– Ты мог бы справедливо заметить, что он действовал в пределах необходимой самообороны – или, по крайней, защищая свою мать. Но все зашло гораздо дальше. Джеймс совершенно потерял контроль над собой. По-моему, все, что произошло – все, что он узнал в тот день, – все это излилось из него в тот момент. Джеймс все еще исступленно бил ножом Чарли, когда я сбежал вниз. Мне пришлось силой отнимать у него нож. Он сморгнул это воспоминание. – Почему вы не вызвали полицию? – спросил я. – Я думал об этом. Но потом… в общем, принял решение. Стоя там, прямо тогда я понял, что все наши жизни только что навсегда и бесповоротно изменились, и хотел уменьшить тяжесть последствий. – Карл вдруг посмотрел на меня. – Я люблю Джеймса, ты же знаешь. Я кивнул, припоминая. Как своего собственного сына. – И я понимал, что его ждут серьезные неприятности. Я совершенно не представлял, что делать, но кому-то нужно было взять решение проблемы на себя. Джеймс всхлипывал, Айлин была в истерике. Кто-то должен был присмотреть за ними обоими. Так что все это свалилось на меня. Как и всегда. Карл помотал головой и погрузился в молчание. Я выжидал. Через какое-то время он опять глубоко вздохнул. – Мы завернули тело Чарли в упаковочную пленку, крепко увязали и засунули на чердак, завалив коробками и коврами. Прибрались. А потом стали ждать. На тот момент мы не знали, что он натворил, и когда вечером арестовали Билли, было уже поздно что-то менять. Мы спрятали тело, замыли кровь на месте преступления. Мы были кругом виноваты. На следующий день поговорить с нами пришла полиция, но у них не было причин нас в чем-то подозревать. Они не стали обыскивать дом или делать чего-то в этом духе. Я все ждал, когда же все пойдет не так, но так ничего и не произошло. То, что осталось от Чарли, было спрятано прямо у нас над головами, но в конце концов стало проще делать вид, будто всего этого… просто нет. Карл беспомощно раскинул руки, словно и сам не мог в это поверить. Хотя он ошибался. Пусть им троим и удалось выйти сухими из воды, но отголоски исчезновения Чарли все равно давали о себе знать, даже сейчас. Из-за этой тайны продолжали гибнуть люди. То, что произошло в тот день, даже после двадцати пяти лет продолжало протягивать свои скрюченные пальцы из прошлого, запуская их в окружающий мир. – Джеймс так никогда по-настоящему и не оправился, – сказал Карл. – У него была трудная жизнь. Алкоголь. Наркотики. У нас с Айлин появились кое-какие деньги, и мы переехали поближе к нему. Ему всегда был нужен кто-то, чтобы присматривать за ним. – Да. – Я кивнул. – И я делал все возможное, чтобы ему помочь. Пытался убедить его, что все это был лишь дурной сон. – Карл безрадостно рассмеялся над горькой иронией своих слов. – Со временем, по-моему, он действительно поверил, что это так. Он искренне верит, что Чарли действительно бесследно исчез в тот день. Только об этом и говорит. Укрепляет в себе эту мысль. Ему это нужно, чтобы не пришлось вспоминать. Я подумал о том, что сказала мне Аманда. – А в интернете он такими мыслями не делится? – Что ты имеешь в виду? – Не знаю. Аманда считала, что тех, кто совершил подобное убийство в ее родном городке, подстрекал к нему пользователь некоего форума, название которого я уже забыл. И теперь я гадал: может, она просто неправильно интерпретировала посты, попавшиеся ей на глаза? Может, писались они не в подстрекательских целях, а просто для поддержания веры, за которую этому пользователю требовалось изо всех сил цепляться? Веры в то, что Чарли не погиб от его руки и что все, о чем мне только что поведал Карл, никогда не происходило. Но ничего из этого не отвечало на мой самый первый вопрос. – Как во все это была замешана моя мать? – Никак. – Карл посмотрел на меня. – Пол, ты должен мне в этом поверить. Она не имела никакого отношения к тому, что тогда произошло. – Но?.. Он отвернулся. – Но это было тяжело. Чувство вины. Весь этот гнет… А Дафна была моим лучшим другом. Мы и в самом деле… В общем, мы заботились друг о друге. Я опять подумал про фотографию с ними, а еще про тот разговор, случайно подслушанный в детстве. «Знаешь, твоя жизнь могла бы быть намного лучше». Про то молчание, что последовало перед его ответом. «Вообще-то не думаю». Но тогда, конечно, мои отец с матерью были уже много лет женаты, а Карл уже взял на себя ответственность воспитывать Джеймса. В то время этот обмен репликами не показался мне полным глубокого смысла, но сейчас я был уже достаточно взрослым, чтобы ощутить всю весомость этих слов и то, что крылось за ними. Правила, которым приходилось следовать. Упущенные возможности. Все то, что так и осталось невысказанным и непознанным. – Вы признались ей, что сделали? – Через несколько лет. – И что она сказала? – Что я поступил правильно. Что когда говоришь правду, ничего хорошего из этого не выходит. Она понимала, что я сделал это только ради Джеймса и что лучше про все это прочно забыть. Так что все эти годы крепко хранила тайну. Да. Как раз то, что и должна была сделать моя мать. Из чувства долга, дружбы и, может, даже любви. Но эта ноша оказалась для нее непосильной. Я подумал о красных отпечатках рук на чердаке и газетных статьях, которые она собирала. Мать понимала, к каким последствиям приводило ее молчание, и это терзало ее. Но все равно несла эту ношу. Одному поколению пришлось принести так много жертв, чтобы защитить следующее… – Но где-то примерно год назад, – продолжал Карл, – она стала все чаще звонить мне. Из того, что твоя мать мне говорила, было ясно, что она… немного теряет связь с действительностью. Она постоянно заводила разговор о том, что тогда произошло. Я волновался, что Дафна может проговориться другим людям, так что пару недель назад вернулся в Гриттен. – И пошли повидаться с ней? – Я пытался поговорить с ней, но у меня ничего не вышло. – И вы столкнули ее с лестницы? – Нет! Внезапное потрясение в его голосе и выражение его лица были совершенно неподдельными. – Тогда расскажите, что произошло. – Я решил, что лучше всего убрать тело из нашего старого дома. В таком случае, если б Дафна и впрямь кому-нибудь что-то сказала, не осталось бы никаких доказательств. Так что той ночью я вынес останки в лес и разбросал их. Прикрыл их слегка. Постарался, чтобы все выглядело так, будто они уже давно там лежат. «Он в лесу, Пол!» «Мельком среди деревьев». – Может, Дафна заметила свет моего фонарика… Но в любом случае она поняла, что я там делаю. Хотя главная проблема была в дневнике сновидений Чарли, понимаешь? Джеймс тогда забрал его, а я в тот раз привез его с собой. Хотя понимал, что нельзя оставлять его в лесу вместе с ним. От Чарли остались лишь кости, но дневник не подвергался воздействию природной среды – выглядел просто как новенький. Так что я собирался сжечь его. И перед уходом в лес оставил его на кухонной стойке. А когда вернулся… его там больше не было. – Моя мать приходила и взяла его? – Должно быть. Но к тому моменту было уже поздно что-либо по этому поводу предпринимать. Когда я подошел к вашему дому, там уже стояла «Скорая». «Они все одинаковые». Теперь я окончательно понял, что тогда произошло. Моя мать забрала дневник и спрятала его среди точно таких же моих тетрадей. На второй этаж она кое-как поднялась, но на обратном пути тело подвело ее. – Выходит, она все-таки спускалась, – тихо произнес я. – Что? – Неважно. Между нами повисло молчание. Потом Карл вздохнул. – Я устал, Пол. Теперь ты все знаешь. И как я уже говорил, теперь твое дело, как поступить со всем, о чем я тебе рассказал. – Он махнул рукой себе за спину. – Теперь Чарли где-то там в лесу, и рано или поздно его найдут. Все будет кончено. А пока тебе нужно решить, что делать. Ты можешь разрушить то, что осталось от трех человеческих жизней. Ты можешь навредить памяти своей матери. Или ты можешь просто… – Забыть? – Да. Думаю, что да. Я отвернулся, мысленно взвешивая все, что он сказал. Размышляя о цепи событий, хитросплетении причин и следствий. Если то, о чем мне только что рассказал Карл, – правда, то стал бы я винить того, кто в подобной ситуации поступил именно так? Вряд ли. Все пытались сделать как лучше. Защитить людей, которых любили. Уберечь их от гибельных последствий. Безропотно нести ту ношу, что легла на их плечи. Свою долю, которую, похоже, настало время возложить на себя и мне. В голове сами собой прозвучали слова моей матери, и я произнес их вслух: – Знаете, ваша жизнь могла бы быть намного лучше. То, что у Карла она всегда была полна скорби и сожаления, ясно читалось у него на лице. Подумалось, что эти мои слова во многом применимы ко всем из нас, и, может, лишь оказавшись в конце своего жизненного пути, можно по-настоящему оценить всю их силу. – Да, – сказал он. – Я знаю. «Тебе тоже придется взвалить на себя эту ношу». «И самому решать, что со всем этим делать». Я уже собрался сказать что-то еще, но тут поднял взгляд и увидел подъезжающие полицейские машины.