– По большей части, я пишу о нейрофизиологии, – сказал Кэм. – Сиэтл – это рай для тех, кто пишет о медицине. Ведь у вас здесь университет Вашингтона и биотехнологический центр на озере Юнион. Флинн посмотрел на меня, потом на Кэма. – Моя сестра всю жизнь посещает невролога. У вас есть кое-что общее. Кэм удивленно поднял брови, я бросила на Флинна полный досады взгляд, потом снова повернулась к Кэму. – Это не настолько интересно, – сказала я. – Уверен, что мне это будет интересно, – ответил он. К Флинну подошла женщина, немного похожая на Ким Кардашьян, и они вернулись в квартиру. – Значит, ты его младшая сестра? – улыбаясь, спросил Кэм. Я кивнула. – Где вы с Флинном познакомились? – Мы вместе учились в колледже, – объяснил Кэм. – Я год отучился в университете Вашингтона, а потом перевелся в университет Нью-Йорка, чтобы стать журналистом. Я жил с Флинном в одной комнате в течение одного сумасшедшего семестра. – Уверена, что семестр именно таким и был, – засмеялась я. Кэм так пристально смотрел на меня, что я все время отводила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом. – Ты не слишком похожа на брата, верно? – спросил он. – Не знаю, – я почувствовала, как мои щеки снова запылали. – Что конкретно ты имеешь в виду? Выражение лица Кэма смягчилось. – Ты просто кажешься совершенно другой, только и всего. Я улыбнулась. – Я очень люблю своего брата, но не меняю мужчин как перчатки. Он потянулся к открытой бутылке шампанского, стоявшей на столике, и снова наполнил мой бокал. Я сделала несколько глотков. – А чем ты зарабатываешь на жизнь? – поинтересовался Кэм. – Я флористка. – Флористка, – хмыкнул Кэм. – Пожалуй, у меня еще не было ни одной знакомой флористки. – Моя мама до своей смерти была владелицей цветочного магазина, – начала объяснять я. – До нее магазин принадлежал бабушке. Он называется «Цветочная леди» и находится на Пайк-плейс. – «Цветочная леди», – повторил Кэм, явно впечатленный. – Я на днях проходил мимо твоего магазина, когда направлялся в рыбный ресторанчик «У Бичера», чтобы попробовать дандженесского краба под соусом. Пробовала? – Да, – сказала я. – Это блюдо можно считать эквивалентом дозы кокаина. Кэм хмыкнул. – Держу пари, у тебя в запасе немало трогательных рассказов о том, что случалось в твоем магазине. К примеру, ты видишь, как нервничают мужчины перед важным свиданием или перед тем, как сделать предложение. И масса другой дешевой любовной ерунды. Я подняла одну бровь. – Дешевая любовная ерунда, – повторила я. – Ты явно не романтик. Он пожал плечами. – Полагаю, мне ближе логический научный подход. Я нахмурилась. – Прости меня, конечно, но едва ли в любви есть что-то научное. – Разумеется, есть, – ответил Кэм. – Я не хочу показаться циником, но мне кажется, что мы в нашей культуре слишком много думаем о любви. Хотя концепт в высшей степени логичный. Вы либо остаетесь с кем-то, либо нет. – В твоей интерпретации все выглядит совсем уж просто. – Так и есть, если относиться к этому прагматично, – он улыбнулся. – А как насчет тебя? Ты когда-нибудь была влюблена? Я склонила голову к плечу. – Если учесть, что мы с тобой только что познакомились, то это чертовски личный вопрос. – Прости, ты не обязана отвечать на него, – быстро сказал Кэм, почувствовав мою неуверенность. – Я углубился в нейрофизиологию, и вот что я оттуда вынес. Ощущение влюбленности – это всего лишь химическая реакция в мозгу. Одни нейроны общаются с другими нейронами. Столкновение, искра. И вот она, любовь или то, что мы считаем любовью. А потом все исчезает, так всегда бывает. Есть целая наука об этом. Как ни называй это чувство – любовь или нет, – но оно никогда не бывает длительным. Это просто-напросто невозможно. Мозг не создан для того, чтобы поддерживать ощущение опьянения, которое дает новый роман. Даже самые великие любовные истории сводятся в конечном итоге к кастрюлям и сковородкам. Я усмехнулась. – К кастрюлям и сковородкам? – Именно так, – стоял на своем Кэм. – Рутина всегда берет верх. – Если в твоих словах есть правда, то в них есть и печаль. Он кивнул. – Потому что мы хотим встретить такую любовь, которую видим в кино. Все этого хотят. Но такого не бывает, а если иногда и случается, то довольно быстро заканчивается. Я озябла, меня пробрала дрожь, Кэм тут же снял пиджак и набросил мне на плечи. – Ты не обязан этого делать, – сказала я. – Но я сделал. Ты дрожала. – Верно, – улыбнулась я. – Логично. Я допила третий бокал шампанского и налила себе еще. Я чувствовала себя легко и свободно. – Пожалуй, стоит набрать еды, пока тинэйджеры все не съели, – Кэм подмигнул мне. Я направилась следом за ним в квартиру. Флинн поймал мой взгляд и поманил меня к себе. – Иди, – сказал Кэм. – Я найду тебя позже. Я вернула ему пиджак и подошла к брату. – О, я не хотел вам мешать, – извинился он. – Судя по всему, вы с ним поладили. Я фыркнула. – Я бы так не сказала. Я посмотрела через комнату на Кэма, который уже разговаривал с женщиной-азиаткой. У нее на голове была повязка с надписью «Счастливого Нового года». – Но он интересный человек, – продолжала я. – А как насчет тебя? Какая из девушек удостоится чести поцеловать тебя в полночь? Флинн на мгновение стал серьезным, потом подвел меня к окну и указал на квартиру в здании напротив. – Видишь окна с красными шторами и лампой на кофейном столике? Я кивнула. – Там живет женщина, – Флинн потер лоб, потом понизил голос до шепота: – Джейн, я полностью в ее власти. – Вы уже знакомы? Брат покачал головой. – Нет. Я просто вижу ее каждый день. Она занимается гончарным делом, и я иногда наблюдаю за тем, как она работает. Боже, это так красиво. Ее энергия, ее сосредоточенность, движения ее рук… – Почему ты не пригласил ее на вечеринку? – Не знаю. Думаю, я… – Я тебя не узнаю: тебе что, страшно заговорить с девушкой?