– Я видел его, – наконец произнес он. – Видел вместе с Чарли. – Да что ты там мог видеть? – Видел – прямо на этой неделе. Мне снилось, что я здесь, в лесу, и они оба тоже тут были. Красные Руки – в точности такой, как описывал Чарли. Он был в этой старой армейской куртке, совершенно разлохмаченной на плечах: словно у него когда-то были крылья, которые потом у него оторвали. – И мне снилось то же самое, – вмешался Чарли. – Разве не так? Джеймс кивнул. А потом с надеждой посмотрел на меня. – Волосы у него были спутанные и нестриженные, Пол. А руки – ярко-красные. Но лица я не разглядел. Оно было сплошь темное. Просто как дыра. Убежденность у него на лице испугала меня. Я отвернулся. Пространства между деревьями вокруг нас теперь казались зловещими – словно что-то прислушивалось к нам оттуда, притягиваемое тем тихим безумием, что разворачивалось сейчас на поляне. – Расскажи ему остальное, – велел Чарли. – Помнишь ведь то утро? – Джеймс сделал шажок в мою сторону. – Тот ночной стук в дверь? «О боже!» Лицо его горело неподдельной страстью. Было ясно, что он искренне верил в то, что собирался поведать, и отчаянно желал, чтобы я тоже в это поверил. Что он хотел поделиться этим со мной – взять меня с собой в то путешествие, в которое пустился сам. – Да, – ответил я. – Помню. – И отметины на двери тем утром? «Кровь». – Да. – Чарли показывал мне свой дневник сновидений. Свою запись за ту ночь. Это был он. Он сделал это во сне. – Нет, – уточнил Чарли, протягивая руку. – Не я. Без лишних слов Джеймс передал ему рогатку. – Это он стучал тогда в дверь, – продолжал Чарли. – Громко и сильно. Помню, что тот сон казался даже еще более реальным, чем обычно, словно мы оба действительно стояли там. Я поднял взгляд и увидел, как наверху зажегся свет. – И именно так все и было! – Теперь Джеймс практически не обращал на меня внимания. – Моя мать спустилась вниз, но никого там не увидела. Помнишь ведь? Прежде чем я успел ответить, Чарли помотал головой. – Это оказалось для меня чересчур, – сказал он. – Чересчур уж реально. Прямо перед тем, как дверь открылась, я проснулся. Как будто меня просто выкинуло из этого сна. Я прикрыл глаза, припомнив, как Айлин яростно оттирала дверь тем утром – смывая кровь, будто та и в самом деле на ней осталась. И сразу понял, как это произошло, пусть даже рациональное объяснение было почти столь же невероятным, как и то, что Джеймс, похоже, был готов принять. Просто Чарли ночью потихоньку пробрался туда и все это обстряпал. А потом сделал запись в своем дневнике, чтобы убедить Джеймса. Намеренно и расчетливо. Это же было так очевидно! Но, опять открыв глаза, я увидел, что Джеймс верит – по крайней мере, верит достаточно, чтобы с готовностью идти у Чарли на поводу. От выражения его лица мне стало тошно. Но что я в тот момент мог сказать? Я вдруг осознал, что остался совсем один, а в радиусе как минимум пары миль вокруг нас – ни единой живой души. Рядом лишь Чарли, стоящий с взведенной рогаткой. Билли, который отвернулся от дерева и теперь наблюдал за мной, с ножом в руке. И Джеймс – невинная пешка в какой-то игре, которую я все еще не понимал. «Теперь тебе надо вести себя поосторожнее, – сказал я себе. – Как можно более осторожно». – Ладно, – медленно произнес я. – Красные Руки должен ожить и убить для нас Гудболда. И как это выйдет? – Для этого понадобятся все четверо из нас, – объявил Чарли. – Все вместе, с его помощью, мы обретем достаточно силы, чтобы оказать воздействие на реальность. – Ну пожалуйста, Пол, – тихо произнес Джеймс. «Ты спятил, – подумал я. – Вы все спятили». Вот только я не был до конца уверен, что это так. Чарли, похоже, значительно лучше контролировал ситуацию для подобного объяснения. Настоящий вопрос заключался в том, чего он хочет достичь. Поскольку, пусть даже до сих пор ему удавалось убедить Джеймса, этот его эксперимент явно уже не мог продвинуться хоть сколько-то дальше. Пробраться ночью в наш поселок и молотить в дверь Джеймса – это одно, но я сомневался, что даже у Чарли хватит духу убить Гудболда. «Главное сейчас – поскорей свалить из этого леса, Пол». Осознание этого заставило меня поежиться. – Ладно, – сказал я. – И как мы это сделаем? Чарли пнул лежащий на земле вещмешок и улыбнулся мне. – Инкубация, – многозначительно произнес он. 18 В ту ночь я сидел за письменным столом в своей комнате, окруженный со всех сторон темнотой и молчанием спящего дома, и держал в руках то, что Чарли дал мне днем в лесу. Куклу. Самодельную, дюймов шести в длину. Основой ее послужила старая деревянная прищепка, которой Чарли придал более или менее человеческие очертания при помощи старых тряпочек, обрывков шпагата, толстых слоев высохшей краски и мазков клея. Волосы на том, что сходило тут за голову, были темные и спутанные, а лицо, которое они окружали, сплошь закрашено черным. Тело куклы было обернуто во что-то вроде камуфляжной ткани, из которой торчало некое подобие рук, выгнутых из пушистой синельной проволоки. К концам их Чарли приделал по пять отрезков красной тесьмы – пальцы, заключил я, но они были такие длинные, что, когда я держал куклу вертикально, они свисали до самых ее ног. Я повертел куклу в руках. Она была просто физически отвратительна. Было в ней что-то грязное и вызывающее зуд, словно у игрушки, долго пролежавшей под диваном или в том углу комнаты, в котором никогда не подметали. «Инкубация». Почему я просто не выбросил ее? Там, в лесу, у меня просто не было выбора. Чарли сделал четыре таких куклы, и остальные три были столь же замысловаты и тщательно изготовлены, что и моя. Сколь бы отталкивающе они ни выглядели, было ясно, что Чарли очень старался, и Билли с Джеймсом приняли свои с благодарностью. Показалось, что отказываться от предложенной мне будет опасно. Так что вместе с остальными я стал слушать, что говорит нам Чарли, и делал вид, что со всем соглашаюсь, постоянно повторяя себе, что избавлюсь от этой дряни, как только окажусь в полной безопасности. И все же вот она, по-прежнему у меня в руках. Я уставился на черное отсутствие лица. Вручив нам куклы, Чарли объяснил, что от нас требуется. Идея заключалась в том, что если мы будем держать кукол при себе и сосредоточимся на них перед тем, как отправиться спать, это поможет олицетворяемой ими фигуре найти нас ночью. Заснув и обретя контроль над своими сновидениями, нам следует переместиться в комнату «С5-б» и собраться там, и тогда Чарли покажет нам, что делать. Полная дурь, конечно же. Сейчас я не более верил в то, что нечто подобное может произойти, чем тогда в лесу, и осознал, что вписался во всю эту фигню исключительно из-за Джеймса. Повернуться спиной к Чарли означало бы потерять своего лучшего друга. Вдобавок я боялся, что если оставлю Джеймса без присмотра, то подвергну его какой-то опасности. Так что пришлось подыгрывать. До какой степени мог Чарли утратить связь с реальностью? Никакого мира совместных сновидений просто не существует! Наши сны никоим образом не могут оказать какого-либо ощутимого влияния на реальный мир. И никаких Красных Рук тоже не бывает. Из чего следовало, что ничего такого и не произойдет. И что завтра все благополучно завершится. Но даже в этом случае существовал предел, до которого я был готов дойти. Чарли велел всем положить куклу под подушку перед тем, как лечь спать, но об этом было противно даже подумать. В итоге я засунул ее в ящик письменного стола. Уже в кровати выключил свет и полежал какое-то время, а когда вообразил остальных в их собственных постелях, то даже немного испугался оттого, как легко пришли ко мне их визуальные образы. Пережитое днем, видать, дурно на меня повлияло. Я перевернулся на бок в темноте, а потом стал повторять мантры, которые давно уже затвердил наизусть. «Я запомню то, что мне снилось». «Я проснусь в своем сне». Ничего с Гудболдом не случится. А Джеймс скоро раскусит Чарли, пробудится от чар, под которыми находится сейчас, и через несколько недель все будет благополучно забыто. Что еще такого может произойти? Но я по-прежнему не представлял, на что способен Чарли. «Я сейчас сплю и вижу сон». Помню знакомый трепет, который пришел с осознанием того, что все, находящееся у тебя перед глазами, тебе только снится. И помню крайне неуютное чувство, которое почти сразу же испытал. Поскольку стоял я в самом низу лестницы в цокольном этаже школы, глядя на комнату «С5-б». Дверь напротив меня была закрыта, окошко из армированного стальной сеткой стекла сбоку от нее оставалось мутным и серым. Охватившая меня тревога сделала картинку сновидения размытой по краям и почти разбудила меня, так что я присел на корточки и воспользовался «тактильной техникой», положив руку на холодный каменный пол и кругами потерев ладонью его шершавую поверхность. Это ощущение «заякорило» меня, позволив не проснуться по-настоящему. Я опять поднялся на ноги. «Бояться нечего». Это был сон, а значит, я мог его контролировать и не было нужды переживать. Перед тем как уснуть, я постоянно думал про дневные события, и вполне естественно, что мое подсознание вызвало именно это место. Но не было никаких причин и дальше торчать здесь. Стоя спиной к лестнице, я сказал себе, что когда повернусь, то увижу наверху дверь, а когда я открою ее, она выведет меня на морской пляж. Это было гораздо проще попыток резко телепортироваться в какое-то другое место и какой-то другой сюжет. В осознанном сновидении ваш мозг может по-прежнему цепляться за знакомые правила относительно того, что выполнимо, а что нет, и эта техника, которую мне уже приходилось использовать, всегда приносила результат.