— Что за хреновина? — Без комментариев. Суперинтендент Минкин наверняка свое дело знает. Вы будете поддерживать связь между ними и нашей конторой. Не стану напоминать, что им надо оказывать всемерную помощь. Очень многое от вас зависит. Выше голову, Дэйв! Все будет хорошо, нет никаких причин для опасений. Наверняка вышло неубедительно. Судя по виду, Пирс явно опасается худшего. В дверь просунула голову констебль Джинни Холдинг: — Сэр!.. Там пришел кто-то из польского посольства. — Взглянула на визитку в руке и проговорила, запнувшись: — Ландовский… Тадеуш Ландовский. — Быстро управился, — заметил Маркби. — Ну что ж, пригласите. Вероятно, я еще работаю до приезда Минкина. Неизвестно, чего ожидать от представителя польского консульства. В кабинет влетел крепкий агрессивный молодой человек в кожаной куртке, свитере поло и хлопчатобумажных твидовых брюках. Протянул руку, обменялся энергичным рукопожатием, рухнул в кресло, на которое ему было указано. — Сразу же и приехал, — доложил он. — Поскольку речь идет об убийстве. — Мы вам очень признательны. Ландовский кивнул. — Я послал сообщение в Польшу с дипломатической почтой. Нынче утром должны получить. Разумеется, мы предоставим вам всю информацию о Яне Оукли, какую нам удастся собрать. Но заранее предупреждаю — фамилия не польская, и он никаких следов, если можно так выразиться, не оставил. Разумеется, мы справимся в полиции. — Его прадед, Уильям Оукли, англичанин, — пояснил Маркби. После первого взрыва энергии представитель консульства заметно расслабился. Джинни Холдинг принесла кофе. При виде привлекательной девушки он отвлекся, послал ей соблазнительную улыбку и сладкую благодарность. «Зря стараешься, парень, — мысленно предупредил Маркби с немалым удовлетворением. — Она встречается с копом!» Ландовский поставил чашку на стол суперинтендента и доверительно подался вперед: — Знаете, я обожаю английские детективы! Интересно было бы посмотреть, как ваша полиция раскрывает убийство… В реальной жизни, а? — Расследование будет вести суперинтендент Минкин, — объявил Маркби. — Сегодня он прибудет из Лондона. — Из Скотленд-Ярда! — просиял поляк. — Все как у доброго старого Джона Диксона Карра и обожаемой Найо Марш!.. — Он с неописуемой радостью потер руки. — Вы наверняка обнаружите, — сдержанно заметил Маркби, — что с тех пор мы немного продвинулись. Ландовский подумал и разом вернулся к деловому тону: — Как я понимаю, в Англии у него были родственники — сестры Оукли. — Верно. Две старые женщины. — Они оплатят похороны? Опешивший Алан признался, что даже не думал об этом. — А надо подумать, — укоризненно заметил представитель консульства. — Я бы предпочел, чтобы его похоронили не за счет Польского государства. — Может, — предположил Маркби, — кто-нибудь хочет, чтобы тело вернули на родину… в свое время? Ландовский затряс головой: — Вряд ли. Транспортировка трупа дорого стоит, и еще целая куча официальных требований. Нужен особый гроб, холодильник… Обойдется еще дороже. — Женщинам, о которых идет речь, за восемьдесят, — пояснил суперинтендент. — И с деньгами у них плоховато. Покойный с момента приезда доставлял им одни неприятности. Им лишь недавно стало известно о его существовании. Требовать, чтобы они оплатили похороны… Давайте согласимся — формально вы можете взять расходы на себя. Устроить достойные, но… — Понял, — угрюмо кивнул Ландовский. — Сочувствую. Однако, как у вас говорится, делаю свое дело. Впрочем, может быть, у него в Польше есть другие родственники? Хотя, если честно, у них тоже наверняка денег нет. — Он призадумался и с надеждой добавил: — А ваша система социального страхования?.. — Он пробыл в стране всего пару недель, — указал Маркби. — И, скажем прямо, это ваш гражданин. Представитель консульства вынужден был согласиться: — Ну, посмотрим, когда тело выдадут. Можно осведомиться о причине смерти? — Конечно. Отравление мышьяком. Поляк просиял. — Мышьяком!.. — охнул он. — Прямо как в старые добрые времена! Лучше не скажешь. Глава 18 Маленький, кругленький защитник мистер Грин постепенно приобретал безмятежный вид карточного игрока, знающего, что у него на руках выигрышная сдача. И он выложил козырь, вызвав на свидетельское место мистера Джозефа Бакстера, аптекаря из Бамфорда. В противоположность защитнику Бакстер нервничал. На первом слове голос его сорвался, пришлось начать сначала. Аптекарь признал, что в роковой день приготовил для миссис Оукли настойку опия, которую забрал и оплатил мистер Оукли. — Согласно рецепту, — взволнованно добавил мистер Бакстер. — Закон от шестьдесят восьмого года предписывает выдавать большие дозы препаратов, содержащих опий, только по предписанию врача. А доктор Перкинс прописал. У леди болел зуб. Эта настойка по-прежнему широко применяется при зубной боли. — Хорошо, — ласково кивнул мистер Грин. — Вы и раньше готовили настойку опия для миссис Оукли? — Д-да… — ответил Бакстер, не сводя с него глаз. — Она ее от всякой боли принимала. По рецептам доктора Перкинса. — А также заходила и покупала готовую без рецепта? — Ничтожное количество! — вскричал аптекарь. — Мы без рецепта продаем очень малые дозы. Люди это средство знают, доверяют ему. Не каждый в Бамфорде может себе позволить визит к врачу. Сами лечатся. — Никто не утверждает, будто вы нарушали закон, мистер Бакстер. Покупая малое количество с прилавка, миссис Оукли объясняла, зачем ей настойка? — Иногда говорила, от боли, иногда что нужно для прислуги… Прежде чем ей зуб удалили, она почти месяц страдала. Частенько тогда заходила. В конце концов я посоветовал этим зубом заняться. «Вы совершенно правы, мистер Бакстер», — сказала она и вскоре отправилась к дантисту. — Вы ей посоветовали удалить зуб? — Мистер Грин подался вперед. — Почему? — Как же, сэр, он ужасно болел, а подобная боль не проходит сама по себе! — воскликнул Бакстер. — Никаких причин больше не было? Бакстер сглотнул, кадык задергался. — Ну, на самом деле не хотел давать ей столько опия. Знаю, люди привыкают, жить без него не могут. Сейчас не так, как раньше, до закона. А во времена моего отца — он тоже был аптекарем в Бамфорде — было много любителей опия. — Вы опасались, что леди привыкнет? — По правде сказать, да, сэр, — признался аптекарь. — Будь это кто-то другой, перемолвился бы словом с мужем, но не люблю лезть в дела джентльменов. Полагаюсь на их… благоразумие. Как любой торговец. Вдруг я что-нибудь неправильно понял? Как бы к этому отнеслись мистер и миссис Оукли? — Поэтому вы регулярно снабжали леди настойкой опия и молчали. Можете описать, как проявляется зависимость? — Трудно сказать, сэр. Опий по-разному влияет на умственное и душевное состояние. Порой люди видят то, чего нет. Иногда видят в том, что есть, что-то другое. Иногда у них разыгрывается воображение. Я слышал, поэты и писатели сочиняют под его воздействием прекрасные строки. Однако иногда возникают кошмары. В конце концов привыкший впадает в апатию, утрачивает интерес и теряет контроль над собой. — Возможно, ошибочно истолковывает происходящее? — Вполне вероятно, — кивнул Бакстер и добавил: — Только я не знаю, относится ли это к миссис Оукли, сэр. — Конечно, но я спрашиваю ваше общее мнение. Не нарушается ли у подобных людей координация движений? — Бывает, сэр. Конечно, после дозы их одолевает сонливость, и они движутся, можно сказать, неуклюже. — Если человек перед сном принимает настойку, а потом хочет встать с постели, что будет? — Упадет, — просто ответил аптекарь. — Спасибо, мистер Бакстер. Вид у защитника был такой, будто он ожидает взрыва аплодисментов, и Стэнли Хакстейбл почти удивился, что их не последовало.