то твой пацан молодец, нашел способ, как подняться. Что до меня, я точно не в претензии, хоть долю малую за свою работу и не получил. – Да ну ее, эту Тамару Васильевну, – отмахнулся сосед. – А драл я его не за то, что он торговлю развел, это-то ладно. Он, понимаешь, нескольким пацанам солдатиков в долг дал, да еще и под проценты. Они же тебе друганы, что ты с них последнее рвешь, да еще и в долги загоняешь? Крысятничество это, Валер, у меня душа такое не принимает. Потому и всыпал ему для науки и понимания как следует. Кстати, меня мой папаша вообще убил бы при таких раскладах. Отвечаю! Сашка вроде понял, с тех пор не косячит. Тоже правда. Приходил потом ко мне его пацан, извинялся. Еще остаток солдатиков за так одноклассникам раздал и все деньги покупателям вернул. Ну и сидеть два дня толком не мог, Серега постарался на славу, от души. – Слушай, ты олово для солдатиков тогда здесь плавил? – перешел я к главному вопросу. – Ну да. – Серега отхлебнул пивка. – У меня там таганок есть, лампа, плошка специальная. Еще от родителя осталась, он в этом гараже чем только не занимался. Говорил, что и меня тут с мамкой заделал. В принципе верю. – Не расплавишь мне одну штуку? – Я залез в карман куртки и достал фигурку, завернутую в носовой платок. – Если не в жилу. – Да бога ради. – Серега прикончил бутылку одним глотком и встал с кресла. – Мне чего, жалко? Ну, если это не сталь, конечно. – Не сталь, – ответил я. – Но и не свинец. Золото. Я развернул платок и показал ему то, что в нем лежало. Сосед глянул на вещицу и со скрежетом почесал небритый по причине выходного дня подбородок. – Ты не думай, тут никакого криминала нет, – добавил я. – Все ровно, все краями. Просто своей хотел подарок сделать, а она козлить начала. Мол, мне Кипр нужен или Мальдивы, а такой мусор кому другому дари. А я ведь на заказ эту штуку лил, понимаешь? Обида взяла, вот и подумал – пошла она. Переплавлю к хренам да и все. Ну и к тебе пошел. – Бабы – дуры, – подтвердил Серега. – Никогда не знают, чего сами хотят. Моя такая же. И ты это, не думай, что я труханул там или еще чего, просто олово плавится чуть ли не от спички, а золоту жар сильнее нужен. Раза в два или три. Но попробуем. И получилось. Я ощутил себя хоббитом в пещере Ородруина, когда фигурка начала потихоньку сжиматься, оплывать по краям, а после превратилась в булькающую желтую массу. Причем, когда это случилось, в ушах у меня что-то негромко дзинькнуло, словно гитарная струна порвалась. – А чего дальше? – поинтересовался у меня Серега. – С золотом? Если хочешь, просто остужу его и все. Пусть лежит в виде блямбы. Зубы выпадать начнут – достанешь, дантисту отдашь на предмет протезирования. – Вариант, – согласился я. – Хотя… Слушай, а у тебя формы для солдатиков остались? Тут ведь штуки на три хватит, а то и на пять. Не буду я с кольцом заморачиваться, перебьется Стелла. – Ну ты даешь! – рассмеялся сосед. – Солдатики из золота. Расскажешь кому – не поверят. – Так ты и не рассказывай, – предложил я. – Ну или меня хотя бы не упоминай. Сам знаешь, у нас тут народ спокойный обитает, но дураки все же встречаются. – Не без того. – Серега пошарил на полках стенного шкафа. – Где-то тут формы были. А, вот, нашел! Солдатики, к слову, получились на славу. С автоматами, в касках – загляденье, да и только. Надо будет после их раскрасить, и пусть себе стоят на шкафу, на посту номер один. Кто знает, как оно все повернется, а тут пусть маленький, но все же золотой запас. И обитательнице браслета, которая снова затихла, будет не так скучно. Если что, пусть с ними общается. Сдается мне, что золото просто так ничего не забывает, даже если его расплавить. Глава двенадцатая Нет, мне сегодня положительно везло. Я все успел и никуда не опоздал, в том числе и в театр, хоть имелись у меня кое-какие сомнения на этот счет. Изольда, конечно, ведьма, но все же женщина. Более того, красивая женщина. Грешным делом думал, что у подъезда того дома, где она живет, ее не увижу и буду после еще полчаса ждать в машине, пока она соизволит выйти, но нет, ничего подобного. – Ты, Валера, так больше не делай, – попросила она меня, когда я открыл перед ней дверь присланного Сивым разъездного семейного мерседеса. – Заранее предупреждай о выходах в свет, хотя бы за день. А так – ногти жуткие, прическа – ужас. – Не наговаривай на себя, – попросил я ее, – не надо. Ты прекрасна, как утренняя заря. – И банальности больше не говори. – Изольда поморщилась, хоть и немного показушно. Она знала, что выглядит замечательно, тем более что это так и было. Не скажу, что у меня в зобу дыханье сперло после того, как я ее увидел, но некое отрадное чувство я испытал. Мужчине всегда приятно, когда рядом с ним на людях находится на самом деле красивая женщина. Видимо, это некий атавизм, извечное выпендривание перед собратьями по стае. Мол, вы можете только посмотреть на эту милашку и облизнуться, но спать с ней буду все же я. – Тебе это не идет. Кстати, хороший костюм. Вкус у тебя есть. Ну, вообще-то не у меня, а у Воронецкой. Она свой подарок так и не забрала обратно, вот я в него сегодня и влез. Ну, не в джинсах же мне было идти? Само собой, после ночных кувырканий в Останкино пиджак маленько запачкался, но когда я достал его из шкафа, то с удивлением увидел, что от грязи и следа не осталось. Подозреваю, что это Анисий Фомич расстарался. Просто больше некому. Ну, не Марфа же его чистила и утюжила, пока я в дом Митрохина лазал? В фойе театра было прохладно, сумрачно и не слишком людно. Как видно, большая часть бомонда отдыхала на морях, хотя кое-какие медийные лица наличествовали. Ну и тусовочный люд имелся, тот, который за любой кипеш, кроме голодовки. Я даже несколько знакомых лиц заметил, еще из той моей, прошлой жизни. Увы, но и они меня тоже срисовали.