Октябрь – Доброе утро, – поздоровалась я с Бернардом, выходя из лифта с Сэмом. – Доброе утро, – ответил он с улыбкой и погладил Сэма по голове. Мы вышли на тротуар. Воздух в Сиэтле стал холодным, на рынке на каждом свободном участке стояли тыквы. Я остановилась возле овощного прилавка и полюбовалась сладкими тыквами. Я купила три штуки: одну для газетного киоска Мела, другую для Элейн и третью для цветочного магазина. – Привет, красотка, – улыбнулся мне Мел, когда я подошла к нему. – Это для вас, – сказала я и поставила тыкву возле кассового аппарата. – Счастливого октября. – Октябрь и в самом деле счастливый. – Мел подошел ближе ко мне, как будто собирался раскрыть секрет. – Вчера мы говорили о парламенте. Я недоуменно посмотрела на него. – О парламенте? – Да, – победно выпалил старик. – Мы завтракаем вместе каждую пятницу. Правда, мы сидим за разными столиками, но это не важно. Мы вместе едим сэндвичи с яйцами. – Подождите, Мел! С кем вы завтракаете по пятницам? Но тут я увидела, как сияют его глаза, и все поняла. – Ах да, с английской королевой. Ну конечно! Он просиял. – Да. – Рада за вас, Мел. Почему вы не пригласите ее на свидание? – Мне бы этого очень хотелось, – ответил он. – Но пока я набираюсь смелости. – Только не затягивайте. Иначе Вивиан может подумать, что не нравится вам. Мы, женщины, бываем такими нетерпеливыми. Я подмигнула ему и пошла дальше к пекарне «Мерриуэзер», у входа в которую я привязала Сэма к фонарному столбу. Элейн была занята тем, что выкладывала на витрину свежие круассаны. Она подняла глаза и улыбнулась, увидев меня. – Это тебе, – объявила я, водрузив тыкву на прилавок. – Ой, спасибо! – Она поставила пустую корзинку для выпечки. – Я рада, что ты зашла. У тебя есть время немного поговорить? – Разумеется. Элейн вытерла муку со щеки и вышла из-за прилавка. Мы сели за столик у окна. – Чарльз… – начала она. – Думаю, это настоящее, Джейн. Я влюблена. Безумно, глубоко, искренне. Слова потоком лились с ее губ. Я вспомнила туман, появившийся перед моими глазами, когда я увидела Элейн и Чарльза рядом. Разумеется, она влюблена. Я видела это своими собственными глазами. – Люди говорят о родстве душ, – продолжала Элейн. – Я никогда не верила в то, что люди могут быть созданы друг для друга, – она покачала головой. – Но потом я встретила Чарльза… И все. – Что такого ты в нем увидела, Элейн? – Воздушные шары, – с ностальгией произнесла она. Я заметила браслет с брелоками у нее на запястье. Я покачала головой, не слишком хорошо понимая, о чем говорит моя подруга. Элейн улыбнулась. – Чарльз любит воздушные шары. И я тоже. Мэтью ни за что не согласился бы подняться на воздушном шаре даже ради спасения собственной жизни. Что уж говорить о моем удовольствии… А Чарльз… – она вздохнула и снова улыбнулась. – Он спонтанный, открытый. Мэтью это совершенно не свойственно. Если бы я попросила Чарльза завтра отправиться со мной на остров Санторини на воздушном шаре, он бы сразу согласился. Но в то же самое время, – продолжала Элейн, – это ужасно. Я не знаю, что делать. Вчера вечером Чарльз попросил меня принять решение. Он хочет, чтобы я оставила Мэтью и мы начали жить вместе. Я понимаю, что ему невыносимо тяжело наблюдать, как каждый вечер я задергиваю шторы в нашей спальне. Он видит меня с Мэтью и детьми во дворе. И при этом он любит меня, а я люблю его. Элейн снова вздохнула. – Я не могу так жить дальше, Джейн. Это меня разрушает. И, конечно же, это разрушает Чарльза. Он недавно потерял жену. У него было достаточно эмоциональных потрясений в жизни. – Вот это меня и беспокоит, – призналась я. – Ты уверена, что Чарльз готов полюбить снова? Не слишком ли рано он бросился в новые отношения? – Я думала об этом. Но по его глазам я вижу, что он готов, он целиком и полностью в нашей любви. – А его дочь? Каково ее место в этом сценарии? Элейн улыбнулась. – Мы говорили об этом с Чарльзом. Он всегда хотел жить на воде, как и я, и нам пришло в голову, что мы могли бы переехать в плавучий дом на озере Юнион. Мы могли бы поселиться поблизости от Ло. Моя подруга замолчала, как будто наслаждаясь этой мечтой. – Двухъярусные кровати, барбекю на палубе, дети в каяках. – Ее лицо снова стало серьезным. – Чарльз хочет жить со мной, Джейн. И это будет красивая жизнь. Я тоже этого хочу. – Ну и что же ты собираешься делать? – спросила я. – Я просто не представляю. – Элейн помолчала. – Я могла бы уйти от Мэтью, последовать за своим сердцем и начать новую, совершенно другую жизнь с Чарльзом. Она крепко зажмурилась. – Я вижу эту жизнь во всей ее красоте. И чувствую себя абсолютно живой. Но куда деться от сожалений о моих детях, о моей семье. И я люблю Мэтью. Он мне дорог. Я никогда не хотела причинить ему боль. Я на это не способна, и все же… Мне придется разрушить свою семью, чтобы быть с Чарльзом. Если я этого не сделаю, я останусь без него. И мне придется жить с осознанием того, что я упустила любовь. Что я стояла перед лицом истинной и прекрасной любви, которая наполняла меня так, как я даже представить не могла, и упустила ее. – О, Элейн, – прошептала я. – Это кажется неразрешимой дилеммой. Но мне кажется, что твое сердце уже знает, какой выбор ты должна сделать. Наше сердце всегда говорит с нами, но требуется время и тренировка, чтобы научиться его слушать. По глазам Элейн я видела, насколько глубоки ее переживания. – Ни одно важное решение не принимают без серьезного обдумывания, – продолжала я. – Скажи Чарльзу, что тебе нужно подождать до января. У тебя будет девяносто дней. Для такого решения, как твое, требуется время. Но, размышляя о выборе, перед которым оказалась Элейн, я не могла не думать о собственном выборе: Колетт, дар, любовь, доктор Хеллер. В январе будет ясно, преуспела я или проиграла, возможно, с плачевными последствиями. * * * Ло украсила витрину цветочного магазина тыквами, ярко-оранжевыми, словно апельсиновый шербет, и белыми, похожими на привидения. – Ты отправила меня в нокаут, – сказала я, поставив маленькую сладкую тыковку возле кассового аппарата. – Грант предложил мне поехать с ним в Париж, – огорошила меня Ло. – Когда? – В декабре. – Значит, он ушел от жены? – Еще нет, – ответила Ло. Я видела, что она борется с собой. – Но он обязательно разведется. Я знаю, что он это сделает. Он готовится к бракоразводному процессу. – Процесс, – повторила я. – Звучит как фраза из бизнес-плана. Ло вздохнула. – Я знаю. Невероятно, чтобы Ло была в таком подавленном состоянии. Она всегда была сильной. И каким-то образом Грант сумел заставить ее спустить паруса. – Ни о чем сегодня не беспокойся, – сказала Ло. – Я знаю, что для тебя это важный день. Я займусь магазином. Ло как всегда помнила, что это годовщина смерти моей мамы. – Ты поедешь на кладбище? Я кивнула. Мама хотела, чтобы ее похоронили на острове Бейнбридж, на котором она выросла. Еще ребенком она любила бывать на маленьком кладбище на берегу. В моем детстве она возила меня туда и разрешала бродить между надгробиями. Когда умерла бабушка, я рассыпала лепестки ее любимых фрезий по крышке гроба перед тем, как мужчины опустили его в могилу. Теперь и мама покоится на этом тихом кладбище над морем. Странно, но там нет ощущения, что находишься среди костей и печали. Это сад, полный цветов, ярких розовых азалий и кустов роз с броскими оранжевыми и желтыми цветами. Возможно, именно поэтому мама так любила это место. И я его тоже люблю.