Заряда от крови Рэндома, к счастью, хватило на то, чтобы я перенеслась прочь из Теневого департамента — живая, здоровая и, главное, невредимая, как обнаружилось два удара сердца спустя. По традиции, перемещение стукнуло меня об пол. — Ауч! — сказала я, за год отвыкнув от ссадин на ладонях и коленях. Плохой знак: судя по тому, какая недовольная интонация у меня получилась, «веселье» Рэндома выветрилось вместе со вкусом на языке и с магией в кармашке. Я поднялась с колен, отряхнула ладони и огляделась. Что?! Серьезно?.. * * * Я оказалась в спальне — судя по кровати с балдахином. Могучие деревянные столбы, перевитые искаженными ликами летучих мышей, вырастали вверх, где утопали в юбке из темно-красного бархата. За кроватью комната… обрывалась. Так как стен не было. Только стекло — огромный прозрачный колпак, будто в обсерватории. Плюс в том, что видно красивейшее небо — розоватые перья облаков на фоне пронзительной весенней синевы. Минус — ты как на ладони, во всем безоружии гипотетической пижамки. Хотя я погорячилась. Рассматривать тебя некому: спаленка высотная. Я на ватных после Прыжка ногах подтянулась к стеклу и, оценив вид, чуть не рухнула обратно на ковер. Ибо за окном был Западный Хейлонд. Нет: ЗАПАДНЫЙ ХЕЙЛОНД. Какого, рябине твоей високосный год, я здесь оказалась?! На другом конце материка?! Я прилипла к стеклу, вглядываясь в диковинные контуры пустынного форпоста. Западный Хейлонд — это крохотный вампирий город-государство, что лежит на краю Лайонассы, зажатый между пустыней Тысячи Бед и морем. С севера Хейлонд подпирают гористые холмы, в дальнейшем перерастающие в Тилирию, с юга — Иджикаян. Я сильно зажмурилась, ущипнула себя за руку и снова открыла глаза. Пейзаж не поменялся. Справа от меня торчали, как грибочки, домики с островерхими крышами, похожими на шляпы волшебников. Они вползали на холм и скатывались с холма, поросшего колючим дроком и ракитником. На каждом перекрестке высились скульптуры летучих мышей на столбах — а может, это не скульптуры; может, это сами вампиры, "обернувшись" по-быстрому, отдыхают, загорают на солнышке… Вдалеке, за холмом, виднелась монументальная Дамба Полумесяца. Жадно всматриваясь, я расплющила нос о стекло. И ничего, если он так и останется в приплюснутом гоблинском стиле: я всегда мечтала увидеть эту тревожную постройку… Огромная дуга дамбы, пятьдесят миль длиной и двести ярдов высотой, уже сотню лет не дает песку засыпать Хейлонд. Ведь проклятая пустыня Тысячи Бед растет год от года — и вширь, и вверх. Убери дамбу — и стеклянная пыль погибшей Мудры похоронит под собой вампирий город. И — что важнее с точки зрения мировой экономики — драгоценный берег лунных камней… Я с сожалением оторвала взгляд от огромной стены и посмотрела влево. Там вдаль убегала роскошная улица, вымощенная адуляром. Она оканчивалась знаменитой аркой с дюжиной костлявых, зубастых лошадей по фронтону. За аркой, недвижимо-величественное, тихо вздыхало Западное Море. Его серебристая гладь шелком опоясывала холмы, томно посверкивала подводными сокровищами, щурилась на меня: «Ну, привет, чужестранка!». Или, как говорят на хейлонлинге: «Доброй крови!» — Доброй крови, воистину! — хмыкнула я. Кажется, это становится традицией: несанкционированно сбегать на побережье. И подумаешь, что нужна телепортация в пятьсот миль — смешная ж преграда на пути к отпуску!… — Прах побери, — с чувством добавила я, осознав произошедшее. Шаря по карманам летяги в поисках дополнительной «дозы», выданной Полынью, я лихорадочно соображала: что же привело меня именно сюда? Логично, если бы унни, раз она ТАК сильна от крови, бросила меня в Пик Волн — об этом я думала перед Прыжком. Но Хейлонд?! Я о нём вообще не вспоминаю по жизни! Максимальная привязка — вампирья шуточка Ловчего… Я опрокинула в себя содержимое пробирки. — Унни? Расскажешь, в чем дело? — попросила я. — Хи-хи! — ответили теневые блики голосом Дахху (он у них на роли “интерфейса”), и выжидательно умолкли. Мол, догадайся сама. Молчание было невероятно лукавым… — Рэндом? — я сделала еще попытку. — Это твои шутки? Ты что, вернулся из Пустошей Хаоса? У вас там всё нормально? Тишина. Из-за бархатной шторы не выпрыгнул прельстительный джокер. Из-под кровати не выползли люди с воплями «сюрприз!» и последующими объяснениями. Что ж! Вызов принят. Я решила оглядеться, держа Прыжок наготове: как натянутую тетиву лука в руках, где вместо стрелы — магия. Лоб мгновенно покрылся испариной: молчаливая, но упрямая унни в этот раз не дала мне “радостного безумия”, но стала насильно тянуть меня прочь… Будто за руку тащила. — Цыц! Никуда я не пойду, пока не разберусь, раз ты молчунья! — осадила я энергию бытия. Она не возражала, но и тянуть меня не перестала. Вот упрямая. Прям как щенок перед прогулкой. Так. Что же у нас тут… Некая стеклянная комната на вершине здания. Дом "тепличного" вельможи? Лаборатория для опытов над сновидцами? Гостиница "с видом"? Судя по лаконичности и, одновременно, дороговизне обстановки — похоже на последнее. Кровать, туалетный столик и шкаф возле круглого люка в полу — вот и весь интерьер. Зеркал нет: в вампирьем обществе это оскорбительная вещь. Единственная зацепка на виду — на тумбочке возле кровати лежит блокнот. Я подошла и полистала его. Судя по формату записей, это был дневник. Почерк необычный: острый, резко уходящий влево. Я прищурилась. Прах! Я ведь знаю этот почерк! И язык текста — странный, неземной — тоже мне знаком. На последней заполненной странице дневника в глаза неожиданно шибанула отчаянная запись на стародольнем: «КТО?!» — прямо посреди листа. Вдруг люк в комнату распахнулся. В проёме, беззаботно посвистывая, появилась голова. Вскоре за ней подтянулся весь служка-вампир в черном балахоне. Обе руки у него были заняты подносом со всякой снедью. — Ох, а мне показалось, вы только что вышли… — извинился служка на хейлонлинге, но тут же запнулся. Лицо у него вытянулось, когда он разглядел меня. — Я гостья, — поспешила уверить я. Если я правильно угадала автора записей, это даже не было ложью. Но я все равно захлопнула тетрадь слишком резко — ну ведь стыдно, когда тебя застают за чтением чужого дневника… От получившегося звука, похожего на хлопок пульсара, вампир вздрогнул. А вздрагивать — это плохая идея, когда ты стоишь на приставной лесенке с огромным подносом в руках. Служка покачнулся, не удержал равновесие и с грохотом и паническим воплем снова исчез в люке. — Вы живы?! — испугалась я, кидаясь к месту крушения. Где-то там, под полом, продолжала греметь рассыпающаяся посуда… Ох… Далеко ж лететь… Я встревоженно склонилась над дырой. И тотчас произошло три вещи одновременно. Во-первых, на моей голове появилось пара седых волос. Ибо — во-вторых — на меня из люка вылетела, ощерившись, черная летучая мышь, и на мгновение налепилась мне на лицо, перепуганная, кажется, не меньше моего. Ну и — в-третьих — упрямица унни, воспользовавшись суматохой, самовольно отпустила воображаемую “тетиву” и все-таки выдернула меня прочь из гостиницы… Эх. А я хотела еще на дамбу полюбоваться…. * * * Итак, добро пожаловать, Тинави, новая локация — специально для тебя. Я брякнулась лицом о белый мрамор, ударившись подбородком. С каждым разом все ниже и ниже, ну что ж такое-то! Камень оказался мокрым и скользким. А еще было жарко — очень жарко. Я, шипя, приподнялась, чтобы понять, что ничего не вижу: молочная белизна, густая, как суфле, давила сверху. В первое мгновение я решила, что это Междумирье: оно, как вы помните, теперь не считает меня нормальным гостем и не спешит сохранять материальную оболочку… Было бы неприятно застрять в нём в гордом одиночестве! Но нет. Одиночество мне не светило. Кто-то наступил на мою поясницу. Ненамеренно, судя по тому, что тотчас раздался короткий и удивленный женский взвизг, а нога исчезла. Я взвизгнула в ответ, не менее ретиво. Хотела откатиться вбок и встать, но не тут-то было! Незнакомка пнула меня — уже специально — по почкам, не давая подняться. В белесой мгле мелькнула изящная, но злобная нога.