– Слово? – тут же уточнила ведьма. – Это серьезное обещание, Хранитель, ты подумай. – Слово, – уверенно ответил я, прекрасно понимая, что ляпнул лишнее. Но есть за мной одна слабость, от которой я так и не избавился за годы, – я всегда плачу добром за добро. Злом за зло могу и не воздать, не настолько я мстителен. А вот добро – это другое дело. – Только чур не надо это переводить в плоскость поисков кладов, хорошо? Давай я лучше тебя в театр свожу? – Театр – это как раз то, чего мне в жизни не хватает, – хмыкнула Изольда. – Ладно, пошли. Время идет, мы стоим. Тем более что пути нам, чую, осталось хрен да маленько. И она все верно сказала, вскоре после этого мы одновременно заметили зеленоватую мерцающую воронку, которая ничем, кроме выхода, являться не могла. Просто то зеркало, что находилось в моем доме, с этой стороны выглядело так же. – Еще раз. – Изольда посерьезнела. – Там ни звука, ясно? Если спрошу – ответишь, в остальных случаях – молчи. – Помню. – Я раскатал балаклаву, скрыв ей свое лицо. – Твое слово – приказ, если говоришь «беги», то бегу. – Лучше – сюда. – Ведьма показала пальцем на воронку. – Так короче и безопаснее, тем более что теперь ты знаешь, как оно тут, на тропах, все обстоит. Ну а если нет – на улицу. И без сантиментов, милый, без соплей, надо стрелять – стреляй, потому что если тебя поймают, то целым и здоровым тебе больше не бывать. И живым, скорее всего, тоже. Нет, я ничего такого про то, что нас ждет, сама не знаю, просто чутью доверяю. Ее лицо скрыла маска, после ведьма повертела головой влево-вправо, да так, что в шее хрустнуло, и шагнула в зеленое марево. Я последовал за ней. Там, на той стороне, меня встретила темнота и тишина. И еще – запах застарелой пыли. Не знаю, чем тут занимается прислуга, но не приборкой, это точно. Изольда тем временем застыла словно статуя, будто привыкая к тому месту, где мы оказались. Впрочем, долго это не продлилось, она повернула голову ко мне и изобразила руками знак, вроде «ну что?». Я понял, она интересуется, не слышу ли я нужный нам предмет, но ответить мне ей было пока нечего. Ведьма понимающе кивнула и легко, словно пританцовывая, двинулась вперед по узкому коридору, ведущему невесть куда. Ответ на этот вопрос мы получили совсем скоро, буквально шагов через пятнадцать, заодно и сориентировались в пространстве. Зеркальный путь привел нас на второй, средний, этаж огромного особняка. Не знаю, чем руководствовался архитектор, но более всего планировка напоминала дворянские гнезда, причем не подлинные, существующие теперь в виде памятников архитектуры восемнадцатого и девятнадцатого веков, а ненастоящие, кинематографические. Мама, которая архитектуру любила не меньше, чем изобразительное искусство, в свое время меня и моих одноклассников вволю повозила и поводила по подмосковным имениям Трубецких, Волконских и Шереметьевых. Да и по их же городским усадьбам тоже. Это сейчас у нас основная квартира в городе, а дача за ним, тогда все было ровно наоборот. Жили дворяне на природе, а в город приезжали лишь время от времени, когда какое-нибудь серьезное мероприятие московский губернатор устраивал. Так вот, мы увидели перед собой некий овал, в центре которого ничего не было. Вернее, там имелось некое подобие смотровой площадки, с которой отлично было видно, что творится на первом этаже, просторном и пустынном. Даже перила имелись, на которые можно было облокотиться, и толстые круглые колонны для пущего антуража. Еще на этом этаже находились комнаты с закрытыми дверями и несколько отнорков вроде того, из которого мы только что вышли. А вот третий этаж был глухой. В том смысле, что над нами был потолок, не стал архитектор смотровую красоту и там устраивать. Кстати, лестницы, ведущей наверх, я не заметил пока, хоть назвать темноту, царящую в доме, беспроглядной было бы в корне неверно. Окон тут хватало, и через них внутрь лился яркий лунный свет. Дождь наконец-то кончился, небо расчистилось, и ночному светилу ничего не мешало делать свою работу. – Не вижу камер, – еле слышно шепнула мне Изольда. – Ни одной. Уж не знаю, как она это определила, но не верить ей смысла не было, поскольку красотка ведьма, похоже, хорошо разбиралась в тонкостях проникновения в чужие дома. «Ты пришел за мной?» Господи, как же меня обрадовал этот тихий шепот, прозвучавший на грани моего слуха. Я было собрался дернуть Изольду за рукав, чтобы дать ей понять, что наша цель обозначила себя, но не успел, потому что в тишину дома вплелись новые звуки, и они неслись с первого этажа. Там кто-то скулил. Ну или подвывал, даже не знаю, какое определение здесь подойдет более. Изольда среагировала моментально, она припечатала меня к одной колонне, а сама встала у второй. Снова тот же скулеж, только более отчетливый и протяжный, причем мне показалось, что в этой какофонии звуков я разобрал слова «Господи» и «помогите». «Я тут, – подал голос и кулон. – Забери меня, не хочу больше…» Не знаю откуда, но я понял, что он находится там, внизу, на первом этаже. Пока не знаю точно где, но все дело техники. Спустимся – найду. Одно плохо – не нравится мне этот вой, есть в нем что-то скверное. И подтверждение предчувствиям я получил спустя мгновение, поскольку увидел того, кто просил о помощи. Это был мужчина лет сорока, небритый и нечесаный, внешне крайне напоминавший бомжа. Об этом говорила и его заношенная одежда, но вот только отчего она еще настолько подранной оказалась? Ее словно через шредер пропустили. Впрочем, это было не самое странное из того, что мы с Изольдой увидели. Досталось не только одежде, но и самому мужчине, в лунном свете была отлично видна темная цепочка пятен, которая тянулась за ним, и ничем другим, кроме как кровью, она являться не могла. К тому же он еще и ногу изрядно приволакивал. Мужчина остановился, оперся о стену, перевел дух, после сделал еще пару шагов, добрался до окна и сильно ударил в него кулаками, при этом чуть не упав. Все впустую, стекло не разбилось. Да и не стекло это, скорее всего, а пластик из числа тех, который не то что кулак, но и пуля не возьмет. Его разве что расплавить можно, да и то лишь при серьезных температурах. Батя в нашем загородном доме такие же окна поставил после одного неприятного инцидента. В темноте, из которой минуту назад вынырнул этот бедолага, послышался шорох. Его услышали не только мы, но и бомж. Он снова издал свой коронный стон-вой и быстро заковылял дальше, посекундно оборачиваясь, на лице его отразился неподдельный ужас. – Мать твою! – донесся до меня шепот Изольды. – Идиот! Интересно, кого именно она имеет в виду? Бомжа? Меня? Или же хозяина дома? Ясно, что это реакция на происходящее, что-то ей стало понятно. Что-то очень нехорошее. Долго гадать не пришлось, ответ на вопрос явился сам собой, он выбрался из мрака коридора и зашагал, освещаемый лунными лучами. Вернее, они зашагали. Их было двое – высокая женщина и маленькая девочка, бледные до белизны, с изможденными лицами, в которых не осталось почти ничего человеческого, и оскаленными ртами, в которых поблескивали острые, как иголки, зубы. Права Изольда. Идиот Митрохин. Ой, какой идиот! И сволочь тоже редкая. Теперь-то мне ясно, отчего спятили те двое журналистов, которых прямо отсюда уволокли в психушку. Увидь я такое при других обстоятельствах и окажись в качестве добычи там, на первом этаже, тоже бы, возможно, сбрендил от страха. Даже сейчас, зная многое про детей Ночи, сбрендил. Кстати, бомж, что сейчас пытается убежать от своей смерти, похоже, тоже уже с головой не дружит, потому и не орет во весь голос. Он уже расстался с разумом, и все, что у него осталось, это инстинкт самосохранения, он-то и гонит его дальше по коридору. Ну и боль подстегивает, понятное дело, его эти две мертвячки крепко подрать успели. Интересно, сколько журналистов так и не вернулось из этого дома, став едой для парочки покойниц? Теперь не узнаешь. Не исключено, что по поводу их исчезновения даже заявления в полицию писали, только все равно они в «глухарях» пропадали. Ленивые следаки отписывались, рассудив, что профессия у «потеряшки» была стремная, через нее он на свою голову беду и накликал. Ну а если и находились особо упорные, которые добирались досюда… Кто знает, чем для них все это кончалось? Но раз до сих пор информация о происходящем нигде не всплыла, то, выходит, никому не удалось пройти путь до самого конца. Ну а бомжей и вовсе никто никогда не искал, в силу того что они никому не нужны. А еще теперь мне стало ясно, зачем могилу жены Митрохина цементом залили. Он не хотел, чтобы кто-то из особо упорных тружеников пера выяснил, что там никого нет, что гроб пуст. Среди этих товарищей иногда встречаются отмороженные на всю голову люди, которые в поисках сенсации не то что могилу раскопают, но и что похлеще устроят. Одна Юлькина подруга как-то с таким шизиком встречалась, так вот, его посадили за то, что он автостоянку подпалил. Зачем? Чтобы после из этого журналистское расследование устроить! Уж не знаю, кого он искать собирался и каким образом, но факт есть факт. Правда, не получилось из этого ничего, полиция его схомутала быстрее, чем он успел вторую статью опубликовать. Вот и вопрос с камерами разрешился. Правильно, нет такого следящего устройства, к которому раньше или позже кто-нибудь да не подключится, и нет такой записи, которая не ускользнет из рук владельца, особенно в наше продвинутое время. Да и вряд ли Митрохину приятно смотреть на тот кошмар, который творится по ночам в его доме, особенно если учесть, что этим промышляют самые близкие ему люди. Две жуткие фигуры пересекли освещенный участок первого этажа и почти скрылись в коридоре, следуя по следам раненого бомжа. Причем в их походке не было совершенно ничего от того, что показывают в сериалах. Никакого покачивания из стороны в сторону, никаких выставленных вперед рук или урчания «мозги-и-и-и», нет-нет. Они двигались неотвратимо, как гончие на охоте, разве что только не мчались, подобно молниям, а неспешно шаркали босыми ступнями по полу. Охота. Именно это слово лучше всего подходило к увиденному мной. Не знаю, сохранились ли в них остатки прижизненного разума или тут в ход вступила безраздельная жажда крови, помноженная на голод, но они точно гнали человека как дичь, с тем чтобы в какой-то момент добраться до него и убить. Или в них говорила извечная ненависть мертвого к живому? В этот самый момент жена Митрохина, уже почти скрывшаяся в темноте коридора, вдруг остановилась и задрала голову вверх, ее тусклые белесые глаза начали обшаривать балюстраду второго этажа. Я моментально прижался к колонне и даже дышать перестал. Черт, она нас учуяла! Не знаю как, но все именно так и обстоит. Как видно, та же мысль посетила и Изольду, которая повторила мои движения. Секунды текли как часы, я обливался потом и боялся пошевелиться. Но вот снизу раздался еще один стон-мольба, на этот раз еле различимый, а следом ноги мертвячки снова зашмурыгали по полу. «Ты идешь? – поинтересовался у меня голос кулона. – Я же жду!» Более всего мне хотелось вернуться в коридор и нырнуть в зеркало, за которым начиналась дорога к дому. Вот только что потом? Дело даже не в осенней встрече с Полозом, на которой мне придется разводить руки в стороны и признавать свою вину. Я сойду с ума раньше от беспрестанных кроваво-эротических снов с участием Джованны Первой в главной роли. А добром он кулон не отдаст, нет. Не расстанется с ним ни за какие коврижки, достаточно только вниз глянуть, чтобы это понять. – Ушли, – еле слышно шепнула Изольда. – С кем же этот урод договорился? Я поймал ее взгляд, а после ткнул пальцем в сторону первого этажа, попутно тяжко вздохнув. – Туда? – уточнила ведьма. – Услышал? Тогда быстро! Она черной тенью скользнула мимо меня, я двинулся следом, гадая, откуда она знает, что нам именно туда надо идти. Впрочем, направление было взято строго противоположное тому, куда направились мертвячки, потому оно меня устраивало. Я мало чего боюсь, но эта парочка, не скрою, страху нагнала. То ли Изольда каким-то образом успела ознакомиться с планами дома, то ли просто чутье у нее оказалось великолепное, но она все сделала верно, вскоре мы оказались у витой лестницы, ведущей на первый этаж. Кстати, тут же обнаружился и проход на третий, но он был надежно скрыт массивной дверью, испещренной сотнями царапин. Сдается мне, я знаю, откуда они взялись. Вряд ли этой парочке поставляют объекты для охоты ежедневно, выдаются, скажем так, и голодные времена, вот тогда они приходят сюда, к этой двери, и пытаются ее сковырнуть, чтобы добраться до того, кто прячется от них за ней. Воистину, не понять мне некоторых людей. Ясно, что Митрохин сейчас там, на третьем этаже, находится, может, спит, может, коньяк пьет, уж не знаю. И так у него проходит каждая ночь. А за дверями скребут, скребут… Что за блажь, зачем это нужно? Я уж молчу о тех жизнях, которые теперь на его совести до конца дней останутся. «Иди. Иди же скорей», – голос в голове становился все громче. Ну, хоть в чем-то повезло, следовать за нежитью нам не придется, поскольку кулон там, откуда они пришли. Изольда глянула на меня, я указал направление, и мы двинулись вперед по коридору, стараясь держаться близ стен и не попадать в лучи лунного света. А здоровенный дом Митрохин отгрохал, ничего не скажешь. Нет, по фото это было понятно, но здесь, на месте, это ощущалось куда яснее. Само собой, доводилось мне бывать и в куда более масштабных загородных поместьях, но это от них не так далеко отстоит. «Я рядом, – зазвенел в голове торжествующий голос. – Я тут!» – Тупик, – следом за этим сообщила мне Изольда. – А вон там они обитают. И в самом деле – тупик. Мы оказались в просторном помещении, которое заканчивалось глухой стеной и разительно отличалось от условно-помпезного викторианского оформления особняка. Оно скорее склад какой-то напоминало или ангар. Бетонный пол, тусклый, еле различимый свет ламп над головой и широкий спуск, ведущий вниз, к распахнутой настежь железной двери. – Кулон где-то тут, – поняв, что знаками тут ничего не объяснишь, нарушил обет молчания я. – Мы на месте. – Не мог он сейф тут разместить, – сразу же заявила ведьма. – Хотя… Почему нет? Конечно, это же ее вещь. Вот тут мне совсем уж невесело стало. Пожалуй, этот подвал – последнее место, в которое я хотел бы сунуть свой нос. – Пошли, – решительно произнесла Изольда, но я все же уловил в ее голосе небольшой надрыв. Похоже, ее душевная защита все же дала пробоину. – Надо спешить, скоро они вернутся сюда, к своему логову. И она двинулась вниз, на ходу достав из кармана миниатюрный фонарик. Я последовал за ней, причем мне стало немного стыдно. По идее, мне полагалось бы идти туда, а ей стоило остаться здесь. Изольда – женщина, потому не должна рисковать своей жизнью, подобные развлечения – по части мужчин. Ну да, она еще и ведьма, но что это меняет? А по факту вышло так, что я сейчас за ней хвостиком плетусь. Срамота. Представляю, что сказал бы батя, узнав о подобном, какие бы слова нашел. Его даже факт проникновения в чужой дом возмутил бы меньше. Господи, какая же там, внутри, стояла вонь! Лет десять назад мне довелось побывать в одной ночлежке, расположенной неподалеку от московской свалки, где обитали бомжи, поскольку одной моей близкой знакомой захотелось взглянуть на биологического отца, после рождения дочери быстренько смазавшего лыжи и со временем опустившегося ниже плинтуса. Так бывает – ее мама Алла Антоновна со временем обзавелась звериной хваткой и безжалостностью аллигатора, после чего рванула к бизнес-высотам, а сердечный друг юности пробил социальное дно. Короче, типичная история для нулевых. Так вот, Ксю наняла частных детективов, те разыскали блудного папашу, а после сопроводили ее и меня до места, которое, к слову, здорово меня выбило из седла. Не доводилось мне подобного раньше видеть, что скрывать. Нет, я слышал, что у людей по-разному жизнь складывается, но такого я и представить не мог. И после долго еще под впечатлением находился. К слову, хорошо, что с нами тогда эти частники пошли, и слава Богу, что у них с собой были «стволы». Если бы не они, кто знает, чем блажь Ксю могла для нас обернуться. Скорее всего, прикопали бы местные обитатели наши тела в грудах мусора, да и все. Меня – сразу, а ее – через день-другой, когда вволю натешились бы молодым девичьим телом. А основная ирония судьбы заключалась в том, что беспутного папашу Ксю накануне как раз в пьяной драке прирезали. Так вот к чему я – там тоже ароматы те еще были, но с местным смрадом не сравнить. Он здесь был настолько густой, что, казалось, его можно ломтями резать, в нем смешалась удушливая вонь немытых тел, застарелой крови, гноя, еще чего-то, что и разобрать невозможно. В первый момент этот смрад меня как молотком по голове ударил, я даже пошатнулся. – Ищи, – потребовала Изольда, водя лучом фонаря из стороны в сторону. – Скорее! Хорошо еще, что тут никаких закутков и деления на комнаты не было, это здорово облегчало задачу. Просто большое помещение со стенами, отделанными красным кирпичом, и все. Еще имелись здесь два дивана, некогда, несомненно, сработанных на заказ отличным мебельщиком, а теперь имевших самый жалкий вид, металлический стол, стоявший в центре комнаты, пара полуразбитых шкафов. И еще – мусор. Очень много мусора, скопившегося в углах. Тряпки, человеческие кости, обглоданные до белизны, обрывки бумаги и прочий хлам. Первым делом я обшарил вышеупомянутые шкафы, но впустую. Да туда, похоже, вообще никогда ничего никто не клал. «Ну же, – проныл кулон. – Вот я, вот! Нагнись, возьми!» Нагнулся бы, знать где! Хоть бы камушком подмигнул. Шутки шутками, но когда Изольда в очередной раз повела лучом фонарика вдоль стены, то я заметил, как в одной из куч мусора что-то блеснуло.