Тем не менее Курту Кобейну не терпелось попасть на эту сцену. Подобно пожилым людям, идущим на прием к дантисту, группа позаботилась о том, чтобы прийти на это важное шоу пораньше – за четыре часа до начала. Ничего не делая и мало кого зная в городе, они бесцельно разъезжали по окрестностям. Перед саундчеком Курта вырвало на стоянке рядом с местом проведения мероприятия. «Это произошло лишь потому, что он нервничал, – вспоминал Фостер. – Курт не пил». Вызова на сцену им пришлось ждать в фургоне, поскольку Фостер был несовершеннолетним. Когда пришло время играть, Курт, по словам Фостера, стал «довольно нервным». Выйдя на сцену, парни были удивлены, увидев аудиторию такую же маленькую, как и на их шоу в CWT. «Там почти никого не было, – вспоминала диджей Ширли Карлсон. – Те немногие, кто там был, знали Трейси или Курта по вечеринкам или слышали их запись. Мы даже не знали, кто поет». В лучшем случае это было просто неприметное выступление. «На самом деле мы не облажались, – вспоминал Фостер, – нам не нужно было останавливаться на середине песни. Но было очень страшно, ведь мы знали, что это необходимо, чтобы получить контракт на запись». Они сыграли четырнадцать песен без вызова на бис, начиная с Love Buzz, что было необычно в то время. Курт решил, что разумнее всего будет сыграть лучший материал в начале, на случай если люди начнут расходиться. Кое-кто из зрителей все же ушел, и Карлсон была одной из немногих, кто мог сказать что-то хорошее о группе, сравнивая их с Cheap Trick: «Я помню, как подумала, что Курт не только умел петь и играть на гитаре, пусть сочетание того и другого выходило и не очень хорошо, но еще у него был голос, удивительно похожий на Робина Зандера». Большинство членов сиэтлского рок-круга считали, что группа – полный отстой. Фотографа Чарльза Петерсона они не впечатлили настолько, что он даже не стал тратить на них пленку и спросил Поунмэна, благоразумно ли подписывать контракт с такой группой. Пожалуй, самым суровым критиком выступления группы, как всегда, был сам Курт. Когда фотограф Рич Хансен сфотографировал группу после концерта, Курт, теперь уже с бокалом в руке, крикнул: «Мы отстой!» «Они очень самокритично относились к своему выступлению, – вспоминал Хансен. – Кажется, парни обсуждали, что пропустили несколько аккордов. Меня поразило, насколько они были зелеными. Абсолютно наивные». Фотографии Хансена, сделанные в тот вечер, хорошо передают, как в тот момент выглядела группа. Крист, ростом шесть футов семь дюймов, казался гигантом рядом с Куртом и Фостером. У него были длинные бакенбарды и вьющиеся волосы средней длины. Фостер, ростом всего пять футов пять дюймов[92], доходит до груди Криста, одетый в ту самую одежду, из-за которой Курт читал ему лекцию: потертые джинсы, белая футболка с шелкографией силуэта горы и бейсболка с логотипом пива Korona, надетая задом наперед. Он, кажется, держится на некотором расстоянии, возможно, вспоминая о том, что должен быть на работе уже в семь утра. Курт, которого Хансен убедил сесть на колени к Кристу для нескольких кадров, одет в джинсы, серую фуфайку, вывернутую наизнанку, и темный свитер. Его светлые волосы отросли на три дюйма ниже плеч. Со своей пятидневной щетиной Курт имеет поразительное сходство с некоторыми изображениями Иисуса Христа. Даже выражение лица Курта на одной из фотографий – страдальческий и отстраненный взгляд, словно он отмечает этот момент во времени – похоже на образ Христа в «Тайной вечере» Леонардо да Винчи. Когда ему исполнился 21 год, Курт временно бросил курить и был категорически против того, чтобы рядом с ним кто-то курил. Он чувствовал, что курение вредит его голосу и здоровью. По дороге домой Курт рассуждал о шоу как об их первой настоящей неудаче и поклялся, что они никогда больше так не оконфузятся. До дома они доберутся только в четыре утра, и в долгой дороге Курт пообещал своим товарищам по группе и самому себе, что будет больше репетировать, писать новые песни, и они больше не облажаются. Но когда через пару дней Поунмэн позвонил ему и предложил сделать запись вместе, воспоминания самого Курта о шоу внезапно изменились. Две недели спустя Курт написал Дэйлу Кроверу письмо, озаглавив его так: «Итак, наше окончательное название – Nirvana». Целью письма было одновременно и похвастаться, и попросить совета. Это было одно из многих писем, которые он написал, но так и не отправил, и в его содержании подробно описывались те моменты вечера, которые он хотел запомнить, и те, которые хотел забыть или восстановить в памяти по своему усмотрению. Курт написал: В течение последних двух месяцев наше демо своровали, записали и обсуждали все светила сцены Сиэтла. И этот чувак, Джонатан Поунмэн (помнишь парня, который звонил мне, когда ты приезжал в последний раз?), Мистер наследник бешеных денег, правая рука Брюса Пэвитта, а также финансовый инвестор Sub Pop Records, устроил нам шоу в Vogue на Sub Pop Sunday. Важное событие. Но я думаю, что шумиха и регулярная игра на KCMU, вероятно, сделали свое дело. Там было много людей, которые пришли СУДИТЬ нас, а не просто сидеть в баре, напиваться, слушать какие-то группы и веселиться, они просто смотрели концерт. 1 час. Там был представитель от каждой группы Сиэтла, который просто смотрел. Нам казалось, что у них припрятаны карточки с оценками. И вот после выступления Брюс взволнованно пожимает нам руки и говорит: «Ух ты, молодцы, давайте запишем альбом», затем щелкают вспышки фотокамер, и эта девушка из Backlash говорит: «Вот это да, мы можем сделать интервью?» Да, конечно, почему бы и нет. А потом люди говорят: «Хорошая работа, ребята, вы классные». И теперь от нас ожидают, что мы должны быть абсолютными светскими львами, встречаться, знакомиться и т. д. ЧЕРТ, Я СНОВА В ШКОЛЕ! Я хочу переехать обратно в Абердин. Нет, Олимпия такая же скучная, и я могу с гордостью сказать, что я был в кафе Smithfield всего раз пять в этом году. И из-за этого зоопарка мы, по крайней мере, получили контракт на сингл из 3 песен, который будет выпущен к концу августа, а мини-альбом – в сентябре или октябре. Мы попытаемся уговорить их сделать альбом. Теперь Джонатан наш менеджер, он организовал нам шоу в Орегоне и Ванкувере. Джонатан оплачивает все записи и расходы на распространение, и теперь нам не нужно платить по возмутительным телефонным счетам. Дэйв хорошо работает. Где-то в следующем году Sub Pop собирается отправить в тур караван из 2 или 3 сиэтлских групп. Что ж, посмотрим. Исходя из твоего прошлого опыта, как ты думаешь, разумно было бы требовать чеки за запись и текущие расходы? Хватит о записях. О, за исключением того вечера в прошлом месяце, когда мы с Крисом закинулись и смотрели последнее шоу (обдираловка Джонни Карсона), а там были Пол Ревир и Raiders. Они смотрелись чертовски тупыми! Выплясывают, усатые, пытаясь вести себя комично и по-дурацки. Это очень разозлило нас, и я спросил Криса, есть ли у него альбомы Пола Ревира и Raiders? Даже на этой ранней стадии своей карьеры Курт уже начал процесс пересказа своей собственной истории в манере, которая сформировала отдельное Я. Он приступил к созданию своего величайшего персонажа, мифического «Курдта Кобейна»[93], начав неправильно произносить свое имя. Курт вызывал эту тщательно отшлифованную иллюзию, когда ему нужно было дистанцироваться от собственных действий или обстоятельств. Он преувеличивал каждый аспект шоу, которое, по его собственному признанию, было отстойным: зрителей было слишком мало, чтобы там могли присутствовать «представители каждой группы Сиэтла»; вспышки фотоаппаратов были в основном метафорическими, поскольку Хансен снял всего пару кадров. Описывая приближающихся к нему шефов Sub Pop, Курт даже пытается изобразить себя невольным участником собственного успеха. Но в тот момент Курт был начинающим музыкантом, и он признает, что планировал «уговорить Sub Pop» на полноценный альбом. Стоит отметить, что практически все деловые ожидания Курта от Sub Pop, по крайней мере в краткосрочной перспективе, не оправдались. Глава 9 Слишком много людей Олимпия, Вашингтон Май 1988 – февраль 1989 Слишком Много Людей. – Первоначальное название «Bleach» Sub Pop Records была основана осенью 1987 года, и среди их первых релизов были пластинки Green River и Soundgarden. Двадцативосьмилетний совладелец Джонатан Поунмэн напоминал более молодого и с более тяжелыми веками Рубена Кинкейда, менеджера из телешоу «Семья Партридж». Его схемы раскрутки словно были взяты из бизнес-плана Кинкейда, особенно идея отправлять группы в фургоне Sub Pop. Большинство групп лейбла отмечали его изворотливую натуру, и Поунмэн пользовался всеобщим недоверием. Он воспользовался небольшим наследством, чтобы основать лейбл, воображая, что это будет северо-западный эквивалент Stax или Motown. У него было много сильных сторон как у промоутера, но мыслить шире и действовать в рамках бюджета не входило в их число. Партнер Поунмэна, Брюс Пэвитт, долгое время был завсегдатаем северо-западной сцены, который уехал в Эвергрин. В Олимпии Пэвитт подружился со многими группами, создал фанзин под названием Subterranean Pop (позже сокращенный до Sub Pop) и начал выпускать кассетные сборники. Он перестал издавать фанзин, но между 1983 и 1988 годами вел популярную колонку в Rocket, ее Курт изучал с пристальным вниманием, которое большинство других мальчиков уделяли только таблице очков в бейсболе. Пэвитт был артистическим выдумщиком Sub Pop, и он выглядел соответственно. С сумасшедшими глазами, испуганным выражением лица и склонностью к необычным бородам, он имел более чем мимолетное сходство с безумным русским монахом Григорием Распутиным. К 1988 году Sub Pop уже каждый квартал выпускал несколько синглов и мини-альбомов, в основном северо-западных групп. В плане выгоды эти проекты не имели особого смысла, поскольку стоимость производства сингла была почти такой же высокой, как и у полноформатного альбома, но продавались они гораздо дешевле. У Sub Pop был небольшой выбор из ряда своих групп. Многие были настолько неопытными, что не смогли написать достаточного количества материала для полноформатного альбома. С самого начала лейбл прожигал свой капитал, как интернет-стартап, но все же они наткнулись на небольшую рыночную нишу: инди-синглы привлекали элитных коллекционеров пластинок, а в панк-роке эти ценители были законодателями вкуса. Разрабатывая имидж для своего лейбла и придумывая последовательный дизайн для всех своих релизов, они побуждали группы хотеть попасть на Sub Pop хотя бы для того, чтобы произвести впечатление на своих друзей. Как и многие другие молодые музыканты, плохо разбиравшиеся в математике, Курт имел грандиозное романтическое представление о том, что значит записываться для лейбла. Юношеские иллюзии Курта быстро развеялись. Первая деловая встреча группы с Поунмэном в Cafe Roma в Сиэтле едва не закончилась катастрофой. Крист явился, потягивая вино прямо из бутылки, которую спрятал под столом; Курт начал робеть, но рассердился, когда понял, что Поунмэн предлагает им гораздо меньше, чем хотела группа. Дело было не столько в деньгах – все знали, что их не будет много, но Курт надеялся дать толчок группе, выпустив множество альбомов, мини-альбомов и синглов. Поунмэн предложил начать с сингла Love Buzz и посмотреть, как дальше пойдут дела. Курт признал, что Love Buzz была их самой сильной живой песней, но как автор текстов он чувствовал, что будет лицемерием, если кавер станет его первым релизом. Тем не менее в конце встречи все стороны сошлись на том, что Nirvana запишет сингл с продюсированием Эндино, а Sub Pop возьмет на себя все расходы на запись. Для Курта идея иметь свой собственный сингл была настоящей мечтой. А в Грейс-Харбор произошли события, которые могли легко разрушить эту мечту. Вскоре после шоу в Vogue Дэйв Фостер избил сына мэра Космополиса. Он провел две недели в тюрьме, лишился водительских прав и был вынужден платить тысячи долларов по медицинским счетам. Nirvana активно репетировала перед предстоящей звукозаписывающей сессией, и это событие произошло совсем не вовремя. Так что Курту пришлось уволить Фостера. То, как он справился с этой задачей, многое говорит о том, как он справлялся со всяческими конфликтами, то есть не вступал в них вообще. Курт всегда немного побаивался Фостера, который ростом был хоть и ниже Курта, но мускулистый, как Попай[94]. Сначала группа вернула Аарона Буркхарда, но когда он сел за руль машины Курта в нетрезвом виде и был задержан, они снова выставили объявление о поиске барабанщика. Когда их поиски увенчались успехом, Курт написал письмо Фостеру: «Мы считаем, что группа должна репетировать по крайней мере пять раз в неделю, если, конечно, вообще хочет чего-нибудь достичь… Вместо того чтобы врать тебе, что мы распались, или и дальше продолжать в том же духе, мы должны признаться, что у нас есть другой барабанщик. Его зовут Чэд… и он может репетировать каждый вечер. А самое главное – мы с ним поладили. Давай посмотрим правде в глаза, ты из совершенно иной культуры. И мы чувствуем себя очень дерьмово, потому что у нас не хватает смелости сказать тебе об этом лично, ведь мы не знаем, насколько сильно ты разозлишься». Очевидно, Курту не хватило смелости и отправить это письмо: оно так и осталось у него. Фостер, конечно, не принадлежал к «совершенно иной культуре» – он принадлежал к той же культуре, однако Курт стремился уйти от прошлого. Фостер понял, что его уволили, когда увидел в Rocket объявление о предстоящем концерте Nirvana. Курт и Крист нашли Чэда Ченнинга на шоу в Community World Theater. «На Курте были такие большие туфли на высоком каблуке и широкие синие блестящие стильные брюки», – вспоминал Чэд. Курту и Кристу приглянулись гигантские барабаны North Чэда – это была самая большая ударная установка, которую они когда-либо видели, и Чэд казался карликом – при росте пять футов шесть дюймов и с длинными волосами он немного походил на эльфа. Прямота не была сильной стороной Курта: вместо того чтобы попросить Чэда присоединиться к группе, он просто продолжал приглашать его в качестве барабанщика на репетиции, пока не стало очевидно, что он – член группы. После одной из таких репетиций, которые теперь проходили в Абердине, в помещении над парикмахерской матери Криста, чтобы иметь возможность играть всю ночь, ветераны Nirvana решили показать своему новому барабанщику местные виды. Чэд был родом с острова Бейнбридж и до прихода в Nirvana никогда не бывал в Абердине. Экскурсия была потрясением, особенно район, в котором вырос Курт. «Это было все равно что шагнуть в южную часть Бронкса, – вспоминал Чэд. – Я подумал про себя: “Вот дерьмо”. Все было очень плохо. Это, наверное, самый бедный район во всем Вашингтоне. Внезапно ты оказываешься в трущобах». Чэд был более впечатлен, когда они проезжали мимо готически выглядевшей Уэзервакс. Они также показали барабанщику пятиэтажный заброшенный Финч Билдинг; Курт сказал, что когда был подростком, то принимал там наркотики, хотя это можно было сказать о многих местах Абердина. Они указали на старый секонд-хенд-магазин Dils, где рядом с двадцатифутовой бензопилой стоял стеллаж с альбомами по 25 центов. Они пошли выпить пива в таверну Poorhouse, где Крист, казалось, знал всех. «Это был город деревенщин, – заметил Чэд. – Там было полно чуваков со “Скоалом”[95] во рту, в кепках “Скоал” и неоново-розовых футболках, а также в фургонах с брызговиками и усами». Выйдя из таверны, парни решили отвезти Чэда в дом с привидениями, расположенный на холмах над городом. Крист вел фургон на север и направился к месту, которое считалось дорогим районом Абердина: холм величественных викторианских домов, построенных первыми лесными баронами. Но на вершине холма Крист направил фургон в лес, и Курт начал рассказывать историю абердинского дома с привидениями, места, которое местные жители называли Замком. Он сказал, что люди заходили туда и больше никогда не выходили; в одной из комнат на стенах висели картины с клоунами, нарисованные кровью. Пока Курт вел свой рассказ, на склоне холма возникали густо посаженные деревья, нависающие над узкой дорогой. Когда они подъехали к Замку, Крист свернул на подъездную дорожку и выключил фары, но двигатель продолжал работать. Перед ними возникло строение, которое было трехэтажным домом до того, как обветшание привело к его обрушению. Крышу покрывал мох, крыльцо обвалилось, и целые комнаты, казалось, были разрушены, скорее всего, маленькими возгораниями. В темноте дом, окутанный ветвями деревьев, действительно походил на развалины разрушенного замка в какой-то далекой трансильванской глубинке. Пока фургон работал на холостом ходу, Чэд удивлялся, почему ни Крист, ни Курт не предприняли ни малейшей попытки выйти. Они просто сидели и смотрели на дом, словно на привидение. Наконец Курт повернулся к Кристу и спросил: «Ты действительно хочешь туда пойти?» Крист ответил: «Нет, к черту. Я туда не пойду». Как вспоминал позже Чэд, он уговаривал их рискнуть, поскольку рассказы Курта вызвали у него любопытство: «Мне ужасно хотелось проверить все и увидеть, что же там было таким пугающим. Но когда мы приехали, парни просто стояли на подъездной дорожке, уставившись на дом, не в силах даже пошевелиться». Чэд подумал, что это некий вызов, часть сложного ритуала на проверку его мужества. Он решил, что, каким бы страшным ни был дом – а он был очень страшным, – он не побоится войти в него. Но когда Чэд посмотрел на лицо Курта, то увидел там настоящий страх. «Ну, там люди умирали», – объяснил Курт. За те пятнадцать минут, которые потребовались, чтобы доехать от таверны до дома, Курт рассказывал такие убедительные страшилки, что сам начал верить в свое собственное преувеличение. Они развернулись и направились обратно в город, и на этом экскурсия Чэда по Абердину закончилась. Крист принял дуализм Курта за чистую монету, но для Чэда страх на лице Курта был одним из первых доказательств того, что лидер группы был сложнее, чем казался. Новая звукозаписывающая сессия была назначена на вторую неделю июня, и Курт был полон предвкушения и волнения. Он не мог говорить практически ни о чем другом в течение всего мая, объявляя о предстоящем дне всем, кого знал и не знал. Как молодой отец, переполненный гордостью, он рассказывал об этом почтальону или продавцу бакалейной лавки. В том месяце группа сыграла пару концертов, чтобы привыкнуть к Чэду, включая возвращение в Vogue и вечеринку в Witch House в честь Джилли Ханнер, музыканта из Олимпии. Ханнер исполнился 21 год 14 мая 1988 года, и друг пригласил их в качестве развлекательной программы. «Они не были похожи ни на одну группу Эвергрина, – вспоминала она. – Их звук поражал. Вы могли бы подумать: «Я уже слышал это раньше», но вы не слышали. Это был самый большой рок-н-ролл из всего, что существовало в ту эпоху, без всякой бесцельной импровизации». На вечеринке Курт присоединился к Джилли, чтобы спеть версию песни The Greatest Gift группы Scratch Acid, и Курт сыграл версию Love Buzz, лежа на полу. В то время Love Buzz была лучшей песней в их шоу. Курт все еще пытался привести в порядок оригинальный саунд, который был достаточно сырым, чтобы апеллировать к его панк-чувствам, и все еще демонстрировал все более сложные тексты. Слишком часто выступления группы превращались в громкие фидбэк-сессии, где практически ни одного слова Курта не было слышно из-за шума. В то время как ожидания Курта относительно сингла росли, финансовые проблемы внутри Sub Pop практически обрекли проект на провал. Однажды майским днем Курт поднял трубку и услышал, как Пэвитт просит одолжить ему 200 долларов. Это было так смешно, что даже не рассердило Курта, хотя разозлило Криста, Чэда и Трейси. «Мы были потрясены, – вспоминал Чэд. – В тот момент у нас появились некоторые подозрения насчет этих парней». Курт расстроился бы еще больше, если бы знал, что Sub Pop засомневался в возможности сотрудничества с группой. Лейбл хотел еще раз взглянуть на них, поэтому 5 июня, в воскресенье вечером, Поунмэн поспешно организовал шоу в Central Tavern. Иен Грегор, который забронировал клуб, поставил Nirvana выступать в середину программы, в которой играли три группы. В ночь перед выступлением Поунмэн позвонил Грегору и спросил: «Можно ли передвинуть Nirvana, чтобы они играли первыми?» Объяснение Поунмэна было таким: «Сегодня воскресный вечер – мы не хотим долго засиживаться». Когда группа заиграла, в зале было всего шесть человек. Крис Наб из KCMU был одним из них: «Брюс и Джон стояли перед сценой тряся головами вверх-вниз. Должно быть, они видели что-то такое, чего не видел никто другой, потому что лично я думал, что они отстой». Конкретно этот концерт, как и многие следующие, был испорчен из-за проблем со звуком, что стало причиной плохого настроения Курта. Они скомпрометировали его выступление. Несмотря на убогий звук и тусклое живое шоу, Поунмэн и Пэвитт решили не отказываться от идеи с синглом. 11 июня Nirvana вернулась на сессию на Reciprocal. На этот раз продюсер Эндино знал, как пишется имя Курта, но быстрый и легкий студийный опыт их первого демо не повторился. За пять часов они закончили лишь одну песню. Отчасти проблема возникла из-за того, что Курт принес кассету со звуковым коллажем, который он хотел слышать на сингле. Единственный способ осуществления задуманного, с учетом топорного оборудования студии, заключался в том, чтобы нажать кнопку «play» на кассетной деке в нужный момент во время микширования. Группа вернулась 30 июня еще на пять часов, а 16 июля провела заключительную сессию, которая состояла из трех часов микширования. В конце концов, за тринадцать часов были выпущены четыре трека: Love Buzz, новая версия Spank Thru и два оригинальных трека Кобейна – Big Cheese, который должен был быть на стороне B, и Blandest. Sub Pop нанял Элис Уилер, чтобы она сфотографировала группу для обложки пластинки, и в последнюю неделю августа они поехали в Сиэтл на фургоне Криста, чтобы заехать за ней. Они так ждали свою первую официальную фотосессию, что все они взяли выходной в этот день. Крист отвез всех в Такому, где съемки происходили в нескольких местах, включая Never-Never Land в Point Defiance Park и подножие моста Такома-Нэрроуз. Крист был одет в парадную белую рубашку с короткими рукавами и на всех фотографиях возвышался над двумя своими крошечными товарищами по группе. Чэд был одет в футболку The Germs[96], на нем был берет и круглые солнцезащитные очки, что делало его похожим на лидера группы. Курт был в беззаботном настроении и улыбался на большинстве фотографий. С длинными девчачьими волосами и футболкой «Харлей Дэвидсон» с надписью «Live to Ride», он выглядит слишком молодым даже для того, чтобы водить машину, не говоря уже о том, чтобы играть в рок-группе. На прошлой неделе у Курта неожиданно появилась угревая сыпь, с которой он боролся еще со школы и которая вызывала у него приступы застенчивости. Уилер сказала, что использует инфракрасную пленку, так что прыщи не будут видны на фотографиях. К тому времени как группа вернулась в Сиэтл, они провели на фотосессии столько же времени, сколько и в студии. В конце августа Курт получил еще один необычный телефонный звонок от Поунмэна, и, как и в предыдущих разговорах, он не мог избавиться от ощущения, что его пытаются обмануть. Поунмэн сообщил Курту, что Sub Pop начинает оказывать новую услугу – рассылать синглы только по подписке, и они планируют использовать Love Buzz в качестве дебютного релиза своего «Клуба синглов». Курт не мог поверить своим ушам. Обсуждая это позже со своими товарищами по группе, он был возмущен. Мало того что на запись сингла потратили на несколько месяцев больше, чем планировалось, так еще вдобавок он даже не будет продаваться в магазинах. Вряд ли это стоило потраченных усилий. Как коллекционер Курт оценил идею клуба, но он не был заинтересован в том, чтобы это тестировали на его группе. Поскольку у Курта не было контракта, а Sub Pop уже заплатил за запись, у него не было особого выбора. Вскоре после апрельского шоу в Vogue Курту позвонила Доун Андерсон, желая взять интервью у группы для своего фанзина Backlash. Вместо того чтобы провести интервью по телефону, Курт предложил встретиться в Сиэтле, сделав вид, что у него там есть дела, которых на самом деле не было. Хотя Курт ждал этого момента годами и готовился к нему при помощи воображаемых интервью с самим собой, которые написал в юности, он казался нервным и застенчивым в своем первом взаимодействии с прессой. Большая часть часового интервью в итоге была посвящена Melvins – теме, в которой Курт чувствовал себя более комфортно, чем со своей собственной группой. Читая расшифровку, можно было подумать, что он член группы Melvins, а не Nirvana. «Он боготворил Melvins», – заметила Андерсон, что уже много лет было очевидно в Грейс-Харбор. Но выход статьи отложили на несколько месяцев, как и сингл Sub Pop, который в конце августа снова перенесли. Из-за такого количества задержек, на которые он не мог повлиять, Курт чувствовал, что он был единственным в мире, готовым к своей музыкальной карьере. Статья в Backlash наконец вышла в сентябре, и даже Курт был удивлен, увидев, что в заметке Андерсон из 500 слов название Melvins фигурировало в два раза чаще, чем Nirvana. «Я видел сотни репетиций Melvins, – говорил в статье Курт. – Я водил их фургон на гастролях. Кстати, все их ненавидели». Статья была лестной, и она была полезна для привлечения внимания к предстоящему выходу сингла Love Buzz, но когда Курт сказал: «Вначале наш самый большой страх заключался в том, что люди могли подумать, будто мы были дешевой пародией на Melvins», случайный читатель мог бы подумать так же. Курт объяснил их дебют в Vogue так: «Мы были зажаты… Мы чувствовали себя так, словно нас судят и у всех должны были быть карточки с оценками». Строка «карточки с оценками» в этом первом интервью для прессы воспроизводила образ, который Курт изложил в своем письме к Кроверу. Он также использовал его в более поздних интервью. Он исходил из его расщепленного «я», того самого «я», которое сказало, что его имя пишется как «Курдт Кобейн». Его интервьюеры и фанаты, которые читали эти истории, никогда не знали, что почти каждое слово, которое он произносил, было отрепетировано: в его голове во время поездок с группой в фургоне или, как в большинстве случаев, фактически полностью выписано в его дневниках. Это не было обычной хитростью с его стороны или желанием создать наиболее ходовой и привлекательный образ. Однако, несмотря на все панковские идеалы, о которых он разглагольствовал, Курт, как и любой другой человек, был, по сути, виновен в этом, правда, большая часть его предусмотрительности происходила инстинктивно. Он представлял себе эти моменты с тех пор, как начал отдаляться от внешнего мира после развода родителей, проводя все время в своей комнате и делая записи в блокнотах Pee Chee. Когда мир похлопал его по плечу и сказал: «Мистер Кобейн, мы готовы к вашей съемке крупным планом» – он планировал, как пойдет к камерам, и даже репетировал, как пожмет плечами, как бы создавая впечатление, что согласился не очень-то охотно. Нигде предусмотрительность Курта не была так очевидна, как в биографии группы, которую он написал тем летом, чтобы рассылать вместе с демозаписью Эндино. Он дал кассете много разных названий, но чаще всего она называлась Safer Than Heaven[97] – что это значит, знал только Курт. Он написал десятки черновиков биографии, и каждая новая редакция становилась все более приукрашенной. Вот один из многих примеров: Nirvana родом из Олимпии, штат Вашингтон, в 60 милях от Сиэтла. Гитарист и вокалист группы Nirvana Курдт Кобейн и басист Крис Новоселич жили в Абердине, в 150 милях от Сиэтла. Население Абердина состоит из крайне фанатичных, неотесанных, жующих снюс[98], охотящихся на оленей, стреляющих в педиков-лесорубов, которые «не слишком равнодушны к извращенцам новой волны». Чэд Ченнинг (барабанщик), родом с острова богатых ребят, злоупотребляющих веществами. Nirvana – это трио, которое играет тяжелый рок с панковскими обертонами. Обычно у них нет работы. Так что они могут гастролировать в любое время. Nirvana никогда не джемовала Gloria или Louie, Louie. И им никогда не приходилось переписывать эти песни и называть их своими собственными. Другая, лишь немного отличающаяся версия, отправленная на Touch and Go, была дополнена следующей нижайшей просьбой: «Мы готовы оплатить большую часть печати 1000 экземпляров нашего альбома и все расходы на запись. Мы просто хотим быть на вашем лейбле. Не затруднит ли вас прислать нам ответ “Отвалите” или “Не заинтересованы”, ПОЖАЛУЙСТА, чтобы нам не пришлось тратить много денег, посылая вам пленки?» На обратной стороне кассеты он записал комбинацию, в которую вошли фрагменты песен Шер, The Partridge Family («Семьи Партридж»), Led Zeppelin, Фрэнка Заппы, Дина Мартина и еще дюжины разных не сочетаемых между собой исполнителей. Предложение Курта заплатить лейблу, чтобы тот выпустил его пластинку, показывает его стремительно растущий уровень отчаяния. Он написал письмо Марку Ланегану из Screaming Trees с просьбой о помощи (Ланеган был одним из многих его кумиров, которым Курт регулярно писал в своем дневнике, но редко когда отправлял эту корреспонденцию). Он писал: «Мы чувствуем, что стоим на месте… Оказывается, наш сингл выйдет в октябре, но в ближайшем будущем надежды на мини-альбом нет, потому что Sub Pop испытывает финансовые трудности, а обещание мини-альбома или альбома в течение года было просто дерьмовым предлогом для Поунмэна, чтобы удержать нас от поиска других студий». Курт также написал своему другу Джесси Риду, заявив, что группа собирается самостоятельно выпустить альбом, поскольку они ужасно устали от Sub Pop. Несмотря на разочарование Курта, дела в группе шли лучше, чем когда-либо. Но для Курта всегда все двигалось слишком медленно. Шелли порвала с Кристом, что привело к тому, что у Криста появилось больше времени для репетиций. Курт был счастлив, что наконец-то у него есть еще два товарища, которые были так же увлечены группой, как и он. 28 октября они очутились на своем самом престижном концерте, будучи на разогреве у Butthole Surfers в Union Station в Сиэтле. Курт боготворил Гибби Хейнса[99], солиста Surfers, поэтому для него это шоу было очень важным. Проблемы со звуком снова помешали Nirvana показать себя с лучшей стороны, но главное, что теперь Курт мог объявить своим друзьям: «Моя группа была на разогреве у Гибби Хейнса», и это было еще одним доказательством повышения его самооценки. Два дня спустя они сыграли одно из своих самых известных шоу, которое перевернуло сердце Олимпии. Это была вечеринка в общежитии «К» в Эвергрин накануне Хэллоуина, и по этому случаю Курт и Крист загримировались, полив себе шеи фальшивой кровью. До Nirvana играли три группы: группа Райана Айгнера The Cyclods, новая группа Дэйва Фостера Helltrout и новая группа, возглавляемая соседом Курта Слимом Муном, под названием Nisqually Delta Podunk Nightmare. В середине выступления барабанщик Nisqually ударил Слима кулаком в лицо, и завязалась драка. Был такой дикий грохот, что Курт задался вопросом, что же нужно сделать Nirvana, чтобы затмить такую потасовку. У них почти не было шансов, ведь появилась полиция университетского городка и свернула вечеринку. Райан Айгнер убедил офицеров позволить Nirvana сыграть, но им велели поторопиться. Когда Nirvana наконец вышла на сцену или, точнее, переместилась в угол зала, который выступал в роли сцены, они отыграли лишь 25-минутный сет, но это было шоу, которое должно было превратить их из абердинских провинциалов в самую любимую группу Олимпии. Энергия Курта – то, чего так не хватало в других их выступлениях, – обрела новую глубину, и ни один человек в зале не мог отвести от него глаз. «За кулисами он был замкнутым, – вспоминал Слим Мун. – Когда Курту хотелось выйти на сцену, он выкладывался полностью. И в этот вечер он играл с такой интенсивностью, какой я никогда раньше не видел». Это были те же самые песни и риффы, которые группа уже исполняла в течение некоторого времени, но из-за дополнительной привлекательности одержимого вокалиста они завораживали всех присутствующих. Как ни странно, теперь перед микрофоном он обрел уверенность, которой еще не было нигде в его жизни. Возросшая энергия Курта, казалось, настолько пробила Криста, который скакал вокруг, что случайно ударил нескольких зрителей своей бас-гитарой. Но завершающий удар все-таки должен был случиться. В конце их короткого сета, сразу после того, как они сыграли Love Buzz, Курт поднял свою относительно новую гитару Fender Mustang и разбил ее об пол с такой силой, что куски разлетелись по залу, как пушечные снаряды. Он остановился на пять секунд, поднял остатки гитары в воздух и держал их над собой, глядя на публику. Лицо Курта казалось безмятежным и жутким, как будто вы взяли маску Каспера, дружелюбного призрака Хэллоуина, и приклеили ее к телу 21-летнего мужчины. Гитара взлетела в воздух и с размаху снова ударилась об пол. Курт бросил ее и вышел из зала. Он никогда раньше не разбивал гитару и, вероятно, даже не думал об этом, поскольку они были довольно дорогими. «Курт так и не объяснил, почему впал в такое состояние, – вспоминал Джон Перки, – но он улыбался. В этом была некая завершенность – это было похоже на его собственное маленькое личное торжество. Никто не пострадал, но когда он разбил гитару, это выглядело так, будто ему было все равно, даже если бы он причинил кому-нибудь боль. Это было совершенно неожиданно. Я разговаривал с ним после концерта, а гитара лежала на полу, и люди продолжали хватать ее куски». Теперь Гринеры могли получить достаточно Nirvana. Три недели спустя Курту позвонили с Sub Pop и сообщили, что сингл Love Buzz наконец готов. Они с Кристом поехали в Сиэтл, чтобы забрать его. Дэниел Хаус из Sub Pop вспоминал, что Курт настоял на том, чтобы прослушать сингл на офисной стереосистеме: «Мы включили для них сингл, и я не думаю, что когда-либо видел Курта счастливее, чем тогда». И Курт, и Крист были особенно довольны внутренними шутками на релизе: имя Курта было написано как «Курдт», вечно сбивая с толку критиков и поклонников, и также на обкатной канавке винила было нацарапано крошечное сообщение: «Почему бы вам не поменять свои гитары на лопаты?» Эту фразу отец Криста часто выкрикивал на своем ломаном хорватском английском во время их абердинских репетиций. Гитары на лопаты, ружья на гитары, Абердин на Sub Pop. Теперь, когда Курт держал в руке свою собственную пластинку, все вокруг было словно в тумане. Вот и последнее веское доказательство того, что он настоящий музыкант. Как и его гитара, которую он брал в школу в Монтесано, даже когда она была сломана, результат или успех сингла мало что значили: само его физическое существование было тем, к чему он стремился на протяжении многих лет. Группа оставила себе почти 100 из 1000 синглов Love Buzz, и еще в Сиэтле Курт оставил копию на университетской радиостанции KCMU. Он возлагал большие надежды на сингл, описывая его для станции, как «восхитительно легкий и мягкий, усыпляющий джангл. Невероятно коммерческий». Курт ожидал, что KCMU немедленно добавит трек в ротацию, поэтому продолжал слушать эту станцию весь день. Трейси приехала в Сиэтл, чтобы отвезти Курта обратно в Олимпию, и когда уже пришло время ехать домой, песня так и не прозвучала. Когда они поехали на юг и достигли диапазона, где сигнал KCMU был слабым, Курт просто не мог больше ждать: он приказал Трейси остановиться на заправке. Там он воспользовался телефоном-автоматом, чтобы позвонить и заказать собственный сингл. Показалось ли диджею станции странным получить сингл от группы, а уже через пару часов принять заказ на него от, по-видимому, случайного слушателя – неизвестно. Курт прождал в машине больше получаса, и наконец станция передала Love Buzz. «Он сидел и слушал, как из радиоприемника доносится его голос, – вспомнила Трейси, – с широкой улыбкой на лице». Начало декабря 1988 года застало Курта в самом лучшем расположении духа за всю жизнь. Сингл поднял ему настроение, и люди до сих пор обсуждали шоу в общежитии «K». Когда он входил в кафе Smithfield или в кофейню Spar, студенты перешептывались. Люди начали просить Курта сыграть на их вечеринках, хотя все еще не предлагали ему за это денег. Rocket выпустила первую рецензию на группу, назвав сингл «чертовски хорошим первым достижением». Рецензия в Rocket была хвалебной, но предупреждала о том, что Nirvana может оказаться в тени, как на сцене, так и внутри лейбла, учитывая внимание, которое получают другие группы с Sub Pop. «Серьезные признаки музыкального таланта просачиваются наружу, – писал Грант Олден. – Nirvana находится как бы на грани нынешнего северо-западного саунда – слишком чистого для трэша, слишком насыщенного для металла и слишком хорошего, чтобы его игнорировать». Это было первое свидетельство того, о чем Курт подозревал и раньше, но не мог подтвердить без внешнего обоснования: группа становилась лучше. Внутри Sub Pop, где друзья по лейблу Soundgarden и Mudhoney были явными фаворитами, акции Nirvana пошли вверх. В конце концов «Клуб синглов» оказался умным маркетинговым ходом – первый тираж Love Buzz был распродан, и, хотя группа не заработала на нем ни цента, это звучало впечатляюще. Были и другие хорошие новости: Поунмэн и Пэвитт запланировали ремикс-версию Spank Thru для тройного мини-сборника Sub Pop 200, самого громкого релиза лейбла на тот момент. Теперь Sub Pop был заинтересован в обсуждении с Куртом полноформатного альбома, но с большой оговоркой: поскольку лейбл был разорен, Nirvana должна была оплатить авансовые расходы за запись. Это противоречило правилам, по которым работали большинство лейблов звукозаписи, и тому, как Sub Pop работал с другими группами. Хотя Курт никогда не посылал ни одного из своих писем «мы готовы заплатить вам за выпуск нашего альбома на Sub Pop», его сочетание голода и невежества было очевидно для более сообразительного Поунмэна. С чековой книжкой в руках группа взволнованно строила планы вернуться в студию вместе с Джеком Эндино в конце декабря. Как только Курт смог сосредоточиться на альбоме, он сразу же начал отдаляться от сингла Love Buzz, который всего две недели назад был его самым ценным достоянием в мире. Курт поговорил об этом со Слимом Муном, который сказал, что у него сложилось впечатление, будто «Курту ничего в нем не нравилось, кроме того факта, что теперь у них есть что-то изданное». Курт отправил копию сингла Джону Перки со следующим комментарием: «Вот наш очень коммерциализированный рок-звездный/глупый, туманный, с фото от Sub Pop на обложке, сингл с ограниченным тиражом, с упоминанием Курдта Кобейна спереди и сзади. Я рад, что напечатали всего 1000 экземпляров. Альбом будет другим. Совсем другим. Более сырой продукт и более неприличные песни». Даже в письме к другу Курт говорил о себе в третьем лице. Эти любовь/ненависть к синглу отражали его подход ко всей своей работе. Ничто из того, что группа делала в студии или на сцене, не соответствовало тому, как это звучало в его голове. Курту нравилась идея пластинки до тех пор, пока она не вышла, и тогда он сразу же должен был найти в ней что-то неправильное. Это было частью еще бóльшего недовольства. Это было особенно заметно в его отношениях с Трейси. Она любила Курта всем сердцем, но он отвергал ее сентиментальность и говорил, что Трейси не должна так сильно любить его. Обмен записками по-прежнему оставался основным способом их общения, а список дел для него становился все длиннее, поскольку Курт редко делал то, о чем она его просила, хотя был безработным и жил за ее счет. В декабре 1988 года Трейси оставила ему записку: «Привет, Курт! Я буду дома в 2:30 или в 3. Прежде чем включить телевизор, не мог бы ты привести в порядок спальню? Сложи мою одежду и положи ее в комод или просто в шкаф слева. 1) Вынь свежие газеты, 2) вытряхни коврики в ванной и кухне, 3) помой ванну, раковину и туалет. Прости, прости, прости, что я в последнее время такая ворчунья и стерва. Я люблю тебя, давай напьемся (немного) и трахнемся сегодня ночью. Люблю тебя». Курт и Трейси боролись с неприятным разрывом Криста и Шелли. Курт считал, что это позволило Кристу больше времени уделять группе, а Трейси разрыв отдалил от лучших друзей. Это как будто Люси и Рикки должны были наблюдать за тем, как Этель и Фред разводятся[100]. Трейси часто беспокоилась о том, не постигнет ли их с Куртом та же участь, хотя бы потому, что знала: расставание позволит ему посвятить группе каждый час своей жизни. Она решила проверить его преданность, пригрозив разойтись. На самом деле Трейси не хотела расставаться, ей просто хотелось, чтобы Курт сказал, что у него все же есть обязательства. Но любая проверка воли Курта была ошибкой. Будучи упрямым, он практически согласился на ее предложение уехать. «Если ты хочешь, чтобы я съехал, я пойду жить в своей машине», – сказал он. Курт жил в машинах и раньше и будет жить снова. Трейси, конечно, сказала ему, что это чепуха. Но она по ошибке начала игру в «Кто моргнет первым?» с действующим чемпионом Грейс-Харбор. Даже после того, как группа наконец стала настоящей, жизнь Курта практически не изменилась: он вставал поздно и проводил весь день, сочиняя песни или играя на гитаре при включенном телевизоре. Однажды днем Трейси пожаловалась, что он написал песни о чем угодно – от мастурбации до персонажей «Mayberry R.F.D.»[101] («Floyd The Barber»), – но не о ней. Курт посмеялся над этим предложением, но обдумал его в своем дневнике: «Я хотел бы написать для Трейси красивую песню, хотя у меня нет права говорить за нее». На той же странице он был менее романтичен, когда изображал себя персонажем без рук: «Я жестикулирую и ворчу ради твоей любви, размахивая обрубками, как ветряная мельница; мой слюнявчик испачкан провальными попытками пообщаться с тобой при помощи слюней, слюни высыхают на моей груди». Одной из его многочисленных навязчивых идей были «дети-флипперы», дети, рожденные без рук. Курт регулярно писал на эту тему и рисовал причудливые иллюстрации того, как, по его мнению, они выглядели. Спустя неделю он написал песню о своей девушке. Припев гласил: «Я не могу видеть тебя каждую ночь бесплатно» – прямая ссылка на их спор. Несмотря на то что Курт репетировал и играл эту песню при ней, он так и не признался, что она была о Трейси. Вместо этого он сказал: «Я просто пишу то, что приходит мне в голову, и я ничего не пишу ни о тебе, ни о ком-либо еще». Конечно, он лгал, но тот факт, что Курт сделает этот подарок для нее, но не будет готов рисковать интимностью его преподнесения, многое говорит об их отношениях и его верности им. Курт походил на школьника младших классов, который оставляет валентинку для девочки, но не имеет смелости подписать ее. Когда он сыграл песню для Чэда и Криста, она сразу же им понравилась, и они спросили, как она называется. «Понятия не имею», – ответил Курт. «О чем она?» – спросил Чэд. «Речь идет о девушке», – сказал Курт, и они решили, что этого вполне достаточно для названия. В любом случае, большинство названий песен Курта имели лишь незначительное отношение к самому тексту. About a Girl была важной песней в развитии Курта как автора – это была его первая откровенная песня о любви, и даже несмотря на то что текст был навороченным, она была настолько беззастенчиво мелодична, что на ранних живых выступлениях Nirvana зрители принимали ее за кавер-версию The Beatles. Курт рассказал Стиву Шиллингеру, что в день написания About a Girl он проигрывал Meet The Beatles в течение трех часов подряд, чтобы «настроиться». В этом не было необходимости: с самого раннего детства он изучал их работы, хотя в панк-кругах они считались устаревшими. К концу 1988 года музыкальное влияние Курта было странной смесью панка, которому он научился у Базза Осборна, тяжелого металла, который он слушал в подростковом возрасте, и поп-музыки, которую он открыл в раннем детстве, где было мало рифмы или причин для их объединения. Курт пропустил огромные куски музыкальной истории просто потому, что не был подвержен им (он до сих пор не слышал Патти Смит или The New York Dolls). Но в других узких областях, например когда дело касалось Scratch Acid, он был экспертом, который мог рассказать вам о каждом треке, который они выпустили. У Курта была склонность влюбляться в группы и предпочитать их музыку всем остальным, обращая в эту веру своих друзей, как ходящий по домам проповедник. Крист лучше разбирался в большом рок-наследии, и это было одной из причин, почему он оставался незаменимым для группы. Он знал, что такое китч[102], в то время как Курт иногда ошибался в этом направлении. В конце 1988 года Курт позвал своего друга Деймона Ромеро к себе домой и сказал: «Я обнаружил одну замечательную пластинку, которую ты должен услышать». Когда Ромеро приехал, Курт вытащил альбом Get the Knack и направился с ним к проигрывателю. Ромеро, который был хорошо знаком с этим релизом 1979 года, который был слишком большим мейнстримом, подумал, что это сарказм, и спросил: «Ты серьезно?» «Нет, ты должен послушать это – это потрясающий поп-альбом», – невозмутимо ответил Курт. Он поставил пластинку, и Ромеро неловко сидел, слушая обе стороны пластинки, все это время задаваясь вопросом, не прикол ли это. Но Курт закрыл глаза и молчал, играя на воздушных барабанах в немом почтении. Вскоре после выхода Love Buzz Курт записал микс-кассету для своей подруги Тэм Ормунд. На ней была представлена его любимая музыка, которую слушал на тот момент. Сторона А включала песни Редда Кросса, Оззи Осборна, Queen, The Bay City Rollers, Sweet, Saccharine Trust, The Velvet Underground, Venom, The Beatles и The Knack. Он переименовал My Sharona[103] в My Scrotum[104]. Сторона B включала треки таких непохожих друг на друга групп, как Soundgarden, Blondie, Psychedelic Furs, Metallica, Jefef rson Airplane, The Melvins и AC-чертовы-DC, как он написал. На запись этой пленки ушло несколько часов, но как раз времени у Курта было предостаточно. С помощью этого подарка он надеялся заинтересовать Ормунд в работе менеджером Nirvana. Понимая, что Sub Pop совершенно не заботится о его интересах, Курт подумал, что Ормунд, которая вовсе не имела никакого опыта, но была очень общительной, могла представлять их с бóльшим успехом. В какой-то момент они с Трейси подумывали переехать в Такому вместе с Тэм. Осмотрев несколько домов, Курт отказался от этой идеи, когда увидел пулевое отверстие в стене. Вместо этого Ормунд переехала в Сиэтл, что, по мнению Курта, было единственным верным шагом, чтобы стать менеджером группы. В тот день, когда они забрали сингл Love Buzz и остановились у ее дома, Курт объявил, что Ормунд их новый менеджер. Он дал ей стопку пластинок и попросил отправить их на Touch and Go и всем, кто, по ее мнению, заинтересуется этим. Ормунд сделала черновую пресс-подборку, которая включала в себя фотографии с шоу в общежитии «К» и незначительные газетные заметки о них. Даже в тот день, когда вышел сингл, она вспоминала: «Курт вел себя так, словно ненавидел Sub Pop». Той осенью Курт заказал в библиотеке книгу Дональда Пассмана «Все, что вам нужно знать о музыкальном бизнесе». Прочитав ее и поделившись информацией с Кристом, он стал более подозрительно относиться к своему лейблу и решил, что им обязательно нужен контракт. На следующей неделе Крист поехал в Сиэтл и, будучи пьяным, стал колотить в дверь Брюса Пэвитта, выкрикивая что-то вроде: «Эй, вы, ублюдки, нам нужен контракт!» Sub Pop составил краткий контракт, который вступил в силу 1 января 1989 года. Он требовал выпуска трех альбомов в течение трех лет – график, который Курт считал слишком медленным, – а лейбл должен был заплатить группе 6000 долларов за первый год, 12 000 долларов за второй и 24 000 долларов за третий. Большую часть декабря группа репетировала перед предстоящей сессией. Поскольку их репетиционная точка находилась в Абердине, путешествие могло занять бóльшую часть дня. У Чэда лишь изредка появлялась машина, а на машину Курта вряд ли можно было положиться. Обычно Крист ездил на своем фургоне из Абердина в Олимпию, чтобы забрать Курта; направлялся на север в Сиэтл, чтобы забрать Чэда, который должен был сесть на паром из Бейнбриджа; а затем они все возвращались в Абердин. В конце дня маршрут менялся на обратный. Иногда они проезжали до 400 миль, чтобы отыграть трехчасовую репетицию. Тем не менее в этих поездках были свои преимущества: они начинали способствовать чувству единения, и предоставляли им время для непрерывного прослушивания музыки. «Mudhoney, Tad, Cofifn Break, The Pixies и The Sugarcubes», – вспоминал Чэд. Список групп, которые они слушали, так же хорошо описывает звучание Nirvana в 1988 году, как и любой другой группы. Они умудрялись звучать как банально, так и оригинально, порой в рамках одной и той же песни. Но Курт учился, и учился быстро.