Мэтью просиял. – Слушай, а ты уже познакомилась с новым соседом? – спросил он. Элейн покачала головой. – Я заходил к нему сегодня утром, – продолжал Мэтью. – Его жена умерла в прошлом году. Он только что переехал сюда из Чикаго. Я подумал, что мы могли бы пригласить его к нам завтра на рождественский обед. – Конечно, – согласилась Элейн. – Если ты считаешь, что он захочет прийти. Мэтью пожал плечами. – Парень только что приехал в наш город. Уверен, что он никого здесь не знает. И потом, его дочка почти одного возраста с Эллой. Элейн всегда приветлива и радушна, но Мэтью обладает этими качествами в удвоенном варианте. В День благодарения я сидела за столом напротив коллеги Мэтью, который только что развелся, мужчины с пивным животом и вечно хмурым лицом. Элейн отвела меня в сторону и пожаловалась, что Мэтью пригласил бы на обед каждого третьего жителя Сиэтла, если бы ему дали волю. – Ладно, – улыбнулась Элейн. – Передай ему, что мы будем рады видеть его вместе с дочкой. Мэтью кивнул и повернулся ко мне. – Какие планы на Рождество? Ты же знаешь, Джейн, что мы тебе всегда рады. Кто знает, вдруг у тебя с нашим новым соседом что-нибудь получится. Он подмигнул мне, я округлила глаза. – Ты неисправим, Мэтью. – Дорогой, – вмешалась Элейн, – оставь Джейн в покое. Она не нуждается в сватовстве Мэтью Коулмана. Он засмеялся. – И потом, – тоже с улыбкой продолжала Элейн, – ты забыл, что Рождество это еще и день рождения Джейн. Я состроила гримасу. – Да, мне не повезло, мой день рождения совпадает с Рождеством. К счастью, у меня получается пережить оба праздника сразу. Элейн нахмурилась. – Какая же ты ворчунья! Я пожала плечами. – 25 декабря я перехожу в режим выживания. Ты об этом знаешь. Это не просто. – Тогда позволь мне хотя бы принести тебе что-нибудь для выживания, скажем, кекс, – продолжала Элейн. – Ты отказываешься от этого каждый год. – Пожалуйста, не надо, – попросила я. – Честное слово, я лучше закажу еду на дом и буду смотреть подряд все серии «Скандала». – Звучит не слишком весело, – погрустнела Элейн. – И кто доставляет еду на дом в Рождество? – «Тайская вкуснятина», – улыбнулась я. – Они открыты круглый год. Видишь? У меня все продумано. Элейн вздохнула. – Ну хотя бы подари себе букет цветов. – Это я, пожалуй, могу сделать, – улыбнулась я. – Как идет бизнес? – поинтересовался Мэтью. – Отлично, – ответила я. – Можно даже назвать это бумом. Если в моей жизни и было что-то постоянное, то это цветы. Моя бабушка Розмари открыла магазин «Цветочная леди» на рынке Пайк-плейс в 1945 году, вскоре после войны. Когда в 1980-х годах бабушкины пальцы изуродовал артрит, моя мама Энни стала хозяйкой магазина и владела им до самой смерти. Она умерла, когда мне было восемнадцать. Пока я училась в колледже, магазин держала на плаву мамина помощница. Потом за дело взялась я. Я выросла в этом магазине. Я подметала листья и лепестки, сидела за кассой и даже помогала бабушке составлять букеты. – Ты прирожденный флорист, – снова и снова повторяла мне она. – Мы умеем достучаться до людей, заставить их почувствовать красоту. Полагаю, бабушка была права. У мамы тоже был этот дар. Мы уже родились со знанием того, как подобрать розы и фрезии так, чтобы помочь мужчине сказать женщине о своей любви. Мы умели соединить хризантемы и желтые тюльпаны, чтобы они выражали искреннее раскаяние. В это время года я всегда тосковала о маме. Она любила Рождество и к этому дню украшала нашу квартиру так, что в ней не оставалось свободного места, всюду были гирлянды из кедра и вечнозеленые букеты. Она никогда не соглашалась поставить маленькую елочку. Несмотря на недостаток места, мы всегда притаскивали с рынка самую большую благородную ель из всех, имевшихся в продаже. Рак у мамы заявил о себе как-то совсем неожиданно. В каком-то смысле это было благом, потому что долго она не страдала. Между диагнозом и ее смертью прошло всего несколько недель. Мне не хватило времени спросить ее о том, о чем мне нужно было ее спросить: о жизни и о любви. Я оказалась лицом к лицу с неотвратимой потерей самой главной женщины в моей жизни, подавленная мыслью о том, что мне нужно успеть усвоить ее житейскую мудрость за несколько оставшихся дней. В день ее смерти я собиралась с утра принести ей цветы, как делала это каждые несколько дней. Но врач позвонил мне в шесть утра. Он сказал, что я должна немедленно приехать, поскольку маме осталось жить всего несколько часов. Я приехала в больницу с пустыми руками, мучаясь мыслью о том, что вот-вот потеряю своего самого дорогого человека, и сожалея, что рядом с ней в эти минуты не будет ее любимых цветов. Сидя в маминой палате, я услышала стук в дверь. На пороге появилась молодая женщина с бейджиком волонтера. Она робко улыбнулась и прошептала: – Прошу прощения. Моя руководительница велела отнести эти цветы вашей маме. В тот момент я даже не задумалась о том, откуда мама знает руководительницу добровольных помощников. Мне это казалось несущественной деталью. И потом, мама заводила друзей очень легко и при любых обстоятельствах, даже на пороге смерти. – Спасибо, – поблагодарила я и взяла вазу с удивительным сочетанием цветов бледно-зеленых оттенков. – Очень изысканный букет. У вашей руководительницы потрясающий вкус. Прошу вас, передайте ей нашу благодарность. Мама улыбнулась, увидев вазу. Она прошептала хриплым голосом: – Последний раз я видела такую композицию, когда была здесь, в этой больнице. Тогда я только что родила тебя, моя дорогая. По щекам мамы снова покатились слезы. – Но знаешь что? Я так и не узнала, кто прислал эти цветы. В букете не было карточки. Я до сих пор помню, с каким трудом сдерживала слезы, глядя на маму, которая трясущейся рукой попыталась коснуться одной из зеленых роз в вазе, чьи лепестки были такими же прозрачными, как и ее бледная кожа. Вспоминая то октябрьское утро, когда мама умерла, я все время видела ее лицо: выражение глаз, желание задержаться в этом мире хотя бы еще на несколько минут. Потом в палату вошел врач и попросил меня выйти с ним для разговора наедине. Мне не хотелось оставлять маму. Каждая секунда была драгоценной. Но мама улыбнулась и в последний раз обратилась ко мне: – Моя дорогая Джейн, у тебя всегда были глаза цвета молодой зелени, – мама коснулась рукой моей щеки. – Как первые листочки на деревьях, как цветы в этой вазе. Ты особенная, моя красавица-дочка. Ты уникальная. Из моих глаз хлынули слезы. Я не могла больше сдерживаться. – Иди, поговори с врачом, – мама махнула рукой в сторону двери. – И принеси мне кофе, пожалуйста, – она улыбнулась. – И никакого растворимого. Только эспрессо. Я хочу в последний раз почувствовать вкус настоящего кофе. – Я сейчас вернусь, – пообещала я, – я только на минуту. Я легко коснулась пальцами маминой щеки. Но когда я вернулась с чашечкой двойного эспрессо, мама уже умерла. Мэтью поцеловал Элейн и помахал мне рукой. – Веселого Рождества, – пожелал он, и тут в моем кармане зазвонил телефон. – Веселого Рождества, – с улыбкой ответила я и достала аппарат. Звонил мой старший брат Флинн. – Привет, – сказала я. – Привет, – голос брата звучал грустно. Это было типично для моего братца-меланхолика. Мама говорила, что таким же был и наш отец. Если для меня смысл жизни составляли цветы, то для Флинна – искусство. Он был художником, пользующимся определенной известностью на Северо-Западе. Он открыл свою галерею несколько лет назад, чтобы окружить себя такими же служителями искусства. Предприятие оказалось удачным. Оно приносило прибыль и помогло ему стать признанным лидером артистической богемы Сиэтла. И мой брат по-прежнему был красавцем. Если хотите знать мое мнение, то Флинн всегда был слишком красивым. Пока мы росли, все мои подруги в него влюблялись. И это происходило до сих пор. Флинн был неотразим со своими густыми темными волосами и легкой щетиной на подбородке. Ему уже исполнилось тридцать пять лет, но у него не было ни малейшего желания остепениться. Я даже не уверена, любил ли он когда-нибудь женщину по-настоящему. В жизни Флинна всегда было много женщин. – Зачем звонишь? – Просто чтобы поздравить тебя с днем рождения, вдруг завтра забуду. – Ну ты и наглец, – улыбнулась я. – Согласен. Но я хотя бы о нем вспомнил, пусть и на день раньше. – Что ж, спасибо тебе, старший брат. – Ты придешь на мою новогоднюю вечеринку? Я вздохнула. Каждый год Флинн устраивает празднование Нового года в своем лофте в Беллтауне, и каждый год я прикладываю массу усилий, чтобы на эту вечеринку не попасть. В обществе знакомых моего старшего брата я чувствую себя совершенно чужой: анорексичные на вид женщины в обтягивающих платьях, мужчины с покрытыми татуировками руками и множество курящих людей, сгрудившихся на балконе. – Не знаю, Флинн. – Брось, ты должна прийти. Может, познакомишься с кем-нибудь. – Познакомлюсь? Вот этого мне как раз совершенно не нужно.