— Никаких Мелисандров! Я твой малёк — и точка! Даже если уже не совсем. — Я обязательно скажу Кесу, кто мешает его детективной карьере. — Ябеда. — Вредина. — Хм. Гений! — Умничка. На улице выяснилось, что ржание принадлежит Сиптаху. Королевский единорог — точнее, безрог, — выделялся на рассветной площади своей ослепительной белизной. Даже пескам пустыни не удалось его припылить. Мелисандр кормил Сиптаха яблоками, которые срывал тут же, на любимом деревце кентавра Патрициуса. Чую, будет гастрономическая конкуренция у копытных… — Привет, Стражди! — Мел обнял меня до хруста костей, — Смотри, с каким умным конем мы познакомились! Он встретил нас на выходе из подземелья чуть ли не хлебом-солью. Сразу ясно: королевская порода, спец дилижанс для героев, прямиком из столицы. А уж как сюда домчал! Ух! Ветер с красавчиком не сравнится, — и Кес с гордостью потрепал единорога по бархатному лбу. Тот закатил глаза и нетрпеливо потянулся за новым яблоком. — Кстати, он теперь твой, — мимоходом отметил Полынь, роясь в седельных сумках, которых оказалось на удивление много: кажется, парни и впрямь прихватили из Мудры какие-то артефакты. Сами или с помощью контрабандистов — пока неведомо… — Мой? — Ага. Принц так сказал, когда мы привели единорога во дворец. — Вы еще и во дворец успели? — Конечно. Как въехали в столицу, так первым делом отправились желать доброго утра прекраснейшей Аутурни, — подмигнул Полынь и с наслаждением проследил за сложной гаммой чувств на моем лице. Мелисандр хохотнул и пальцем указал на Ловчего: — А она первым делом его уволила! — О нет! А как же Умения? Куратор с гордостью продемонстрировал мне целехонькую татуировку Глазницы. — Турни отпустила меня «как есть». Сказала, что вдруг поняла, как любит своего мужа. Видимо, её раззадорило, что некая дама чуть ли не разнесла королевство, надеясь на взаимность Сайнора… В общем, теперь, когда Ее Величество так чиста, верна и прочее, она боится, что я «не справлюсь с чувствами» в её присутствии, — Полынь усмехнулся. — Поэтому «лучше бы мне держаться подальше от её покоев». Я, конечно, «был крайне опечален этой вестью». Королева, понимая, что разбивает мне сердце, решила оставить мне хотя бы Умения. Утешала в меру своих сил… И, кстати, угощайся. Он выудил из сумки великолепную жестяную коробку, разукрашенную птицами и цветами, и, помедлив, открыл. Там, на вощеной бумаге, рядами лежали эклеры. Лавандовые, базиликовые, сырные, черничные, чайные, шоколадные… Я вытаращилась на них, как на истиное зло. Если в прошлый раз всего один такой был взяткой за поцелуй, так как еще, кхм, Аутурни утешала Полынь сегодня?.. Ловчий, глядя на меня, фыркнул, потом еще раз, потом в голос рассмеялся, что случалось с ним не так уж часто. — Эй, — подмигнул Внемлющий. — Это я купил. Тебе, Тинави. Ешь и ничего не бойся. Иногда эклер — это просто эклер. — Отлично сказано! — воодушевился Мелисандр, первым выхватывая десерт. — Ну что, куда отправимся праздновать очередное с успехом завершенное дело? — С вами — куда угодно, — честно сказала я. — А, ну тогда собираем всю стаю и возвращаемся в Мудру. — Мел!.. И мы, хохоча, перемигиваясь, перешучиваясь, перекидываясь тролльей ступней, как мячиком, в компании филина и единорога, загадок и планов, надежд и успехов, вкуснейше-многообещающих-всё-же-не-просто эклеров, отправились на остров-курган — будить нашу стаю, нашу команду. А весеннее солнце наконец-то стало греть. И тепло его, разливаясь по Шолоху, счастьем светилось в душе. КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ КНИГИ БОНУС для любопытных. Сцена после титров Предвкушение — половина удовольствия. Тинави из Дома Страждущих Теннет расхаживал по кабинету особняка на набережной Доро, дом один, и с упоением размахивал указкой. На грифельной доске за спиной хранителя были мелким почерком перечислены десятки цитат на разных иномирных языках. Необходимо было перевести и прокомментировать. — А к-когда мы уже займёмся к-колдовством? — обреченно простонал принц Лиссай, рыжий, всклокоченный, растёкшийся по столу, как яичница в своём необъятном белом худи. — С такими темпами — никогда, — процедил сквозь зубы Теннет. — Анте, я всё сделал. Давай я пока отвечу на письма читателей «Доронаха» в соседней комнате? — зевнул Дахху, перед которым, и впрямь, лежала стопка аккуратно исписанных листов. — Нет. Давай ты поможешь своему соседу проснуться. Каким-нибудь варварским способом — например, горловым пением миллитиграйских ганнов, — хранитель буравил недобрым взглядом соседнюю парту. Там спал Полынь. Со стороны, конечно, казалось, что он сидит и слушает, вон, даже глаза открыты под упавшими на лицо прядями. Но остекленевший взгляд подсказывал: Ловчий видит десятый сон. Немудрено, после трех рабочих смен подряд-то… — Я уже жалею, что отдал ему часть силы, — поморщился Теннет. — И вообще всем вам. Кэйди! А ты что там делаешь? — Способствую твоей популярности, несу свет знаний в массы, — проворковала Кадия, выпуская в окно несколько бумажных птичек. Птички были свернуты из тетрадных листов, которые полагались как раз-таки для работы над переводом. Спины птичек были сплошь в кляксах. Дверь в зал открылась. На пороге появилась Тинави. Замотанная в бирюзовый плащ-летягу с цветными накладными карманами, в широкополой шляпе, украшенной цветами и папоротниками, порозовевшая Страждущая прислонилась к косяку, стараясь отдышаться, и извинилась: — Анте, пардон за опоздание! Провожала архиепископа Саусберийского. — А он что, сам уехать не мог? — Не мог. Самому — грешно. Что у нас сегодня? — Двенадцать мертвых языков, — хором пожаловались Лис, Дахху и Кадия, а Полынь неожиданно вздрогнул. Проснулся. — Да что ж такое-то! — опешила Тинави. — А когда мы уже займёмся колдовством? — Как вы меня достали! — вскинулся Анте и, стукнув кулаком по столу, исчез. Незадачливые студиозы переглянулись. — Эм. Пойдемте по работам, что ли? — предложила Стражди, поглядывая на часы. — Как раз успеем кофейком закинуться. — Да не. Он сейчас перебесится и вернётся, — отмахнулась Кад. Меж тем, Анте мрачно топал по коридору. Туда и сюда. Туда и сюда. Как маятник. Он и забыл — каково это — растить настоящих магов… Настоящих, на уровне срединников. На уровне старых времен. В очередной раз проходя мимо зеркала, Теннет вдруг увидел там что-то лишнее. Резко обернулся. Рэндом! — Зачем явился? — спросил хранитель времени. Джокер, взмыленный, снова был в компании странной кусачей книги. — И я тебя рад видеть, лапочка, — он послал воздушный поцелуй. — Так, Нэт, слушай внимательно. Я отправил стражей света на врата. Показал им Авену и Карла. Свинтил. Пока брат с сестрой введут их в курс дела, вернутся, у вас тут еще куча времени пройдет. Поэтому пока у меня вопрос к тебе. Ты помнишь, как ты родился, Нэтти, милый? — Проснулся на берегу реки, ночью, — буркнул Теннет. — Отправился гулять, нашёл всех вас. Первичные знания о себе и мире пришли сами. Постепенно. А что? Джокер задумчиво покивал. Потом потряс зубастым фолиантом. — Бывает, что литература открывает глаза, да? — манерно скривился он. — Вот эта книжка, например. Очень увлекательная. Это из-за неё я опоздал тогда к бенефису моего стража. Отвлекся, понимаешь. Было на что. Парочка саусберийцев раскопали фолиант на острове Этерны, и… Короче, посмотри сам.