— Неправда! Все подтвердят, что я честная женщина! Стоя на этом месте, я поклялась говорить правду! — Действительно, вы принесли присягу, — подтвердил мистер Грин. — А я еще раз напоминаю, что необъяснимо ждали две недели, прежде чем сделать данные необоснованные заявления. — Не понимаю, что это значит, — угрюмо пробормотала миссис Баттон. — «Необоснованные»? Это значит, что, кроме вас, никто ничего подобного не видел и подтвердить не может. — Кто мог видеть, когда я была там одна? — взорвалась свидетельница в сбившемся набок парике. Самый молодой присяжный заметил и ухмыльнулся. — Его спросите! — крикнула она, ткнув пальцем на Уильяма Оукли. — Спросите, что он вытворял. Я видела собственными глазами, как он волочился за Дейзи Джосс, и лично сделала ей строгий выговор. Другие тоже знали. Бедная миссис Оукли в день своей смерти сама мне сказала, что утром уволит Дейзи. Мистер Грин знал, что дело у него в руках. — Вы вольны утверждать, миссис Баттон, что и другие знали. Однако, кроме вас, никто публично не заявил. Несмотря на обуревавшие ее эмоции, миссис Баттон наконец ощутила, что парик покосился, подняла руку и водрузила его на место. — Другие слуги знают, но боятся потерять работу, поэтому молчат! А джентльмены не сплетничают, правда? Только это вовсе не означает, что им сказать нечего! Публике понравилось замечание. Многие присяжные улыбнулись. Но Стэнли записал в блокноте: «По-моему, она сломалась» — и показал листок представителю агентства Рейтер. — Успокойтесь, миссис Баттон, — лицемерно проговорил мистер Грин, явно очень довольный. — Вернемся к тому самому вечеру. Вы сказали, что слышали, как хозяин направился в спальню незадолго до десяти. Свидетельница с опаской подтвердила. — А вы не ложились до одиннадцати. Что в это время делали? — Исполняла свои обязанности, — высокомерно заявила она. — Проверила, что служанка вымыла посуду как следует и ничего не разбила. Приготовила горячее питье для простуженной девушки. С медом и лимонным соком. Проследила, чтобы выпила. Потом пришел мистер Уотчетт, садовник, насчет овощей. Я еще посидела, подумала, что завтра подать к столу, написала записку прачке… потом сама направилась в свою комнату, верней, пошла по лестнице… — Хорошо, — перебил ее мистер Грин. — Но давайте еще раз вернемся на кухню. Во сколько пришел мистер Уотчетт? Миссис Баттон замешкалась и сказала, что точно не помнит. Возможно, в половине десятого. — Не поздновато ли? — заметил мистер Грин. — И долго пробыл? — Полчаса, может, больше, — сказала миссис Баттон. Мистер Грин улыбнулся ей, отчего она насторожилась. — Чтобы поговорить об овощах? Действительно, интересная тема, так долго вас занимавшая. Больше ни о чем не говорили? Миссис Баттон слишком поздно вспомнила об осторожности. — Я про миссис Уотчетт расспрашивала. У нее ноги больные. Жутко распухают, водой наливаются, доктор откачивает. — Значит, говорили об овощах и о ногах миссис Уотчетт. А может быть, и о семье, которой оба служите? Миссис Баттон верно почуяла, куда дует ветер, и решительно объявила: — Нет, сэр. Я не сплетничаю. Но она уже была в руках мистера Грина. — Но если Уотчетт пришел в половине десятого, как вы заявили суду, и просидел более получаса, значит, он был еще там, когда вы услышали, что мистер Оукли направился в спальню? По вашим словам, это было около десяти. Миссис Баттон подтвердила, что, может быть, был. — «Может быть?» — Мистер Грин ничего не упускает. — Должен был быть. Мне кажется странным, миссис Баттон, Что во время оживленной беседы по поводу овощей и болезни миссис Уотчетт вы услышали шаги мистера Оукли на лестнице. — Услышала, — кисло настаивала миссис Баттон. — И сказали об этом Уотчетту? — Возможно, сэр. — И заметили также, — продолжал защитник, — что хозяину рановато ложиться? — Возможно, — повторила миссис Баттон. Мистер Грин пошел в атаку, напомнив маленького пушистого хищника, готового вонзить в добычу острые зубы. — Вы рассказывали Уотчетту, что миссис Оукли страдает от боли после удаления зуба? И что она поэтому тоже рано легла? — По-моему, да, — осторожно ответила миссис Баттон. Только было понятно, что осторожничать поздно. — Сказала только, что у бедняжки ужасные боли. — И все-таки утверждаете, будто не говорили о семейных делах? — вкрадчиво спросил мистер Грин. Миссис Баттон отчаянно заявила: — Это несправедливо, сэр! На что ей было указано: — Мы говорим не о справедливости, а о фактах. Итак, пока Уотчетт… Обвинитель Тейлор тоже хорошо видел, что дело идет не туда, куда нужно, и высказал достойный протест: — Милорд, защита пытается запутать свидетельницу и направить суд по ложному следу самым возмутительным образом. У судьи тоже были сомнения. — Мистер Грин, вопросы насчет садовника относятся к делу? — Конечно, — твердо ответил защитник. — Сейчас я продемонстрирую. — Поторопитесь, — приказал судья. Мистер Грин покорно заторопился: — Миссис Баттон, мы установили, что в тот вечер вы долго сидели на кухне с садовником, отослав домой служанку и отправив больную горничную в постель. Чем-нибудь угощали гостя? — Он съел кусок моего пирога с мадерой, — с гордостью объявила миссис Баттон. Это и было началом конца. — Прекрасно, — сказал мистер Грин. — А может, и выпил стаканчик мадеры? — Нет, сэр, шерри, — опрометчиво поправила миссис Баттон. Мистер Тейлор закрыл глаза как бы в молитве, понимая, что дело разваливается, как детский песочный замок на берегу под напором волн. — Шерри?! — вскричал мистер Грин и запрыгал на цыпочках. — Ага! Значит, вы с Уотчеттом лакомились хозяйским шерри, обсуждая овощи и ноги миссис Уотчетт? — Это кухонная бутылка, сэр, — возразила миссис Баттон. — Я добавляю шерри в бисквиты. Но мистер Грин радостно мчался дальше: — Значит, от души посплетничав и выпив шерри, садовник отправился домой к больной жене, а вы пошли спать. Могу утверждать, миссис Баттон, что голова у вас уже плохо работала! — Если вы намекаете, что я была пьяна, — вскричала миссис Баттон, — то ошибаетесь. Всего один стаканчик! Стэнли Хакстейбл записал: «Смех в зале». Когда был восстановлен порядок, он наклонился к представителю агентства Рейтер и прошептал: — Вот так. Вы должны мне пинту. Глава 13 Когда Маркби в воскресенье вечером вернулся с футбольного матча, после которого побывал у сестры, он обнаружил Мередит на кухне с бокалом вина. Выражение лица необычно замкнутое и сердитое, губы плотно сжаты, в глазах плохо скрытая тревога. Он первым делом подумал, что это из-за него, и взглянул на часы. Слишком задержался? Обещал с ней куда-то вечером пойти? Боже, откуда такие мысли? Вот так было с Рейчел — каждый вечер приходил домой, где его ждала буря.