— Я побоялась, что сам вмешаешься, — столь же серьезно сказала она. — При необходимости. Полицейский обязан принять меры в опасной, по его мнению, ситуации, будь он при исполнении своих обязанностей или нет. — Тогда надо вызывать подмогу. Нечего изображать супермена, в одиночку бороться с преступниками. Алан молчал, очевидно раздраженный критикой. Но у Мередит есть право на личное мнение, и, господи помилуй, в данном случае она, скорей всего, тоже попала бы в передрягу. Подвыпившие молокососы вполне могли наброситься на машину. Тем не менее, когда затянувшееся молчание грозило перерасти в упрямое противоборство, Мередит сделала первый шаг: — Я просто испугалась, и все. Не хотелось угодить в свалку. — Почуяла облегчение Алана. — Не позволю, чтоб ты пострадала. «Как убережешь меня от пьяной толпы?» — хотела спросить она. Не спросила. Вместо этого подумала, что сама привыкла о себе заботиться, вот в чем проблема. Если б была одна, оценила бы ситуацию и избежала бы неприятностей. Если б сидела за рулем, нажала бы на газ и проехала мимо. Но она не одна с тех пор, как переехала к Алану. Невозможно привыкнуть. Начинаются ссоры. Прежде ничего подобного не было. Конечно, они спорили, но не злились друг на друга. И он не утверждал, что ее бережет. Разве она слабоумная?.. Развивая мысль, Мередит невольно спросила: — Ты обратил внимание, как Джефф с сестрой скандалят? Ему за сорок, как тебе. Ей за тридцать, как мне. Сведи их вместе, оба превращаются в четырехлетних детишек. — Ну и что? Это не серьезно, — веско возразил Алан. — Мы с сестрой Лорой вечно скандалим. Машина подъехала к дому и остановилась. — Правда, — неохотно признала Мередит. — Только вы с Лорой не соперники, в отличие от Пейнтеров. Я просто думала, что они уже переросли соперничество. — Отсюда возникло другое соображение, и она сухо добавила: — Впрочем, я единственный ребенок, о чем могу судить?.. С тем вошли в коттедж, Алан включил свет в прихожей, звучно бросил на телефонный столик ключи от машины и спросил: — Еще хочешь вместе искать новый дом? Голубые глаза смотрят пристально, как на преступницу, застигнутую на месте преступления. Но она не обвиняемая. Не обязана предъявлять алиби и оправдания. Ему нужна правда, а она не может ответить, поскольку не знает. Все равно что-то надо ответить. И она ответила вопросом на вопрос, проходя мимо него на кухню и с излишней осторожностью ставя коробку с бумагами: — Зачем спрашиваешь? Потому что усомнился? — Я не усомнился. Просто не понял, почему ты спросила Джулиет не о продаже, а о сдаче коттеджа. Ах вот в чем дело! Мередит отвернулась от кухонной раковины: — Понятно. Слушай, я практичная женщина, правда? Если мы будем жить вместе, твой дом не годится, и надо подыскивать что-то другое. — Знаю. Никогда не рассчитывал с кем-то здесь жить. Надо было куда-то впихнуть вещи и где-то поспать. — Понятно. Я сама не рассчитывала с кем-нибудь жить. Надо было впихнуть вещи и где-то поспать… А вдруг у нас не получится, Алан? Я не хочу сжигать за собой все мосты. Они как бы меня подкрепляют… То есть если вдруг понадобится, то у меня есть собственный дом. Если сдам — оплачу закладную. Потом посмотрю и, возможно, продам. — Она открыла холодный кран, вода хлынула в чайник. — Не думай, будто я тебя не люблю. Скорее в себе сомневаюсь. Давно стараюсь объяснить. Он подошел к ней сзади, обхватил за талию, поцеловал в затылок. — Понимаю. Только я тебя сюда слишком долго заманивал. Не верю своему счастью. — И не верь раньше времени. Возможно, еще пожалеешь, что я переступила порог. — Не пожалею, — сказал он. — Никогда. Она склонила голову с улыбкой. Между ними воцарился мир. Никто не желает скандалить. И все-таки, сунув в ножны оружие, Алан спросил: — Надеюсь, не собираешься шарить в коробке Джеффа? Мередит ощетинилась, слыша вызов в тоне: — Конечно, собираюсь. Интересуюсь местной историей. Чайник вскипел. — Чай или растворимый кофе? — уточнила она. — Могу приготовить какао. — Только избавь меня от какао, — буркнул он. — Прибереги до старческого маразма. И местную историю ко всем чертям. Идиотская жуть. — Вовсе нет. Что тут плохого? — Иными словами: «Какое тебе до этого дело? Неужели мы разойдемся из-за семейной истории Оукли?» — Меня интересует ситуация с человеческой точки зрения, — осторожно пояснила Мередит. — Муж обвинялся в убийстве жены, которую прежде любил. — Правда? — сухо переспросил Алан. — Кора Оукли была очень богатой. У мужа ничего не было, кроме усадьбы, обремененной долгами. — Значит, она любила его. Алан видел, как Мередит раскраснелась, как старается не смотреть ему прямо в глаза. Ее что-то тревожит. Между ними что-то не так. Господи боже мой, только не это! Только чтобы не повторилась история с Рейчел! Как они были счастливы после женитьбы… Следовало догадаться, что долго так продолжаться не может. Рейчел ненавидела его профессию. Не хотела быть женой копа. Всегда считала это временным помешательством, от которого можно оправиться, найти себе хорошее место, которое ей больше понравится. С бесконечными корпоративными вечеринками и поездками, светскими обедами и ужинами в парадных нарядах. Мередит отреагировала на молчание. Подняла голову, устремила на него большие ореховые глаза. Тушь размазалась, и поэтому Алана захлестнули эмоции, сильные до боли. Это и есть любовь, думал он. Неудивительно, что многие боятся ее. Она тоже боится. А он что — тот самый дурак, которому закон не писан? И спросил жестче, чем собирался: — Разве дело в любви? Знал я мужчин и женщин, которые убивали из-за любви, а не из-за денег и ненависти. Мередит поразил его тон. Настала очередная неловкая пауза. Алан сгорбился: — В любом случае для обвинения в убийстве необходим не только мотив. Я видел очень многих людей с основательными мотивами и возможностями, иногда уже уличенных в насилии. И ничуть не сомневался, что это убийцы. Они знали, что я не сомневаюсь. Но смотрели в глаза, утверждали, что не убивали, и я ничего не мог доказать. Я ничего не мог доказать, и никто не может доказать, что Уильям Оукли убил свою жену. Конечно, мог убить. Но надо доказать, что убил. Это совсем другое дело. Он задумался, погрузившись в прошлое. — Каждый полицейский ненавидит такие дела. Некоторые одержимо продолжают следствие. Год за годом надеются, что всплывут доказательства или кто-нибудь проговорится, преисполнившись самоуверенности, потеряв бдительность. Иногда такое случается — мы уличаем преступника, которого после первого оправдательного приговора нельзя снова отдать под суд по тому же самому делу. Тогда он над нами смеется. Но есть детективы, которые продолжают копать, желая доказать свою правоту, даже если мерзавца нельзя наказать по закону. — Какой ты упрямый, — серьезно проговорила Мередит. — Никогда не сдаешься. — Правда, — подтвердил Алан. — Я никогда не сдаюсь. — Джефф!.. — громко шепнула в темноте Памела. Муж на соседней кровати заворочался и промычал: — М-м-м?.. — Как думаешь, вечер удался? Муж громоздко перевернулся в постели: — Все прошло отлично. А что? — Я как-то забеспокоилась насчет гостей. То есть насчет Джулиет… и Джеймса Холланда. Пружины соседней кровати угрожающе взвизгнули под тяжестью внезапно вскочившего Джеффа Пейнтера. — Господи помилуй, Пэм, оставь их в покое! Я свою сестру знаю. Она крышу снесет, если вдруг заподозрит, что ты ее сватаешь. — Я никого не сватаю, — негодующе возразила жена. — Они знают друг друга сто лет. И дружат. Оба самостоятельные, живут собственной жизнью… — Глуповатое рассуждение. Скажем, копченая рыба вкусная, меренга тоже вкусная. Значит, копченая рыба с меренгой — это очень вкусно, — сварливо заключил Джефф. Памела со вздохом откинулась на подушки: — Нечего было тебя даже спрашивать, — и вскоре продолжила: — Джулиет говорит, сестры Оукли продают дом и переезжают. Для них это тяжелое испытание. Они там родились. По-моему, Дамарис восемьдесят два, а Флоренс восемьдесят. Как насчет обстановки? — Дом выставляется на торги с обстановкой. Им занимаются местные аукционеры. — Дело совсем не такое простое. Есть семейные реликвии вроде портрета Гадкого Уильяма, о котором упомянула Джулиет. Для сестер каждая кроха в доме памятна. Продать его все равно что самих себя до последнего. Навсегда расстаться с собственной жизнью… — Понимаю, — сказал Джефф после паузы. — Может быть, ты права. С другой стороны, ни ты, ни я еще до таких лет не дожили. Может, они готовы расстаться с прошлым. Может, хотят с ним расстаться. Если так беспокоишься, поговори с Джулиет. Впрочем, она наверняка подумала об этой стороне дела. — Он взбил подушку и снова улегся. — О моей сестре можно сказать что угодно, но деловой хватки у нее не отнимешь. По-моему, тут она превзойдет тебя, Пэм, хотя даже Джулиет не пытается устроить кому-то счастливую личную жизнь. Ты с огнем играешь! — Иногда ты несешь чепуху, — отрезала жена. — Кстати, я видела, как ты сунул Мередит ту самую коробку. — Ну и что? Ей интересно, — воинственно заявил Джефф. — Откуда ты знаешь, — спросила Памела, неведомо для себя повторяя вопрос Алана Маркби, — что кому-нибудь, кроме тебя, интересно то, что было много лет назад, а теперь вообще не имеет значения? — И, не дожидаясь ответа, бросила: — Давай спать! — Уже сплю… — донесся сонный голос с соседней кровати.