— А представляешь, каково, если идет дождь. Вестибюль соответствовал внешнему облику здания, портик над входом высился, словно шпиль собора, а мрамора вокруг было столько, что мог бы позавидовать сам Кубла-хан. Пространство вестибюля, в центре которого находилась круглая администраторская стойка, было светлым и полным воздуха, но Айзенменгеру уже надоело восторгаться увиденным. Елена, испытывавшая, похоже, аналогичное чувство, пробормотала: — Они что, катаются здесь на роликах или упражняются в крике? Но чудеса на этом не закончились, потому что привлекательная, но слишком уж высокомерная блондинка за администраторской стойкой каким-то образом не только знала имена новых посетителей, но и успела вызвать сопровождающего, который проводил Елену и Айзенменгера к месту аудиенции. Так они оказались в кабинете Бенджамина Старлинга, разумеется просторном и роскошном. Но теперь этот кабинет уже не мог вызвать у Елены и Айзенменгера благоговения, даже будь он изукрашен драгоценными камнями и увешан кишками единорога. Старлинг оказался таким же огромным, как его кабинет. Обладая высоким ростом, он столь усердно поработал над своей фигурой, что при помощи ножа и вилки свел на нет все старания природы. Он ожирел, и ожирел настолько, что приходилось только удивляться, как ему все еще удается перемещать в пространстве свое стотридцатикилограммовое тело. — Мисс Флеминг! Рад вас видеть. — Приветствие он выговорил с акцентом, определить происхождение которого Елена затруднилась. Для ее английского слуха он звучал американским, но она подозревала, что по другую сторону Атлантики он произвел бы обратное впечатление. Старлинг поднялся, как ни странно, без особых усилий (хотя Айзенменгер подумал, что любое движение этого человека неизбежно должно сказываться на его кровяном давлении) и приветственно протянул Елене пухлую пятерню. Едва Елена коснулась пальцев Старлинга, те, словно щупальца осьминога, обволокли и до боли сжали ее ладонь. Ладонь же главы корпорации оказалась на удивление сухой и твердой. Выпустив руку гостьи, Старлинг всем корпусом повернулся к Айзенменгеру. — А это? — Джон Айзенменгер, — поспешила ответить Елена. — Он консультирует меня в этом деле. Он протянул руку и доктору, но на этот раз — чего Айзенменгер знать, разумеется, не мог — пожатие оказалось несколько жестче. Держался же Старлинг открыто, можно даже сказать, по-дружески. Все его существо излучало обаяние. Он предложил гостям кофе, но они отказались, и тогда он перешел к сути дела. — Насколько я знаю, вы здесь по поводу Миллисент Суит. — Я представляю интересы ее отца. Стол Старлинга, как успела заметить Елена, был совершенно свободен от бумаг, на нем находились только огромный плоский монитор и компьютерная клавиатура. Старлинг пробежал по клавишам, видимо открывая нужный файл, потом снова повернулся к гостям: — Могу я узнать, что явилось причиной вашего интереса? — Мисс Суит умерла несколько недель назад. Обстоятельства ее смерти были… скажем так, не совсем обычными. Я веду расследование по поручению ее отца. Как ни странно, при всей тучности Бенджамина Старлинга жир не свисал складками с его тела, а щеки, в которых утопали его маленькие глазки, вопреки закону тяготения, не опадали, а уверенно держались на костях черепа. Поэтому, когда выражение лица Старлинга изменилось, Елена и Айзенменгер не могли этого не заметить. От былой любезности хозяина не осталось и следа, теперь на его физиономии была написана с трудом скрываемая враждебность. — Полагаю, мисс Флеминг, получив ответы на интересующие вас вопросы, вы не остановитесь на достигнутом. Если я вас правильно понял, ваша конечная цель — судебный процесс против «Пел-Эбштейн»? Это выглядело бы забавно: моська, лающая на слона. Тем не менее Елена сказала: — Надеюсь, доктор Старлинг, ответ на этот вопрос вы знаете лучше меня. Единственное, что я хочу знать сейчас, — чем конкретно занималась Миллисент Суит в «Пел-Эбштейн». Старлинг откинулся в темно-синем кожаном кресле, которое жалобно скрипнуло под тяжестью его тела. — В таком случае вам придется посмотреть на проблему и с моей точки зрения, мисс Флеминг. Большинство исследований, которые проводятся в «Пел-Эбштейн», носят секретный характер. Мы работаем во многих областях фармакологии, и по причинам как промышленной, так и национальной безопасности не только результаты, но и сами темы этих исследований остаются закрытыми даже для персонала компании, не имеющего специального допуска. Поэтому прошу понять меня правильно: я не могу посвятить вас в детали работы мисс Суит. Елена, как обычно в подобных ситуациях, делала какие-то пометки в блокноте, Айзенменгер же, удобно устроившись в мягком кресле, молча наблюдал за происходящим. Наконец Елена отложила в сторону авторучку и, нахмурившись, пробежала глазами сделанную запись, после чего снова взглянула на Старлинга: — Правильно ли я понимаю, что Миллисент Суит работала над одной из оборонных программ? Непосредственность, с которой был задан этот вопрос, не могла обмануть Старлинга. С секунду он смотрел на Елену такими глазами, что Айзенменгер подумал, будто камни в его желчном пузыре (а при тучности Старлинга их просто не могло не быть) напомнили ему о своем существовании. Подавив приступ гнева, хозяин кабинета повернулся к монитору: — Она работала в отделе проектирования моделей. — Звучит впечатляюще. Бальзовое дерево или клеющий пластик? — с ленивой веселостью в голосе проговорил Айзенменгер, мгновенно превратившись в мишень для очередного огненного взгляда Старлинга. — Проектирование моделей относится к числу наиболее перспективных направлений деятельности нашей компании. В этот отдел мы принимаем только лучших и наиболее талантливых специалистов. — И чем они занимаются? Ответ Старлинга сам по себе можно было назвать идеальной моделью — моделью неопределенности: — В обязанности отдела входит разработка потенциально полезных биологических, биомеханических и биогенетических систем, которые смогут найти применение в будущем. Мисс Суит работала в биогенетическом секторе. — И что входило в ее обязанности? Старлинг решил, что и так уже сказал слишком много, поэтому на очередной вопрос Елены он лишь покачал головой: — Простите. Айзенменгер перевел взгляд со Старлинга на свою спутницу. Та не желала сдаваться. — По моим сведениям, доктор Старлинг, мисс Суит работала в далеко удаленной лаборатории. Почему? — Наши объекты расположены по всему миру. Не имеет значения, на каком из них она работала. Лицо Старлинга, когда он произносил эти слова, оставалось совершенно невозмутимым, но Елена, даже не глядя на своего собеседника, чувствовала, что он лжет. — Неужели? Наверное, это недешевое удовольствие — содержать лабораторию на отдаленном шотландском острове. Старлинг вздохнул: — Объект на Роуне — один из старейших. Его отдаленность помогает сохранять секретность, это верно. Но охрана безопасности труда там ничуть не строже, чем в любой из наших лабораторий. — С поправкой на то, что этот объект больше не существует. Замечание Айзенменгера пришлось Старлингу не по вкусу. С большой неохотой, но он все же вынужден был признать, что это действительно так. — Там ведь был пожар, не так ли? Он имел отношение к проводившимся там работам? — Айзенменгер постарался сформулировать вопрос так, чтобы он прозвучал как можно более нейтрально. — Ни малейшего. Это было сказано с решительностью, исключавшей всякую возможность дальнейшего разговора на данную тему. На мгновение ответ Старлинга сбил Айзенменгера с толку, но тут в разговор вновь вступила Елена: — Тогда почему после пожара вы закрыли проект? Теперь стушевался Старлинг: — С чего вы взяли, что проект закрыт? — Потому что после пожара Миллисент Суит пришлось искать новую работу. То ли слова Елены, то ли движение камней в желчном пузыре Старлинга заставили всколыхнуться гроздья жира на его лице. — Это не было связано с пожаром. К этому времени проект уже находился на стадии завершения. Оборудование же в лаборатории было старым, и причиной пожара явилось, судя по всему, короткое замыкание. Еще раз повторяю: пожар не имел абсолютно никакого отношения ни к содержанию, ни к ходу исследований — по крайней мере, так утверждает страховая компания. Если хотите, можете получить копию их заключения. Елена собиралась что-то сказать, но ее опередил Айзенменгер: — Не думаю, что в этом есть необходимость. Значит, вы не намерены сообщить нам, над чем работала Миллисент? Старлинг покачал своей крупной головой: — Простите. Бессодержательный разговор продолжался еще несколько минут, но у гостей Старлинга больше не было вопросов, которые заставили бы его поволноваться. Он постепенно обретал все большую уверенность, и в конце концов гости поняли, что окончательно утратили инициативу. Им не оставалось ничего другого, как вежливо откланяться. — Прошу извинить, что не смог оказаться вам полезным, мисс Флеминг, но вы должны меня понять, — проговорил Старлинг, пожимая руку Елены. Она кивнула не в знак согласия, а потому что так принято. Как бы то ни было, а вежливость и этикет еще никто не отменял. С прощальным поклоном и самодовольной улыбкой на пухлом лице Старлинг повернулся к Айзенменгеру: — Доктор Айзенменгер. — Доктор Старлинг. Елена и ее спутник покинули кабинет и направились к выходу, не обращая более внимания на роскошные интерьеры штаб-квартиры корпорации. Всю дорогу от автостоянки до последнего пропускного пункта ни Елена, ни Айзенменгер не проронили ни слова. И лишь когда подавляющее великолепие «Пел-Эбштейн» осталось позади, они заговорили. Оба интуитивно чувствовали, что стали сейчас свидетелями чего-то страшного, скрытого от глаз непосвященных, а потому опасного; здесь как будто прослушивалось каждое слово, поэтому они сочли разумным до поры хранить молчание. — Ну и как тебе это? — произнесла наконец Елена. Ее слова вывели доктора из оцепенения, и на его лице появилось выражение серьезной озабоченности. — Интересно, — проговорил он совершенно спокойным тоном и резко остановил машину. — Что случилось? — забеспокоилась Елена. — Нужно кое-что проверить, — все так же невозмутимо произнес доктор, вышел из машины, обошел ее сзади и, несмотря на весеннюю грязь, опустился на колени. На несколько секунд он исчез из поля зрения Елены, после чего неожиданно возник перед капотом — правда, ненадолго, потому что в следующее мгновение вновь наклонился. На этот раз его отсутствие было более продолжительным, зато когда через пару минут Елена вновь увидела Айзенменгера — теперь уже в боковом окне, — доктор самодовольно улыбался. Пока Елена гадала, что может означать эта пантомима, Айзенменгер, перепачканный, но ужасно довольный, забрался в машину и нажал на педаль сцепления. — И что значит это представление? — спросила Елена, когда автомобиль набрал скорость. Вместо ответа доктор молча вытянул руку в ее сторону. На его ладони лежал маленький блестящий кружок — сантиметра два в диаметре и полсантиметра толщиной.