— Но не до такой степени, — отозвалась Мисора с досадой — она знала, что L прекрасно понимает, к чему она ведет, и была совершенно уверена, но он проверяет её на прочность, неважно, что он там говорил до этого. Проверяет, может ли она представлять его интересы в этом деле. — Любой преступник в этом случае просто наденет перчатки — ну, или вытрет все поверхности, к которым прикасался. Но этот парень… он, похоже, стер все отпечатки в доме до единого. На местах всех трех убийств. Сначала я решила, что он был в доме жертвы столько раз, что просто не помнил, что трогал, а что нет, но когда прочитала, что он вывинтил все лампочки и протер каждый патрон, то это извините, уже ни в какие ворота не лезет. Такое поведение ненормально, как ещё его назовешь? — Согласен. Ах, теперь, значит, согласен? — Так что, L, как я уже сказала, если он принял такие крайние меры предосторожности, то сомневаюсь, что смогу найти здесь что-то новое. Такой как этот не допустит ошибки. Ошибки. Как та, что она совершила в прошлом месяце. — Обычно такое расследование начинается с поиска ошибки, которую допустил преступник, и уже исходит из неё, но в этом случае я сомневаюсь, что мы найдем что-нибудь подобное. — Да, думаю, не найдем, — сказал L. — но что если это не ошибка? — Не ошибка? — Да. Что-то, что он оставил специально. И если полиция этого не разглядела… то может быть у нас есть надежда. Специально оставлять подсказки? Да бывало ли такое вообще? Обычно нет, никогда — зачем кому-то оставлять после себя то, что может быть использовано против него? Хотя нет. Теперь, когда L упомянул об этом, известно уже два примера подобного поведения. Один из них — прибитые к стенам Вара Нинго, а другой — защелкнутые замки, создающие эффект запертой комнаты. Никакие это не ошибки — убийца специально так сделал. Особенно последнее. Именно замки больше всего заинтересовали Мисору — ведь почти в каждом подобном случае запертая комната изображалась с целью представить всё как самоубийство. Но первая жертва была задушена сзади, вторая забита до смерти орудием, которого на месте преступления не нашли, а третья заколота чем-то, чего опять же не обнаружили на месте… ничего из этого за самоубийство ну никак не примешь. А значит, попытка изобразить запертую комнату ничего преступнику не дает. Это не ошибка, это просто нелогично. И ещё эти Вара Нинго, каждый раз одинаковые. Она понятия не имела, что они означают. Поскольку Вара Нинго использовались в Японии для наложения проклятий, кто-то высказал сумасбродную догадку, что убийца либо сам японец, либо имеет зуб на японцев, но так как этих кукол можно было спокойно купить в любом магазине игрушек (где-то по три доллара за штуку), эта теория поддержки не встретила. Мисора закрыла за собой дверь, а так как замок располагался где-то на уровне её пояса, она машинально повернула его, запирая себя изнутри. После этого она осмотрела стены в тех местах, где висели куклы. Кукол было четыре. По одной на каждой стене. Разумеется, сейчас их не было, потому что полиция изъяла их как существенные улики. Но можно было легко определить, где они висели, потому что в стенах остались дырки. Мисора достала из сумочки шесть фотографий. На четырех из них были куклы. На пятой — жертва, Билив Брайдсмейд, лежащий навзничь на кровати. На снимке были хорошо видны следы веревки у него на шее. Мисора взглянула на последнюю фотографию. Она была сделана уже не на месте преступления, а во время вскрытия — крупный план голой груди жертвы. На груди Брайдсмейда было множество порезов, нанесенных, по всей видимости, ножом. Порезы были неглубокие, но шли во всех направлениях. Согласно медицинскому заключению, их нанесли уже после смерти жертвы. — Вообще-то когда убийца так бессмысленно уродует труп, он испытывает сильную ненависть к жертве… не удивлюсь, если у писателя-фрилансера, который не гнушался никаким заработком, было немало врагов. Он вел множество колонок сплетен… — Но, Наоми Мисора, это не объясняет, почему он так же обошелся и с остальными жертвами. Их телам он тоже нанес повреждения, которые не были непосредственно связаны с причиной смерти — вообще-то они становились серьезнее с каждым новым убийством. — Возможно, он испытывал личную ненависть лишь к Брайдсмейду, а в остальных двух случаях проделал с жертвами то же самое, чтобы это скрыть. Или не к Брайдсмейду, а к одной из двух остальных жертв… или к двум из трех, а в последнем случае это была маскировка. Повреждения, возможно, становились все сильнее, потому что это часть маскировки, или же… — Вы убеждены, что убийца, лишь делает вид, что убивает без разбора? — Нет. Это лишь одна из версий, которую стоит учитывать. Эта идея объяснила бы Вара Нинго. Я хочу сказать, может быть, он нарочно оставлял их, чтобы показать, что все три убийства совершил один и тот же человек — и возможно, двери комнат он запирал с той же целью. И в этом случае перемещение из Голливуда в центр, а потом в западную часть города можно рассматривать как попытку сбить с толку расследование. Чем большее число людей замешано в деле, тем более хаотичным станет расследование… а выбор девочки-подростка к качестве второй жертвы возможно был сделан намеренно, чтобы выдать себя за психопата. — Притворяться ненормальным… знаете, сама идея подобного поведения уже достаточно ненормальна, — сказал L. Мисора удивилась подобному проявлению чувств. Оно её, можно сказать, даже впечатлило, и она поспешно вернула разговор в прежнее русло, чтобы скрыть свое удивление если не полностью, то частично. — Так что, L, смешно с моей стороны пытаться выявить связь между жертвами. Думаю, полиция и так неплохо с этим справляется, и… откровенно говоря, целесообразнее проверить всех, кто знал жертв лично. Например, третья жертва, Бэкйард Боттомслэш, должно быть, была вовлечена в разного рода сделки у себя в банке. — Но Наоми Мисора, — перебил L. — Времени на праздные размышления у нас нет. Я уверен, что в ближайшее время произойдет четвертое убийство. — Э-э… Нечто подобное он вчера уже говорил. Что будут ещё жертвы. Но с чего он это взял? Понятно, что раз убийца ещё на свободе, то это вполне вероятно, но точно так же вероятно, что он остановится на трех жертвах. Всё зависит от того, какие тараканы у него в голове — как следователь, она бы не рискнула утверждать, что шансы того или иного исхода выше, чем пятьдесят на пятьдесят. — Количество Вара Нинго, — пояснил L. — Их было четыре там, где вы сейчас, три в центре и две на западе — с каждым разом на одну куклу меньше. — Да. И что? — Количество кукол может уменьшиться ещё на одну. — … Ну, конечно, ей следовало и самой догадаться. И в самом деле, не имеет особого смысла сосчитать в обратном порядке от четырех до двух, и на этом остановиться. Даже если её теория верна, и он убивает без разбору с целью скрыть свою истинную жертву, то чем больше будет жертв, тем лучше сработает его план. Конечно, каждое новое убийство это дополнительный риск, но возможно результат себя оправдает. И если честно, то невозможно сказать, считал ли он вообще убийства риском — несомненно, есть убийцы, которые считают само убийство достаточным оправданием. А притворяться ненормальным ненормально… — Так что же, L, вы думаете, что произойдет ещё два убийства? — Вероятность более, чем девяносто процентов, — ответил он. — Я бы сказал сто, но существует маленькая вероятность, что что-то случится с убийцей, и он не станет продолжать. Так что, наверное, девяносто два процента. Но Мисора, если что и произойдет, то не два убийства, а только одно. Вероятность пятого убийства — всего лишь тридцать процентов. — Тридцать процентов? Намного ниже. — Почему? Осталось ещё две куклы… и если он использует их, чтобы обозначить своих жертв… — Но в этом случае он не сможет оставить Вара Нинго на месте пятого убийства. Он оставит одну куклу на месте четвертого убийства. Та кукла покажет, что совершенное убийство — дело рук всё того же человека, но… — Ох! Ну да, конечно, — сказала Мисора, поморщившись от собственной тупости. Очевидно, что, какими бы ни были его мотивы, оставлять Вара Нинго на месте преступления было частью его правил. Едва ли он убьет пятую жертву, когда количество кукол уже достигло нуля. — Вероятность тридцать процентов, что убийца не продумает свои действия настолько тщательно, но это очень сомнительно. Раз он вывинчивал лампочки и протирал патроны… — Значит, всего будет четыре жертвы. Следующая — последняя. — Нет. Третья была последней, — произнес L твердо. Твердо, несмотря на синтезированный голос. — Следующей не будет. Со мной — не будет. На это она не нашлась что ответить. Что это — уверенность? Или гордость, граничащая с высокомерием? Ни на то, ни на другое Мисора уже давно не претендовала. Особенно последние несколько недель. Что такое уверенность? Что такое гордость? Она уже и не знала. — Но мне понадобится ваша помощь, Наоми Мисора. Я многого ожидаю от ваших действий. — Правда? — Да. Пожалуйста, работайте с холодным сердцем. По моему опыту, что в таком деле нужно больше всего — так это трезвый рассудок. Ведите себя так, будто играете в шахматы на льду. Кажется, это называется кёрлингом? — L, вы ведь знаете, что меня отстранили от работы? — Да. Потому и обратился к вам за помощью. В этом деле мне нужен опытный человек, который сможет работать сам по себе. — Я полагаю, вы знаете и то, почему меня отстранили? — Нет, — ответил он, к её удивлению, — не знаю. — Вы не выясняли? — Меня это не интересует. Вы опытная, и в тот момент оказались доступны, а это все, что нужно — или есть нечто, о чем мне следует знать? В таком случае, я могу это выяснить меньше чем через минуту. — Не надо… — поморщилась она. Ей казалось, что весь мир знал о её промахе, но оказывается, о нем не знал даже величайший в мире детектив. И он охарактеризовал её отпуск (отстранение) как «доступность». Ей никогда раньше не приходило это в голову, но, кажется, у L есть чувство юмора. — Ну, хорошо, L, если мы собираемся остановить четвертое убийство, пора приступать. С чего мне следует начать? — А что вы можете сделать в первую очередь? — Что смогу, то смогу, — сказала Мисора. — Я понимаю, что всё время только спрашиваю, но если я собираюсь снова осмотреть место преступления в надежде обнаружить что-нибудь, что убийца намеренно оставил после себя кроме Вара Нинго… то что конкретно я ищу? — Какое-нибудь послание. — Послание? — Да. Этого не было в файле, который я вам дал, но за девять дней до первого убийства, 22 июля, в полицейское управление Лос-Анджелеса пришло письмо.